До чего же светло и тепло было на улице, аж глазам стало больно.
— Ого! — крикнул Мадис, когда увидел нас с Тынисом, стоящих на ступенях. — Еще один рыцарь претендует на главную роль! «Рыцарь-нос в земле», если не ошибаюсь?
По выражению лиц всех мальчишек нетрудно было понять: эта встреча их не обрадовала.
— Да-а, с вами не соскучишься! — сказал учитель Сельге. — Я же переспросил несколько раз: есть ли тут кто, но мне почему-то не ответили!
— Почему же вы не ответили, когда учитель задал ясный вопрос? — упрекнул нас Мадис.
Я ждала, что скажет Тынис. Прозвище «Рыцарь — нос в земле» ему действительно подходило, такое у него было заплаканное и испачканное землей лицо. Но он вдруг глянул на свои ручные часы и объявил:
— Ой, я должен бежать домой, тетя, наверное, уже заждалась. И жутко есть охота.
— Пламенный привет тете! — крикнул Мадис ему вслед.
У меня в желудке тоже была абсолютная пустота, но мне казалось, что следует все же как-то объяснить этот наш поход в погреб. Я сказала:
— Тынис с чего-то взял, что там, в погребе, могут таиться всевозможные сокровища. Я-то ему не верила. Помнишь, Олав, как мы однажды уже лазали туда? Но на всякий случай принесла ему ключ и…
— Нашли? — Учитель усмехнулся.
— Ах, не было там никаких сокровищ! Только один заржавевший бидон валялся в какой-то яме. Тынис свалился туда прямо на него!
— Вот ведь как бывает, — сказал Олав. — Некоторые ищут сокровища, а другие — теряют. У Мадиса пропал бумажник с деньгами.
— Да ты что? Со ста двадцатью рублями?
— Так и есть. Сто двадцать ре семьдесят шесть коп исчезли, будто корова языком слизнула… — сказал Мадис грустно. — Хорошо еще, что я обнаружил пропажу, когда пошли на шоссе. Я хотел купить билеты Олаву и себе на автобус, сунул руку в карман… и… нету! Если бы это выяснилось только в городе, попали бы мы в передрягу! Пришлось бы пешком домой возвращаться.
— А на автобусной остановке вы поискали? — спросил учитель.
— Поискали, и весь путь, каким шли туда, осмотрели, — объяснил Олав. — Вот только окрестности школы еще не обшарили. Я взял с собой Леди, может, она найдет. Хотя она и легавая собака, но у нее очень мощное чутье.
— И эти деньги особенно сильно пахнут потом, — заметил Мадис. — Чтобы их заработать, пришлось и побегать, и попрыгать…
Учитель изумился:
— Ого! Ты что же, спортсмен-профессионал?
— Просто у меня в стаде были такие профессиональные коровы, которые постоянно занимались легкой атлетикой! — Мадис усмехнулся. — Потом, когда мать научила, что стадо надо поворачивать так, чтобы головы всех коров были направлены в одну сторону, жизнь стала немного поспокойнее… Ах, можно было бы просто бездельничать, если бы я знал наперед, что деньги просто исчезнут.
— Ничего не исчезает и не возникает, а просто меняет состояние и образ, — сказал учитель. — Как выглядел твой бумажник?
— Коричневый такой, старый, застежка-молния с одного края немножко оторвана. И на нем написано печатными буквами: «МАМЫ КАШЕЛЕК». Это я накалякал, когда еще был маленький. Он сегодня был при мне, я еще его показывал, похвалился, что поедем с Олавом в город за покупками. Потом я забежал домой, отнес новые учебники и сразу рванул на автобусную остановку, Олав ждал меня там.
— Может, бумажник дома остался?
— Я теперь туда даже показаться боюсь! — Мадис покачал головой. — Мой старик сразу мне всыплет, как услышит, что все деньги пропали.
— Я пойду с тобой, — предложил учитель Сельге. — Должен же я посещать дома своих учеников. Очень возможно, что кошелек ждет тебя дома на столе. Надеюсь, теперь-то уж можно запереть дверь погреба, или там еще кто-нибудь остался? — обратился учитель ко мне.
