— Эльза!
— ?
— Это он и был.
— ?
— Хирург в маске. Это твой муж. Он мне поставил запятую.
— Мой муж мертв, Танцор.
— Ты видела труп?
— Конечно. Я его хоронила.
— Эльза, это точно был его труп?
— Конечно!
— Он не был искалечен, изуродован? Извини, что задаю такие вопросы…
— Да, он был искалечен и изуродован. Его било о причал — о сваи. Лицо разворочено. Но это был он.
— Откуда ты знаешь?
— Ну было видно, что он! Я его опознала, Рыбак опознал… Не знаю… Его одежда… И вообще: я бы почувствовала.
— Тебе, конечно, виднее, Эльза. Но послушай внимательно. Да, и мне налей… Лицо было разворочено, и, значит, ты можешь ошибаться — это раз. Рыбак дружил с твоим мужем — это два. Рыбака недавно видели в Сент-Эмильоне — три. У меня на ноге запятая — четыре. Именно твой муж занимался в молодости хирургией — пять. Сам собой напрашивается вывод, что вместо Жерара в Сент-Эмильоне сидит Идеальный Самец…
— Ничего такого не напрашивается! Зачем ему ставить на тебе запятую?!
— Не знаю. Но важно, что поставить если кто и мог, то именно он!
— А где тогда, по-твоему, Жерар?
— Не знаю. Может быть, это он утонул?
— Чушь. Я же видела его много раз после смерти Самца. В Сент-Эмильоне сидит Жерар!
— Извини, Эльза, но ты ведь сама меня наняла на эту роль. Не могу утверждать, что справился с ней на все сто, но кое-что получилось, верно? Я немного стал Идеальным Самцом. И вот я чувствую, что мне тесно мое тело. Я собирался занять пустое место, но на кого-то наткнулся. В моей берлоге спит другой медведь, Эльза. Я не уверен, что твой муж жив. Но что-то здесь не так…
— Чушь! — Эльза расфокусирована. Похожа на платье, сдернутое с вешалки и брошенное на пол. Прижимается ко мне, обнимает, утыкается лицом в мою грудь. Нужно бы умилиться, но я скорее раздражаюсь. Размякшая, не управляющая собой Эльза — неправильная Эльза.
— А как еще все это объяснить? — спрашиваю я.
— Может быть, ты настолько перевоплотился, что шрам выступил сам?
— М-м… Мне кажется, я настолько еще не перевоплотился.
— В Сент-Эмильоне сидит Жерар!
— Хорошо, хорошо. То есть ты совсем против того, чтобы проверить?
— Как?
— Устроить, например, пожар. И посмотреть, вскочит ли парализованный на ноги.
— Знаешь, такой шрам я видела еще у одного человека.
— Господи! У кого?
— У Бекара… Настоятеля нашего собора.
— Господи! Эльза, ты утверждала, что не спала с ним.
— Он же святой отец. Я не хотела его дискредитировать.
— Неожиданная щепетильность!
— Прости… Но действительно… Знаешь, в социологии есть теория договора элит.
— Это когда все своим…
— Да, но круг-то открыт. Своим может стать каждый. Содержательный человек всегда может пробиться. В общем, элиты образуют единое мировое сословие, которое живет за счет эксплуатации слабой массы. Главный интерес — сохранение власти и статуса конкретных лиц. Договор состоит в том, чтобы не мешать друг другу. Грубо говоря, все полководцы и правители в действительности друзья. Не они же сами воюют — а их солдаты.
— Не очень срастается. Те, кто в башнях погиб, тоже считали себя элитой. Всеми триллионами ворочали. Им, однако же, помешали, да еще как.
— Это просто Бен Ладен, или кто там это устроил, требует, чтобы его взяли в элиту. Стучится в дверь… Его же раньше брали, ЦРУ его когда-то кормило. А потом перестали, вот и получили по носу.
— Эльза, подожди. Все это хорошо… То есть плохо. Концом света попахивает. Но подожди. Мы говорили об отце Бекаре.
— Элиты курируют сакральные зоны. Церковь — инструмент нашего дистанцирования от толпы. Лучше лишний раз не бросать на церковь тень. Даже в своем кругу. Церковь полезна. Она поддерживает статус нужных нам заповедей — не убий, не укради…
— Но мы ведь не со всеми заповедями согласны! Взять про «пожелай жены»…
— Я и говорю: нужных нам. И потом, кто тебе мешает нарушать? Важно, что ты можешь строить с их помощью ближнего своего.
— То есть в Бога ты, надо понимать, не очень…
— Не очень. А как в него можно очень?
— Да можно… Ты в церковь часто ходишь?
— В церковь хожу. Вчера была. Исповедуюсь, свечи зажигаю, деньги даю. Влиятельная институция, с ней надо поддерживать отношения.
— Эльза, о чем ты…
— Бекар и Самец дружили в молодости в Париже. Наверное, шрамы тогда и появились. Какие-нибудь детские шалости, я не придала этому значения. Сейчас, конечно, я спрошу Бекара…
— Я бы спросил твоего родственника, живущего в Сент-Эмильоне… Помнишь, в самые первые дни, когда я только приехал, а ты уехала, ты позвонила мне глубоко ночью?
— Конечно.
— Ты сказала, что тебе приснились пауки. Я спросил, к чему снятся пауки. Ты хотела посмотреть в соннике.
— Я посмотрела в интернете. Пауки снятся к прибавлению в семействе. Мне это пока не грозит.
— Как сказать… Я слышал шаги за дверью в ту ночь. Как раз перед твоим звонком кто-то разгуливал по лестницам. За пару секунд до звонка.
— В три ночи? Ты шутишь?
— В четыре. Я не шучу. Кто-то гулял по вилле. Жутко меня напугал.
— Это неправда!
— Правда.
— Почему ты мне не рассказывал?!
— Знаешь, в нашем актерском деле есть теория подтекста. Не все надо рассказывать зрителю. Пусть догадывается о чем-то сам.
— Как я могла догадаться?
— Видишь, ты почувствовала и позвонила. Тебе даже пауки приснились. Это и есть прибавление в семействе — Мертвый Муж вернулся…
— Перестань!
— Или кто-то другой. Жерар же не умеет ходить… А может, он только прикидывается, что не умеет? Я, кстати, знаю, где он шарил в Кабинете.
— Откуда?!
— Ну… Знак был. Почуял просто, правда. В двух местах он что-то искал или брал. — Я почему-то решаю не говорить Эльзе про книгу.
— Так пойдем же, покажешь!
Впервые возникло ощущение, что мы — в одной лодке. Редкое ощущение. Взаимной симпатии для
