Том 10. Повести и рассказы 1881-1883

адвокат, министр юстиции Турской делегации правительства «национальной обороны». Прокламация, о которой пишет Тургенев, касалась отсрочки выборов и была подписана Кремьё как главой Турской делегации.

…доставил испанцам победу над Наполеоном. — Речь идет о сопротивлении испанского народа войскам Наполеона I в 1808–1812 гг. в «малой» войне (гверилья, или герилья — партизанская война). Партизаны-герильясы вынудили французские войска в конце концов уйти из Испании. Во Франции также, с осени 1870 г., развилось партизанское движение «вольных стрелков» (франтиреров), наносивших немецким войскам большие потери.

…Трошю в известной своей брошюре… — См. примеч. к с. 318.

Пергамские раскопки. Письмо в редакцию^*

Печатается по тексту первой публикации: ВЕ, 1880, № 4, с. 767–771, с подписью: Ив. Тургенев. Датировано: С.-Петербург, 18 марта 1880 г.

В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС, 1883, т. 1, с. 206–212.

Автограф неизвестен.

Раскопки алтаря Зевса, одного из крупнейших памятников античного мира, производились в 1878– 1879 гг. на территории древнего города Пергама в Мизии (Малой Азии). Фрагменты алтаря были доставлены в Берлин и помещены сначала в Берлинском музее, где велась многолетняя кропотливая работа по реставрации памятника, а затем в специально построенном для алтаря Зевса помещении — Пергамон- музее.

Тургенев познакомился с алтарем Зевса в Берлинском музее в первый период его демонстрации, когда плиты с горельефами, изображающими битву богов с гигантами, еще не были реставрированы и, видимо, даже не было окончательно установлено расположение многих из них.

Очевидно, Тургенев посетил Берлинский музей по пути в Россию в начале февраля н. ст. 1880 г. О впечатлении, произведенном на него пергамскими горельефами, Тургенев рассказал сразу же по приезде в Петербург в литературном кружке М. М. Стасюлевича на одной из «пятниц» у Я. П. Полонского (см.: Садовников Д. Н. Встречи с И. С. Тургеневым. «Пятницы» у поэта Я. П. Полонского в 1880 году. — Русское прошлое, 1923, № 3, с. 99–100). По свидетельству Д. Н. Садовникова (дневниковая запись от 9 марта 1880 г.), Тургенев «давно обещал написать Стасюлевичу статью о барельефах, которые видел в Берлине» (там же, с. 114).

В связи с отсутствием рукописных источников творческая история «Пергамских раскопок» восстанавливается на основании мемуарных и эпистолярных материалов. Судя по воспоминаниям Стасюлевича и А. Ф. Кони, очерк создавался почти экспромтом. «Весною 1880 г., приехав в Пушкинский праздник прямо из Берлина, Тургенев за завтраком у редактора журнала заинтересовал всех своим рассказом о пергамских раскопках, которые в том году только что начали приводиться в порядок в берлинском музее, — вспоминал редактор „Вестника Европы“, — Кто-то из присутствовавших заметил ему, что он непременно должен написать статью об этом; Тургенев тотчас же пообещал, но редактор выразил сомнение, чтобы это когда-нибудь было исполнено им, если его не запереть в комнату. Тургенев торжественно встал, напомнил, как в старину в Сенате снимали сапоги с неблагонадежных писарей, чтоб они не убежали со службы, извинился, что подагра не позволяет ему прибегнуть к такому способу удостоверения в его благонадежности, и тут же снял с себя галстук, в виде залога, заметив, что порядочному человеку без галстука нельзя уйти так же, как и без сапог, — и ушел в кабинет. Мы продолжали беседу, а через час времени он уже вынес написанный им этюд: „Пергамские раскопки“ — один из прелестнейших его этюдов в области искусства» (ВЕ, 1884, № 5, с. 421–422). Тот же эпизод излагается другим мемуаристом, А. Ф. Кони: «Я помню его <Тургенева> рассказы о впечатлении, произведенном на него скульптурами, найденными при пергамских раскопках. Восстановив их в том виде, в каком они должны были существовать, когда рука времени и разрушения их еще не коснулась, он изобразил их нам с таким увлечением, что встал с своего места и в лицах представлял каждую фигуру. Было жалко сознавать, что эта блестящая импровизация пропадает бесследно. Хотелось сказать ему словами одного из его „Стихотворений в прозе“: „Стой! Каким я теперь тебя вижу — останься навсегда таким в моей памяти!“ Это желание, по-видимому, ощутил сильнее всех сам хозяин <Стасюлевич> и тотчас же привел его в исполнение зависящими от него способами. Он немедленно увел рассказчика в свой кабинет и запер его там, объявив, что не выпустит его, покуда тот не напишет всё, что рассказал. Так произошла статья Тургенева о пергамеких раскопках, очень интересная и содержательная, но, к сожалению, все-таки не могущая воспроизвести того огня, которым был проникнут устный рассказ» (Кони А. Ф. На жизненном пути. СПб., 1913. Т. 2, с. 80; он же: Воспоминания о писателях. Л., 1965, с. 143–144).

