Том 4. Повести и рассказы, статьи 1844-1854

ряда обыкновенных событий человеческой жизни вообще и русской в особенности». По мнению Алмазова, подходившего к оценке «Муму» с антизападннческих позиций, повесть Тургенева «принадлежит к числу литературных произведений, наполненных пряными эффектами, которые в таком большом количестве появлялись во Франции…» (Москв, 1854, т. III, № 9, май, кн. 1, отд. IV, с. 32–33). Отметив в заключение, что в повести есть «много хороших подробностей», относящихся «к обстановке описываемого события». Алмазов считал, однако, что они не сглаживают того «неприятного впечатления, которое производит сюжет» (там же, с. 35).

После выхода в свет трехтомника «Повести и рассказы И. С. Тургенева» (СПб., 1856) в журналах появилось несколько статей, написанных большей частью критиками либерального или консервативного направлений. В частности, например, А. В. Дружинин в статье второй по поводу «Повестей и рассказов И. С. Тургенева» писал, что «Муму» и «Постоялый двор» — произведения «превосходно рассказанные, украшенные присутствием благородно-поучительной мысли и все-таки представляющие собою интерес умного анекдота, никак не более» (Б-ка Чт, 1857, № 3, отд. V, с. 18).

В «Отечественных записках» выступил С. С. Дудышкин, сближавший «Муму» с «Бирюком» и другими рассказами из «Записок охотника», а также с «Бобылем» и «Антоном Горемыкой» Д. В. Григоровича. По мнению Дудышкина, писатели натуральной школы «взяли на себя труд превратить идеи экономические в идеи литературные, явления экономические излагать в форме повестей, романов и драм». В заключение критик писал, что «сделать литературу служительницей исключительно одних специальных общественных вопросов, как в „Записках охотника“ и „Муму“, нельзя» (Отеч Зап, 1857, № 4, отд. II, с. 55, 62–63).

С совершенно иных позиций, позиций революционной демократии, подошел к оценке повести А. И. Герцен. В письмо к Тургеневу от 2 марта н. ст. 1857 г. он выразил свое впечатление от чтения «Муму»: «На днях я читал вслух „Муму“ и разговор барина со слугой и кучером („Разговор на большой дороге“) — чудо как хорошо, и особенно „Муму“» (Герцен, т. XXVI, с. 78). В декабре того же года в статье «О романе из народной жизни в России (письмо к переводчице „Рыбаков“)» Герцен писал о «Муму»: «Тургенев < …> не побоялся заглянуть и в душную каморку дворового, где есть лишь одно утешение — водка. Он описал нам существование этого русского „дяди Тома“[110] с таким художественным мастерством, которое, устояв перед двойною цензурой, заставляет нас содрогаться от ярости при виде этого тяжкого, нечеловеческого страдания…» (там же, т. XIII, с. 177).

Приветствуя обращение Тургенева к изображению народной жизни и развивая мысли, высказанные им некогда в письме 1852 г., К. С. Аксаков в «Обозрении современной литературы» указывал, что «Муму» и «Постоялый двор» знаменуют в творчестве Тургенева «решительный шаг вперед». По утверждению критика, «эти повести выше „Записок охотника“, как по более трезвому, более зрелому и более полновесному слову, так и по глубине содержания, особенно вторая. Здесь г. Тургенев относится к народу несравненно с большим сочувствием и пониманием, чем прежде; глубже зачерпнул сочинитель этой живой воды народной. Лицо Герасима в „Муму“, лицо Акима в „Постоялом дворе“ — это уже типические, глубоко значительные лица, в особенности второе» (Рус беседа, 1857, т. I, кн. 5, отд. IV, с. 21).

