Том 6. Дворянское гнездо. Накануне. Первая любовь

требовании выражалось одно из характернейших настроений эпохи, а Тургенев всегда был чуток к таким настроениям.

Роман Тургенева и посвященная ему статья Добролюбова оказали, по-видимому, определенное воздействие на Чернышевского при его работе над романом «Что делать?».

Рахметов стал тем «русским Инсаровым», скорый приход которого в русскую жизнь и в русскую литературу предсказывался в статье Добролюбова. Образ Рахметова был полемичен по отношению к тургеневскому Базарову и создавался в пору, когда идейный разрыв революционной демократии с Тургеневым стал непреложным фактом. Но всё это не исключало преемственной зависимости замысла образа Рахметова от проблематики творчества Тургенева, связанной с поисками и изображением нового героя.

Такая зависимость подтверждается использованием в «Что делать?» характерных композиционных особенностей романа «Накануне». В композиционном отношении группировка характеров (Лопухов — Кирсанов — Рахметов) напоминает аналогичную группировку характеров в «Накануне» (Шубин — Берсенев — Инсаров). Обыкновенность, «заурядность» хороших «новых людей» Лопухова и Кирсанова постигается вполне только при сравнении их с Рахметовым, а достоинства Рахметова как идеального революционера еще рельефнее выделяются на фоне этой «нормы». То же самое происходит в романе Тургенева. И Тургенев и Чернышевский преднамеренно представляют читателю сначала своих сравнительно второстепенных героев и только после этого вводят в действие главные силы — Инсарова и Рахметова. И в том и в другом случае система характеров и определенная последовательность в их обрисовке рассчитаны на один и тот же эффект, но приоритет в применении таких приемов композиции в романе с ярко выраженной тенденцией поучения обществу но праву принадлежит Тургеневу.

Эта связь улавливалась современниками писателя. В статье «Новый тип» (Рус Сл, 1865, № 10) Д. И. Писарев, повторяя свои прежние чрезмерно резкие и категорические суждения о «Накануне», вместе с тем отмечал: «Попытку Чернышевского представить читателям „особенного человека“ можно назвать очень удачною. До него брался за это дело один Тургенев <…> Тургенев хотел из Инсарова сделать человека, страстно преданного великой идее…» (Писарев, т. 4, с. 48).

Роман «Накануне» еще при жизни Тургенева много раз переводился на иностранные языки. Первым и весьма неудачным был перевод романа на французский язык, выполненный П. Дуэром («La veille». Roman russe d’Ivan Tourghénieff. Traduction P. Douhaire. — Le correspondant, 1860, sept., p. 117–167). По словам Тургенева, этот перевод имел с его романом лишь «некоторое сходство в деталях», так как «переводчик- украшатель выкинул несколько действующих лиц и заменил их другими» («Записки охотника» И. С. Тургенева. Сборник статей и материалов. Орел, 1955, с. 339). В следующем году в журнале «Revue Européenne» (т. XVII и XVIII) появился новый перевод романа на французский язык под названием «Елена» («Elena»), сделанный И. Делаво. Этому переводу, «полностью как в отношении эпизодов, так и в отношении характеров» соответствующему «рукописному подлиннику», Тургенев давал высокую оценку в письме к редактору «Revue Européenne» от 14 (26) марта 1861 г. и в письме к Л. Пичу от 4 (16) апреля 1870 г. (см. тот же сборник, с. 339). В 1863 году перевод И. Делаво вышел в Париже отдельной книгой вместе с повестью «Первая любовь» («Nouvelles scènes de la vie russe»).

Немецкий перевод «Накануне» под названием «Helene» был напечатан в 1871 году в пятом томе митавского издания избранных сочинений Тургенева (Ausgewählte Werke). В том же году появился английский перевод «Накануне» («On the Eve» by I. S. Tourgueneff. A tale, translation from the Russian by C. E. Turner. London, 1871). Роман в переводе Тернера дважды, в 1873 и в 1875 годах, издавался также в Нью- Йорке.