По-видимому, статья «Пергамские раскопки», начатая у Стасюлевича как «блестящая импровизация», заканчивалась уже дома. Она приобрела характерную для тургеневских корреспонденции форму «письма в редакцию» и была отправлена для апрельского номера «Вестника Европы», который выходил в свет без опозданий первого числа каждого месяца. Из письма Тургенева к Стасюлевичу от 1 (13) апреля 1880 г. явствует, что писатель уже получил гонорар за «Пергамское письмо», который он расценивал «как задаток за какую-либо будущую статью».

Очерк «Пергамские раскопки» не привлек к себе внимания печати. В. П. Буренин в «Журнальных заметках» за подписью Z (в газете «Новороссийский телеграф») довольно подробно остановился на «Пергамеких раскопках», отметив, что описание их Тургеневым «не вполне удовлетворяет читателя», ибо «описывать художественные произведения, конечно, чрезвычайно трудно, почти невозможно» (Новороссийский телеграф, 1880, № 1555, 3 (15) мая).

Один из самых проницательных отзывов принадлежит Анненкову, почувствовавшему в небольшом очерке глубокие философско-эстетические раздумья Тургенева о природе античного искусства, о вечности и власти над сознанием человека искусства, красоты. «Две странички „Пергамеких раскопок“ принадлежат сами к изящнейшим горельефам русской литературы. Статейка так и просится в образцы стиля, чувства, красоты мысли и выражения», — писал он Стасюлевичу 4 (16) апреля 1880 г. (Стасюлевич, т. 3, с. 383). По поводу некоторых фактических неточностей статьи Тургенева писал в своих воспоминаниях В. В. Стасов. Настаивая на том, что «пергамские скульптуры — это есть только рококо греческого искусства», — Стасов утверждал, что «Тургеневу это не было известно, и он только понапрасну усердствовал, наивно воображая, что эти мраморы — самая что ни на есть высота и глубина греческого искусства» (Сев Вестн, 1888, № 10, с. 161).

В «Яснополянских записках» Д. П. Маковицкого сообщается о чтении Толстым 1 февраля 1906 г. статьи А. М. «Малоизвестные воспоминания об И. С. Тургеневе» (Иллюстрированное приложение к «Новому времени», 1906, № 10735, 1 февраля); в нее вошли отрывки из воспоминаний Л. Фридлендера, в которых упомянуто об увлечении Тургенева пергамскими барельефами. По свидетельству Д. П. Маковицкого, Л. Толстой заметил по этому поводу: «Он <Тургенев> мне показывал их. Я старался вникнуть, но ничего не понял» (Лит Насл, т. 90, кн. 2, с. 39–40).

…лучшей эпохи аттического ваяния (III-го столетия до Р. Х.). Аттика — в древности область в Средней Греции с центром в Афинах. Горельефы алтаря Зевса относятся ко II в. до н. э.

…в Пергаме (не в древней Трое)… — Согласно греческому эпосу, Пергам существовал еще во времена Троянской войны (XII в. до н. э.) и также имел акрополь.

…воздвигнутых кем-то из царствовавшей династии Атталов…  — Алтарь Зевса был сооружен при царе из династии Атталов Евмене II (197–159 гг. до н. э.).

…одного довольно, впрочем, темного писателя II столетия…  — Об алтаре Зевса упоминается в книге римского историка Луция Ампелия (III в. н. э.): «В Пергаме большой мраморный алтарь, высотой 40 футов, с очень большими скульптурами, изображающими