— Нет, больше там никого нет.
Я надеялась, что Олав пойдет домой вместе со мной, но и он решил пойти с Мадисом. Конечно, ведь у Мадиса большая беда. Если бы у меня пропали десять рублей из коробки, где я их храню, я бы тоже совсем не обрадовалась. Но мне отец с матерью покупают всю одежду за свои деньги, и десятка в коробке — просто «мои деньги», и никто не спрашивает, где и на что я их истрачу. Бедняге Мадису придется теперь начинать новый учебный год опять в старом костюме…
Мама уже успела вернуться домой, сидела за роялем, но не играла. Я тихонечко подкралась к ней сзади и закрыла ей глаза, как мы обычно делаем в классе, мол, угадай, кто это? Мама вздрогнула и сбросила мои руки.
— Пилле, пожалуйста, оставь свои детские выходки! В кухне на плите котлеты с картошкой, огурцы возьми в холодильнике… Будь добра, ешь и оставь меня сейчас в покое!
— Ты не в духе?
— Нет, в духе! Но мне хотелось бы знать, могу я один раз немного побыть одна? Совершенно одна! И чтобы никто мне не мешал.
— Конечно, можешь, — согласилась я и пошла в кухню.
Котлеты были уже остывшие, чуть теплые, но вкусные, соленоватые. У еды в одиночку то преимущество, что можешь спокойно пристроить рядом с тарелкой книгу и, жуя, лететь вместе с Нильсом Хольгерссоном. За чтением забываются домашние заботы и неприятности. А было похоже, что плохие настроения всего мира собрались в этот день в Майметса.
— Отец скоро придет? — крикнула я через дверь, подумав о том, что для него надо бы разогреть котлеты.
Мама помолчала минутку и потом ответила раздраженно:
— Откуда я знаю! Для него ремонт в классах важнее, чем то, что дома, в ванной, кран подтекает, и газ в баллоне на исходе. Ночевать-то он все-таки придет!
Вот тебе и на! Обычно отец и мать всегда в согласии, а если иногда и спорят, то потихоньку и только в своей комнате…
Кран в ванной! Он подтекает у нас уже год, я даже привыкла к тому, что ночью, в тишине, из ванной слышно, как равномерно каплет из крана: тильк! тильк! тильк! Но ведь газовые баллоны мать всегда заказывает сама: звонит в контору, платит в отделении связи три рубля и через несколько дней двое крепких мужчин привозят красный баллон.
Плохое настроение матери прилетело, словно муха, из комнаты, где стоит рояль, в кухню и стало досаждать мне.
«У старого бога за пазухой», — говорит Мадис. Ну что это за жизнь, если «старый бог» все время занят только школой! Да и мать, пожалуй, всегда больше беседовала с гадкими мальчишками из группы продленного дня, чем со мной. А в прошлом году ей в придачу к урокам пения пришлось вести еще и химию, так что мой дневник она видела только по воскресеньям, когда я просила ее подписаться в конце страницы. Когда же мать увидела, что я вдруг получила по математике три тройки подряд, она нахмурилась и сказала: «Уж тебе-то следовало бы быть пособраннее!» Вот тебе и «за пазухой»! Помощи родному ребенку никакой! Я тогда не стала говорить ей, что Труута делает все домашние задания вместе с матерью, а за то, что она исправила тройку по русскому языку на четверку, мать купила цветной телевизор. Хорошая отметка дочери — это для родителей Трууты событие, как она сама рассказывала. И по случаю такого события опустошают теплицу и везут на рынок цветы или помидоры, продают и на вырученные деньги покупают телевизор.
У нас есть цветной телевизор, но в июне он испортился и немо стоит в углу. То мастеру некогда было заняться ремонтом, то отец был в отъезде, то мать — на курсах в городе В
— Летом как раз полезно дать глазам отдых, — сказала мама только вчера и добавила, заметив, наверное, мое разочарование: — Вот минует первое сентября, начнется учебный год, отец сам привезет мастера.
