– Ну, и что? – спросил Олег, нетерпеливо постукивая себя кулаком по ладони.
– Давай я отвечу, – сказал альв. – Обряд и в самом деле сложный, но проблема даже не в этом, а в том, что он должен быть кровавым, с пролитием крови живого… э… разумного существа.
– Уж если говорить, то все, – голос Наблюдателя звучал ровно, даже безжизненно. – Чтобы яйцо было уничтожено, необходима добровольная смерть одного из проводящих ритуал магов. Он должен совершить самоубийство и залить артефакт собственной кровью.
Олег нахмурился, пробормотал:
– Может, как-то иначе можно?
– Нет, – Дмитрий вздохнул, – иного пути нет.
На кухне повисло тягостное, унылое молчание, стало слышно, как оставленный на посту у ворот дейвона мурлычет какую-то песню.
– Может, и недобровольная смерть сгодится? – с надеждой спросил Глазастый. – Зарежем того типа, что в кладовке валяется, и вся недолга? Он тоже маг, и кровь у него имеется…
– Смотри сюда, – Наблюдатель ткнул пальцем в один из листов, в то место, где красовалась трехэтажная и длинная формула. – Еще раз проверь все компоненты и не задавай недостойных тебя вопросов.
Кокон вокруг альва загустел, стал плотным, как дерюга.
– Но тогда… – Олег прокашлялся. – Что делать? Как мы поступим?
– Я возьму это на себя, – сказал Дмитрий. – Мои кровь и жизнь хорошо подойдут.
– Но… не… – заблеял что-то невнятное Глазастый. – Ты… не…
– В конечном итоге Желтое Око частично виновато в том, что проблема достигла таких масштабов. – Наблюдатель говорил ровно, спокойно, и только по пристальному взгляду можно было понять, насколько он напряжен. – Так что будет справедливым, если один из его детей принесет себя в жертву ради искупления вины. Может быть, тогда гнев пострадавших не с такой силой обрушится на моих сородичей. Во-вторых, мне все равно скоро умирать. Меня убьет либо сидящий в теле зародыш слаш, либо погубят бойцы языка «действующих»…
– Они собираются тебя прибить, а ты их спасаешь?! – воскликнул Олег.
– Как бы мой орден ни обошелся со мной, я остаюсь его частью и живу под сенью долга по отношению к ордену, – эта фраза прозвучала жестко и четко, как некая ритуальная формула. – Кроме того, убив себя, я искуплю и вину перед Желтым Оком. Ведь как ни крути, я его предал.
Голос Дмитрия не дрожал, в нем звучала решимость, совсем немного сдобренная печалью.
– Ну что же, клянусь лунной радугой, раз так, то так, – пробормотал Глазастый и вздохнул столь сильно, что кокон вокруг него заколыхался.
А Олег со стыдом признался себе, что испытывает облегчение. Когда Наблюдатель сказал о необходимости жертвы, Турнов подумал, что сейчас предложат убить его как самого слабого и неумелого мага из троих.
На первый взгляд это был наиболее логичный ход, а умирать не хотелось, хотелось вернуться домой, обнять Лену, и завтра, в субботу, позвонить сыну, услышать в трубке его веселый голос…
– Мне жаль, что так вышло, – сказал Олег, понимая, что говорит не то, но не представляя, в каких словах заключается «то». – За эти сутки… я успел к тебе привязаться. Никогда не думал, что у меня появится друг среди «бесцветных», но сейчас я думаю, что он у меня есть.
Дмитрий ответил слабой улыбкой и кивком.
– Не будем терять времени, – сказал он. – Нужно готовить ритуал, хе-хе. А для этого нам понадобится свободное пространство три на три метра. Поэтому стол лучше вынести в коридор…
Олег кивнул – это дело точно для него.
За пятнадцать минут кухня разительно изменилась: исчез стол, стулья сгрудились около стены, а на тщательно подметенном и вымытом полу возник нанесенный мелом рисунок. В большой круг оказалась вписана звезда о пятнадцати лучах, прочерченная небрежно, местами кривовато, а в центр ее легло хрустальное яйцо. Три малых круга окружили звезду, один с севера, и два – с юго-запада и юго-востока, и в каждом появился свой набор символов.
