Том 10. Повести и рассказы 1881-1883

витражей Руанского собора (Flaubert, Correspondance. Suppl. 3, p. 212–213). Однако и это сравнительно небольшое произведение потребовало от Флобера огромных усилий (см. его письмо к Тургеневу от 21 октября н. ст. 1875 г. — там же, с. 224): «La légende de Saint-Julien l’Hospitalier» («Легенда о святом Юлиане Странноприимце») была завершена лишь около 18 февраля н. ст. 1876 г. (см. там же, с. 238, 243). Вскоре Тургенев ознакомился с повестью, и тогда же, по-видимому, у него возникла мысль сделать ее известной русскому читателю, — мысль, продиктованная преклонением перед творчеством французского писателя и глубокой личной симпатией к нему, а также стремлением, оказать ему некоторую материальную поддержку. 9 (21) марта 1876 г. Тургенев сообщил о своем намерении М. М. Стасюлевичу: «Я забыл Вам сказать, что Флобер написал преоригинальную легенду („La légende de St- Julien l’Hospitalier“. Она мне до того понравилась, что я рещился ее перевести (она прекоротенькая: 20 или 25 стран., не более). Я думаю представить Вам ее в „Вестник Европы“; но мы еще об этом переговорим». Стасюлевич ответил не сразу: в памяти у него была еще свежа долгая переписка с Тургеневым в связи с предполагавшейся публикацией в его журнале русского перевода философской драмы Флобера «Искушение святого Антония», от которой ему в конце концов пришлось отказаться из боязни неминуемых цензурных затруднений (об этом см.: Мостовская Н. Н. Тургенев об «Искушении святого Антония». — Т сб, вып. 3). Тургенев понял это и в письме от 23 марта (4 апреля) 1876 г., напоминая Стасюлевичу о своем предложении, отметил: «…ее <легенду Флобера> можно прочесть в женском пансионе — так она нравственна!»

Получив согласие Стасюлевича, Тургенев принялся за работу и предполагал выполнить ее в короткий срок: в письме к Стасюлевичу от 8 (20) апреля 1876 г. он обещал ему привезти легенду Флобера «самолично»; поездка же его намечалась на май — июнь. Но в Россию Тургенев привез, в лучшем случае, лишь черновые наброски перевода — и в собственное обещание представить повесть в октябрьский выпуск «Вестника Европы» уже тогда едва ли верил, хотя и успокаивал всячески на этот счет Флобера (см. письма к нему Тургенева от 6 (18) июня и 22 июня (4 июля) 1876 г.). Всё лето и осень 1876 г. он с необычайной интенсивностью трудился над романом «Новь», возвращаясь к «Святому Юлиану» изредка и ненадолго (письма от 27 июля (8 августа) и 11 (23) августа 1876 г.). Так обстояло дело до конца 1876 г. Испытывая чувство неловкости перед Флобером, Тургенев принужден был даже несколько исказить настоящее положение вещей: «„Вестник Европы“ уведомил меня, что он не может поместить „Св. Юлиана“ с указанием моего имени раньше моего романа ввиду обещания не печатать ничего мной написанного или подписанного до появления этого сочинения», — писал он Флоберу 27 октября (8 ноября) 1876 г., а в письме к Стасюлевичу от 30 октября (11 ноября) 1876 г. просил «не выдавать его».

Через два с половиной месяца 13 (25) января 1877 г. Тургенев писал Стасюлевичу: «На днях Вы < …> получите переведенную мною легенду Флобера. Хорошо бы, если б она успела попасть в мартовскую книжку». Но работа подвигалась медленно, и уже очень скоро Тургенев начал сомневаться в том, что сдержит обещание, хотя Стасюлевич и подтвердил свое намерение «втиснуть» Флобера в мартовскую книжку, даже если перевод придет в самую последнюю минуту (см. письмо Тургенева к нему от 22 января (3 февраля) 1877 г.). 28 января (9 февраля) 1877 г., окончательно убедившись в том, что, несмотря на усиленную работу, он всё же не успеет переписать легенду к намеченному сроку, Тургенев попосил оставить для нее место в апрельском номере (см. письмо от 28 января (9 февраля) 1877 г.).

Перевод повести Флобера появился в апрельской книжке «Вестника Европы» под заглавием, предложенным Стасюлевичем, который стремился обезопасить свой журнал от возможных придирок цензуры: «Католическая легенда о Юлиане Милостивом», вместо бывшего в наборной рукописи и вполне соответствующего французскому — «Легенда о св. Юлиане Милостивом». Цензурный вариант заглавия был сохранен и в издании 1880 года. При публикации «Легенды» в журнале она была снабжена предисловием Тургенева в виде письма к М. М. Стасюлевичу. Предисловие это было снято в издании Т, Соч, 1880 (см. его в наст. т., с. 193).

