Грузинский («Литературные очерки», с. 240) полагал, что здесь имелся в виду М. А. Бакунин, ко времени публикации рассказа бывший уже политическим эмигрантом, вследствие чего выписанные слова не были допущены в «Современнике» цензурой. Однако с гораздо большим основанием в упоминании «наших московских» следует видеть намек на славянофилов, с их отвлеченным философствованием, с их искусственным, далеким от живой народной речи языком.
Помнится, Шиллер сказал где-то: Gefährlich ist’s den Leu zu wecken… — Неточная цитата из «Песни колокола» («Das Lied von der Glocke») Ф. Шиллера.
…снюхивался с отставными поручиками… — По свидетельству Е. М. Феоктистова, под «отставными поручиками» имелся в виду член кружка Станкевича Н. Г. Фролов (1812–1855) — см.: Т сб (Кони), с. 164. Из пажеского корпуса Фролов был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Семеновский полк, откуда вышел в отставку, почувствовав влечение к научным занятиям. См. характеристику его в кн.: Панаев И. И. Литературные воспоминания. Л., 1950, с. 215–224.
…постоял в Риме перед Преображением, и перед Венерой во Флоренции постоял… — «Преображение» — картина Рафаэля в Ватикане; «Венера во Флоренции» — так называемая Венера Медицейская работы неизвестного скульптора во флорентинском музее Уффици (см. стихотворение Тургенева «К Венере Медицейской» (1837) и примеч. к нему: наст. изд., Сочинения, т. 1, с. 11–12, 442–444).
…на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися глазами… — В ту пору широкой известностью пользовались картины французского живописца Ж.-Б. Грёза (1725–1805), создавшего целую серию слащаво-сентиментальных «головок», часто дополненных изображением сидящих на груди «птичек». Одна такая «Грёзова головка: девушки с голубем» висела среди фамильных портретов в имении Лутовиновых — с. Холодове (см.: Житова, с. 82).
…смешно же замужней женщине томиться безымённой тоской и петь по вечерам: «Не буди ты ее на заре». — Неточно цитируемое начало романса «На заре ты ее не буди» на слова А. А. Фета. Музыка приписывается А. Е. Варламову.
В одной трагедии Вольтера — какой-то барин радуется тому, что дошел до крайней границы несчастья. — Французские комментаторы «Записок охотника» — Л. Жуссерандо и А. Монго не дают этому месту удовлетворительного объяснения.
По мнению Л. Жуссерандо[120], в комментируемом тексте содержится, возможно, намек на известные стихи из трагедии Вольтера «Меропа» (акт II, сц. VII):
Quand on a tout perdu, quand on n’a plus d’espoir La vie est un fardeau et la mort un devoir[121]. Со своей стороны, А. Монго полагает[122], что «рассказчик» весьма смутно вспоминает тут не Вольтера, а Расина: а именно отчаяние Ореста в конце трагедии «Андромаха» (акт V, сц. 5):
Grâce aux Dieux! Mon malheur passe mon espérance! Oui, je te loue, ô Ciel! de ta persévérance… Au comble les douleurs tu m’as fait parvenir… Hè bien, je meurs content, et mon sort est rempli[123]. …лихорадочно твердящих слово «жызнь»… — В черновом автографе вместо «жызнь» — «свобода!».
…назовите меня Гамлетом Щигровского уезда. — В черновом автографе вместо «Щигровского» — «Чернского».
Впервые опубликовано: Совр, 1849, № 2, отд. I, с. 292–309 (ценз. разр. 31 янв.), под № XVI, вместе с рассказами: «Гамлет Щигровского уезда» и «Лес и степь». Общая подпись: Ив. Тургенев.
Черновой и беловой автографы хранятся в ГПБ (ф. 795, ед. хр. 10 и 11).
В настоящем издании в текст ЗО 1880 внесены следующие исправления:
, строка 28. Вместо «шаталась» — «металась» (по автографам, Совр и ценз. рукоп.).
, строка 22. Вместо «затявкали» — «затякали» (по автографам, Совр, ценз. рукоп. и ЗО 1852).
, строка 42. Вместо «песенников» — «песельников» (по автографам и собственноручной поправке Тургенева в ценз. рукоп.).
, строки 42–43. Вместо «с ожесточением, похожим на личную ненависть» — «с ожесточением неослабным, неутомимым, с ожесточением, похожим на личную ненависть» (по автографам, Совр и ценз. рукоп.).
, строки 10–11. Вместо «брал взятки — от гривенника до двух целковых» — «брал взятки — „по чину“ — от гривенника до двух целковых» (по автографам, как восстановление искаженного цензурой чтения; см. выше, с. 445).
, строка 12. Вместо «комнате» — «комнатке» (по всем источникам до ЗО 1874).
, строки 21–22. Вместо «Федора Федоровича» — «Феодора Феодорыча» (на основании ценз. рукоп., где Тургеневым собственноручно вписаны эти «о»).
, строки 3–4. Вместо «и что Фридрих Великий» — «что французы с англичанами много воевали и что Фридрих Великий» (по автографам, Совр и ценз. рукоп.).
, строка 25. Вместо «подвинулся» — «пододвинулся» (по автографам, Совр, ценз. рукоп., ЗО 1865 и ЗО 1869).
, строка 16. Вместо «Живо!» — «Жива!» (по автографам, Совр, ценз. рукоп. и ЗО 1852).
Название рассказа впервые появилось в Программе V, возникшей около сентября 1847 г. Здесь оно зафиксировано в такой последовательности сменяющих друг друга вариантов: а. «Иван Иванович»; б. «Пом<ещик>»; в. «Дворянин Чертапханов»; е. «Помещик Чертапханов <и> дворянин Недопюскин» (последний вариант перешел в черновой и беловой автографы). Возможно, что вариант а не относится к данному рассказу, а отражает особый замысел (см. Приложение II). Согласно Программе VI, представляющей собой календарный план работы над циклом, рассказ предназначался для 3-го номера «Современника» за 1848 г. Автор намеревался направить его в редакцию 1 февраля 1848 г. вместе с рассказами «Русский немец», «Смерть» и «Человек екатерининского времени». Срок этот не был, однако, выдержан. Рассказ писался в Париже весной 1848 г. В Программу IX — перечень произведений, которые надо было завершить для проектировавшегося отдельного издания «Записок охотника» (лето 1848 г.), — «Чертопханов и
