предложение. Мы принимаем тебя в орден, ты служишь ордену и помогаешь привлечь к его делам своего сына.
Дейвона допил коньяк и подался вперед.
– Только больше ты никогда не думаешь, что можешь нас перехитрить. И никогда больше не ставишь свои мелкие интересы выше интересов ордена. Потому что если бы кто-то не хитрил, мальчишка сегодня был бы здесь. А где он теперь?
Лейла пожала плечами.
– Что говорит твой шакал? – просто спросил магистр, проявляя осведомленность в вещах, о которых он вроде бы знать не мог.
– Шакал пропал, – ответила джинна. – На звонки не отвечает. Может, сбежал. Мальчишки дома нет и не появлялся. Мать его тоже пропала, девчонка пропала. Друзей у него вроде бы не было. Домашний мальчик. Родители девчонки...
– Были не в курсе, – закончил магистр. – Зачем же ты их-то по стенам размазала? Это способ шантажа? Они были дороги мальчишке?
– Это вряд ли.
– Тогда зачем?
– Не сдержалась, – призналась джинна.
– Я знаю, – магистр снова пыхнул сигарой, откидываясь на спинку дивана, – что у вашей братии в жилах живой огонь. Но если ты не научишься сдерживаться, подарю огнетушитель.
– А если научусь?
Магистр прищурился.
– Ты хотела получить мальчишку, чтоб с его помощью добраться до того источника, который вы не можете поделить с его теперешними хозяевами и Кудимовым? У ордена несколько более серьезные планы. И если ты станешь членом ордена и поможешь с осуществлением этих планов, источник перейдет в пользование твое и твоих магов. Только для этого придется потрудиться.
– Почему? – искренне не поняла Лейла и прикусила язык.
– Что «почему»? – не понял дейвона.
– Почему бы вам не привлечь отца мальчишки? Он согласится помочь куда быстрее и попросит значительно меньше.
– Он слаб, – коротко ответил магистр. – Ордену не нужны слабые. Чтобы быть сильным, орден должен держаться на сильных. Еще вопросы? Или перейдем к ритуалу приема?
В голосе дейвона появилась нервозность.
– К ритуалу, – сказала Лейла.
Вопросы имелись, и в достаточном количестве. Но задавать их сейчас было явно не время.
Магистр отложил сигару и поднялся из-за стола.
– Хорошо.
Обряд оказался коротким, донельзя напыщенным и довольно глупым – клятва на верность «Тетраграмматону», непонятные пассы дейвона, откровенно символические, а не магические, и напоследок – троекратный поцелуй, совсем как у православных.
– Ныне ты одна из внешнего круга ордена, вправе обращаться к нему за помощью, но должна исполнять его приказы, – сообщил магистр, усаживаясь на место. – Теперь вопросы будут у меня. Где собираетесь искать мальчишку?
– На кладбище.
– Что? – поперхнулся дымом дейвона.
– Ну не бросит же он тело приемного отца? Похоронит.
Дейвона кивнул:
– Если появятся новые мысли, свяжись со мной прежде, чем что-то делать.
– Но бывают случаи, когда время не ждет...
– Время? – магистр снова налился краской. – Если бы кто-то немного иначе относился ко времени и не спешил порвать все ниточки, за которые мальчика можно было дергать, кладбище не стало бы последним местом, где его можно искать.
Лейла снова подавила вспышку гнева.
– Оставались его девчонка и приемная мать...
– И где они теперь? Торопиться надо медленно. И я хочу, чтобы на кладбище за мальчиком отправился наш друг Сальваторе, – дейвона кивнул на дверь. – Он спокойнее тебя.
– Он слабее меня.
– С мальчишкой справится.
– Но...
– Не обсуждается, – отрезал магистр. – Ступайте. И держи меня в курсе.
Лейла поднялась и молча вышла, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.
Даргри вернулся к столу, где среди прочего торчала на подставке маленькая коробочка селектора. Нажал кнопку и попросил счет.
Продолжать вечер ему предстояло в другом месте. И человек, с которым он должен был встретиться, не терпел пафосные заведения, предпочитая им дешевые кофейни.
Глава 15
За ним пришли, когда было уже темно. Георгий Максимилианович поднялся с кровати, утрамбовал рыхлое брюшко в брюки, нащупал домашние туфли и, щурясь спросонья, вышел в коридор.
Там его ждали двое в штатском. И если бы эти двое нагрянули в такой час к кому-то другому, этот другой напугался бы до икотки. Маленков не боялся. Сказал только «ждите» и пошел одеваться.
Через пять минут его, невыспавшегося и продолжающего давить зевки, проводили в машину и повезли на ближнюю дачу. А куда еще? Если бы он в чем-то провинился, Сам прислал бы за ним магов, а не этих оболтусов. Так что все спокойно. Может, товарищ Сталин в Кремле, а вернее, на ближней даче, думает и о нем, но сейчас, во всяком случае, ничего плохого он о нем не думает.
Вот только зачем он понадобился Кобе посреди ночи? Что пришло в голову «черному»?
О том, что товарищ Сталин работает по ночам, знали многие. Немногие знали причину такой страсти к ночной работе. А она была в том, что Иосиф Виссарионович принадлежал к черной сфере. А слаш, как известно знающим, отличались от людей не только тем, что были гермафродитами и не имели пальцев на ногах. Они также не любили открытого огня и дневного света.
Еще поговаривали, что слаш живут по тысяче лет и чуют своих предков на генетическом уровне. Впрочем, в этом Георгий Максимилианович уверен не был. А вот то, что присутствие слаш губительно для человеческой психики и способно довести если не до суицида, то до депрессии любого жизнелюба, знал наверняка. Даже сам, хоть и был магом, и работал рядом с Самим много лет, испытывал в непосредственной от него близости сильную тревогу.
Машина остановилась, и перед Георгием Максимилиановичем распахнули дверцу. Здесь все происходило без лишних слов. Те, кто находился около Самого постоянно и составлял его личную охрану, были угрюмы и молчаливы сверх меры.
Маленков выбрался из салона автомобиля и пошел, куда вели. Именно вели, потому что один из привезших его людей шел впереди, а другой шагал сзади.
Такое конвоирование, должно быть, устрашало, но Георгий Максимилианович знал, что ничего страшного для него в этом нет. Он был уверен, что ему не выстрелят в спину, ровно на те же сто процентов, на которые был уверен и в том, что у человека сзади есть из чего в эту спину выстрелить.
В кабинет он вошел один. Коба сидел за столом и мрачно пыхтел трубкой. Через Пелену он выглядел практически так же, как и на самом деле. Те же черные глаза, та же смуглая кожа. Только в реальности товарищ Сталин был неимоверно худ, словно актер Милляр в фильме про Кощея Бессмертного.
– Георгий, проходи, садись, – распорядился вождь. – Чаю будешь?
Маленков покачал головой. Чаю ему не хотелось, хотелось спать. Но сказать об этом он не рискнул.
– Ладно, – отец народов сунул руку под стол, и Георгий Максимилианович услыхал характерный звук выдвигаемого ящика.
Вот сейчас как достанет оттуда револьвер и пристрелит, мелькнуло все же в голове. Кто его знает,