Долгая работа Тургенева над переводом сравнительно короткого произведения объяснялась параллельной работой писателя над «Новью» и тем, что к стоявшей перед ним задаче Тургенев отнесся с необычайной добросовестностью; он с огромной настойчивостью стремился «передать краски и тон подлинника» (письмо от 18, 21 февраля (2, 5 марта) 1877 г.), иными словами — воссоздать на русском языке так восхитившую его легенду во всем ее художественном своеобразии.

Наиболее ценный материал, относящийся к работе Тургенева над переводом, мог бы дать его черновой автограф, но он до нас не дошел. Однако немалый интерес с этой точки зрения представляет и беловая (она же наборная) рукопись, весьма рельефно отражающая напряженную работу Тургенева на ее заключительном этапе. Переписывая набело в сущности уже совершенно готовый перевод, Тургенев вносит в него все новые и новые поправки. Он устраняет пропуски (в текст вписан ряд слов) и повторения, избавляется от буквализмов, перестраивает фразы и т. д.; иначе говоря, добивается большей стилистической точности, большего соответствия оригиналу (об этом см. подробнее: Клеман, с. 136–137).

Эту работу Тургенев не прекратил и после появления легенды в печати. Правда, отчасти этому способствовал критический отзыв о переводе, опубликованный в газете «Новое время» (от 8 (20) апреля 1877 г., № 897), автором которого был В. П. Буренин. В целом глубоко несправедливый как по отношению к Флоберу («писать поэмы с таким содержанием и складом в наши дни можно только из праздного аматерства в искусстве», «ненужная, бесполезная и праздная работа»), так и по отношению к Тургеневу, которого, не стесняясь в выражениях, он обвинял в слабом владении русским литературным языком, отзыв Буренина содержал, однако, и несколько справедливых конкретных замечаний, подсказанных ему В. В. Стасовым: речь шла о допущенных Тургеневым галлицизмах[198]. Больно задетый этой чрезвычайно резкой критикой, Тургенев ответил Буренину специальным письмом в редакцию газеты «Наш век» (19 апреля ст. ст. 1877, № 48), в котором заявил о своем отказе «входить» с ним «в препирательство <…> насчет достоинств самого произведения», но с некоторыми его поправками принужден был согласиться. Об этом свидетельствует и окончательный текст перевода (Т, Соч, 1880), где наиболее существенные из отмеченных Бурениным погрешностей журнального текста устранены (см.: Клеман, с. 137).

Вместе с тем, рядом суждений Буренина писатель пренебрег ввиду несогласия с ним, а отнюдь не в силу убежденности, что перевод не нуждается в дальнейшем совершенствовании: при подготовке издания 1880 г. он не только выправил вкравшиеся в журнальный текст и давно им замеченные опечатки, но и внес множество новых исправлений, не желая «оставить ни одного пятнышка» на этой так «старательно отчеканенной» вещи. «Изо всей моей литературной карьеры, — признавался Тургенев Стасюлевичу в письме от 29 марта (10 апреля) 1877 г., — я ни на что не гляжу с большей гордостью — как на этот перевод. Это был tour de force <чудо мастерства — франц.> заставить русский язык схватиться с французским — и не остаться побежденным. Что бы ни сказали читатели — я сам собой доволен и глажу себя по головке».

Действительно, не лишенный погрешностей и просто ошибок, а также отклонений от текста оригинала (об этом см.: Клеман, с. 141)[199], тургеневский перевод верно передавал общий дух старинного сказания, чертами которого наделил свою повесть Флобер (см.: Веселовский А. Н. Легенда об Евстратии-Юлиане и сродные с ней. Известия ОРЯС, 1901, т. 6, кн. 2, с. 14–16; Реизов Б. Г. Творчество Флобера. М., 1955, с. 476–479). Ориентируясь на русскую житийную литературу и в то же время на былину, Тургенев с замечательным мастерством, кстати, неоднократно отмечавшимся современниками, а также некоторыми поздними исследователями его творчества[200], «транспонировал» для русского читателя «средневековую» легенду о жестоком человеке, совершившем тяжкое и бессмысленное преступление, раскаявшемся и искупившем свою вину праведной жизнью и служением людям.

Иродиада (Гюстава Флобера)^*

Черновой автограф. 40 с. Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 77; описание см.: Mazon, p. 89; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 244.