Особое значение имел роман «Накануне» для болгарских читателей; но он далеко не сразу после выхода в свет был переведен на болгарский язык. В этом, вероятно, сначала не было надобности, так как болгарская интеллигенция могла читать его по-русски. Но для широких кругов болгарских читателей перевод стал необходим, и первая мысль о нем явилась в 1879 г. у Ст. Бобчева, будущего видного общественного деятеля Болгарии, а в то время студента Московского университета. В статье, помещенной в рущукской газете «Българин», Ст. Бобчев писал о своей встрече с Тургеневым: «Я имел случай представиться старику-романисту и испросил у него позволения перевести на болгарский язык „Накануне“, героем которого является болгарский студент, а также некоторые рассказы из „Записок охотника“. На мою просьбу Тургенев ответил согласием и обещал написать собственное предисловие к переводу» (Българин, 1879, № 178). По свидетельству Н. Бобчева, эту встречу Ст. Бобчева с Тургеневым в феврале 1879 г. устроил М. М. Ковалевский (Славянски глас, 1908, кн. V–VI, с. 189). В марте того же года Тургенев писал Ковалевскому: «…я хотел просить Вас передать г-ну Бобчеву, что не уеду из России, не переслав ему (на Ваш адрес) того небольшого предисловия к переводу „Накануне“ с рассказом о Катранове, которое я обещал». Однако замысел перевода Ст. Бобчевым не был осуществлен, так же как и предисловие, задуманное Тургеневым.

Первый перевод «Накануне» вышел в Болгарии лишь десять лет спустя, в 1889 г. Роман появился одновременно в двух изданиях — в переводе И. Иванова (Тырново, 1889) и в переводе Ив. Драгиева (Пловдив, 1889).

В 1860-1870-е годы роман неоднократно переводился и на другие иностранные языки: польский (1870-71, 1874), чешский (1873, 1874), датский (1872), голландский (1872). После смерти Тургенева роман был переведен на языки: шведский (1884), венгерский (1887) и т. д. Итальянский перевод «Накануне» появился в 1924 году.

…вышел третьим кандидатом! — Имеется в виду низшая ученая степень, присуждавшаяся в период между 1804 и 1884 годами успешно закончившим полный курс университета и представившим специальное сочинение. При назначении на гражданскую должность кандидатам присваивался чин десятого класса, т. е. коллежского секретаря.

…в дантановском вкусе, — В стиле Жана Пьера Дантана (Dantan, 1800–1869), французского скульптора-портретиста и монументалиста, снискавшего особую известность карикатурными бюстами и статуэтками известных деятелей своего времени (Талейрана, прусского короля Фридриха Вильгельма IV, Виктора Гюго и др.)

«Да здравствует Марья Петровна!» — Шубин поет популярную во второй-половине XIX века студенческую песнюна слова Н. М. Языкова («Разгульна, светла и любовна пусть слышится песня моя». Автор музыки неизвестен. Текст впервые опубликован в первом издании «Стихотворений» Языкова (СПб., 1833, с. 269–270; написан в 1829 г.). С нотами впервые опубликована в 1880 г. в издании графа А. А. Бобринского «Студентские песни 1825–1855» (СПб.; М.: Бернард, № 11).

…романтические звуки Оберонова рога… — Легендарный волшебник Оберон (Альберих) был героем ряда средневековых и позднейших литературных и музыкальных произведений на немецком и французском языках. По легенде, рог Оберона имел чудодейственную силу. В первую половину XIX века особенно известны были: последняя опера К. М. Вебера (Weber, 1786–1826) «Оберон» (1826) и поэма Х. М. Виланда (Wieland, 1733–1813) того же названия (на русский язык переведена в 1787 г.).

…не любовь-наслаждение, любовь-жертва. — Об этих двух родах любви неоднократно писал Артур Шопенгауэр («Мир как воля и представление». Т. 1, § 67; в русском переводе Ю. И. Айхенвальда — М., 1900, с. 389–392).

…мы толстокожие скифы. — В середине XIX столетия русская археология только начинала проверку сведений о скифах, сообщаемых Геродотом (V век до н. э.). Наиболее значительны были работы Н. И. Надеждина («Геродотова Скифия, объясненная чрез сличение с местностями», 1844), графа А. С. Уварова («Исследование о древностях Южной России и берегов Черного моря», 1851–1856) и Э. Г. Муральта («Скифские древности, хранящиеся в императорском Эрмитаже», 1853). В эту эпоху скифы представлялись только кочевым племенем, их культура обычно принижалась.

…вне Италии нет спасения! — Посылать художников для работы в Италию в первой половине XIX века считалось в России обязательным; в связи с этим в Италии в то время существовала постоянная русская художественная колония, неоднократно находившая