Олег ранее слышал о том, что у Наблюдателей есть тайный алфавит, обладающий магической силой, но видел его буквы впервые.
– Вот так неплохо, – сказал Дмитрий, критическим взглядом осмотрев чертеж. – Вы встанете тут… и тут… а я там. Для главного деяния, – последнее слово он выделил, – хорошо подойдет этот нож.
В руке у Наблюдателя возник черный клинок с волнистым лезвием, которым Олег сегодня чуть не получил в живот.
– Начинаем? – уныло вопросил Глазастый.
– Сначала надо позвонить Ардиэлю, узнать, как у него дела.
И Дмитрий вытащил из кармана сотовый телефон.
Золотистый гонг, похожий на крохотное солнышко, отозвался на удар била тонким, еле слышным звоном. Звон покатился в стороны, взлетел вверх, под крышу святилища, по зданию пошли гулять его отголоски.
Ардиэль знал, что в унисон повешенному в храме гонгу зазвенели его меньшие собратья, находящиеся в квартирах старейших, наиболее уважаемых элохим, а также сильнейших магов. Сейчас они просыпаются, торопливо натягивают одежду и думают, кто посмел в столь поздний час подать сигнал общего сбора. А потом, ругаясь и проклиная мерзкую погоду, летят сюда, к цилиндрическому зданию на острове посреди Оки.
С набережной Федоровского, из Верхних Печер, с Автозавода, отовсюду, где находятся колонии «белых».
Изнутри лишенный наземных входов, храм напоминал обыкновенную трубу с гладкими каменными стенами. Около них через равные промежутки стояли закрытые покрывалами статуи – изображения Забытых Богов, то ли погибших вместе с потерянной двенадцать тысячелетий назад родиной, то ли лишившихся силы в той катастрофе.
Элохим поклонялись им, но больше по привычке, и искренних последователей древней веры было очень мало. Однако святилище со статуями обязательно имелось в каждом городе, где жили «белые».
Положив било на место, Ардиэль прошел в центр зала, где надлежит стоять тому, кто послал вызов. Мысли почему-то обратились к далекому прошлому, к тем дням сорок пятого года, когда случилось самое важное в его жизни событие.
Тогда только что вернувшемуся с войны молодому и очень сильному магу невероятно повезло. Он первым обнаружил, что в Щелоковском хуторе появился новый источник, сумел захватить его, сделать только своим и отстоять от посягательств всех остальных.
В первую очередь негодовали колдуны-сородичи, полагавшие, что колодец должен принадлежать стае. Делали попытки атаковать Наблюдатели из ордена Изумрудных Крыльев и даже какие-то сбрендившие сатра.
Но по большому счету город Горький равнодушно воспринял тот факт, что в его пределах появился чародей-одиночка: слишком много жертв собрала война, ложи, кланы и ордена зализывали раны и приходили в себя; кроме того, новый источник был расположен на отшибе, в неудобном месте, и не особенно глубок.
А когда город спохватился, стало поздно, Ардиэль набрал силу, защитил колодец мощными заклинаниями. За полвека он отразил десять попыток нападения, и ни разу сам серьезно не пострадал. Последняя атака случилась в начале девяностых, когда один ретивый маах’керу решил попробовать зубы на одиночке-элохим. Тогда агрессор едва ушел с подпалинами на шкуре, а позже погиб в борьбе за власть с Симентьевым, доказав, что магическая сила порой пасует перед наглостью и хитростью.
Услышав наверху шорох, Ардиэль поспешно вынырнул из собственных мыслей.
Хлопнули крылья, и на пол святилища опустился морщинистый элохим, откликавшийся на имя Ливиэль и возглавлявший ту колонию, что располагалась на набережной Федоровского.
– Ты? – прохрипел он без особого удивления. – Понятно. Кто же еще отважится на такую наглость?
И Ливиэль, до сих пор не простивший двоюродному племяннику «предательства», развернулся и отошел к стене. А Ардиэль посмотрел на двоюродного дядюшку с улыбкой – что еще ждать от разбуженного