По количеству переводов на иностранные языки, появившихся при жизни Тургенева, «Муму» занимает первое место среди повестей и рассказов 1840-х — начала 1850-х годов. Уже в 1856 г. в «Revue des Deux Mondes» (1856, t. II, Livraison 1-er Mars) был напечатан под заглавием «Moumounia» несколько сокращенный перевод повести на французский язык, выполненный Шарлем де Сент-Жюльеном; ему же, очевидно, принадлежит и предисловие к повести с кратким очерком биографии Тургенева. Полный авторизованный перевод «Муму» был опубликован через два года в первом французском сборнике повестей и рассказов Тургенева, переведенных Кс. Мармье (1858, Scènes, I). С этого издания был сделан первый немецкий перевод «Муму», осуществленный Матильдой Боденштедт и отредактированный Фр. Боденштедтом (ее мужем), который сверил перевод с русским оригиналом. Этот перевод появился в газете «Frankfurter Museum» (1861, № 201–208) под заглавием «Edelfrau und Knecht». Этот же перевод (с восстановленным авторским заглавием «Mumu») был включен в изданное Фр. Боденштедтом собрание повестей и рассказов Тургенева (Erzählungen von Iwan Turgénjew. Deutsch von Friedrich Bodenstedt. Autorisierte Ausgabe. München, 1864. Bd. I). Об этом см. подробнее: Гранжар А. Письма Ф. Боденштедта (1861–1866); Раппих X. Тургенев и Боденштедт. — Лит Насл, т. 73, кн. 2, с. 303–354. Тогда же в Германии были опубликованы еще два перевода повести: в лейпцигском журнале «Russische Revue», издававшемся Вильгельмом Вольфзоном (Bd. I, H. 4, 1863, перев. W. v К.), и в штутгартском журнале «Freya» (1864, перев. М. Гартман).

«Муму» было первым произведением Тургенева, переведенным на венгерский язык («Pesti Napló», 1858, № 85–87).

В 1860 — 1870-х годах появилось три чешских перевода «Муму» — в журнале «Lumı́r» (1861, перев. R. К. R.), в журнале «Slavia» (1874, перев. A. Hausgira, под заглавием «Pes němého») и в журнале «Koleda» (1877, перев. V. Vitı́mskı́). В 1868 г. в Стокгольме был издан отдельной книгой шведский перевод повести («Mumu». Novell af I. Turgenev. Ofversättning fran franskan af C. J. Backmann. Stockholm, 1868). Первый перевод «Муму» на английский язык появился в США в 1871 г. («Mou-mou». «Lippincott’s Monthly Magazin», Philadelphia, 1871, April). В 1876 г., тоже в США, был издан другой перевод («The Living Mummy» — in Scribner’s Monthly). В 1878 г. повесть была издана на хорватском языке (вместе с «Дневником лишнего человека» — об этом издании см. выше, на с. 595). В 1879 г. в тартуской газете «Eesti Postimees» был напечатан анонимный перевод «Муму» на эстонский язык (см.: Орл сб 1960, с. 541). Несколько позднее появился в отдельном издании латышский перевод повести («Mumu». Sarakstijis kreewu rakstineeks Iwans Turgenjews. Tulkots no Ludwig Heerwagen, weza Gaujenes mahzitaja. Rigậ, 1882).

По свидетельству В. Рольстона, английский философ и публицист Т. Карлейль, который лично был знаком с Тургеневым и переписывался с ним, утверждал, говоря о «Муму»: «Мне кажется, это самая трогательная история, какую мне случалось читать» (Иностранная критика о Тургеневе. СПб., 1884, с. 192; см. также: Анненков, с. 379). Позднее (в 1924 г.) Д. Голсуорси в одной из своих статей («Six novelists in profile», т. е. «Силуэты шести романистов») писал, имея в виду «Муму», что «никогда средствами искусства не было создано более волнующего протеста против тиранической жестокости» (Galsworthy J. Castles in Spain and other screeds. Leipzig, Tauchnitz, s. a., p. 179).

Несомненно, что существует идейная и тематическая близость между рассказами «Муму» и «Мадемуазель Кокотка» Мопассана. Произведение французского писателя, названное также именем собаки, написано под воздействием рассказа Тургенева, хотя каждый из писателей трактует эту тему по- своему (см.: сб. И. С. Тургенев. Материалы и исследования. Орел, 1940, с. 110; Куроедова Н. Н. И. С. Тургенев и Ги де Мопассан. — Уч. зап. Кустанайск. гос. пед. ин-та. Серия филол., 1959. Т. IV, с. 129).

…едва ли не самым исправным тягловым мужиком. — Тягло — крепостная повинность, которой помещики облагали своих крестьян. За единицу обложения барщиной или оброком принималась условная семья (двое взрослых работников, мужчина и женщина, иногда с прибавлением полуработника — подростка). Тургенев подчеркивает, что Герасим был полноценным работником, несшим все крестьянские повинности.

…ведь у него просто Минина и Пожарского рука. — На памятнике Минину и Пожарскому, поставленном в Москве на Красной площади в 1826 г. (автор — скульптор И. П. Мартос), Минин изображен с простертой вперед могучей рукой.

…к нему на двор вора о́селом не затащить! — Осел — накидная петля из веревки, аркан (от осилить, совладать, поймать).

Постоялый двор