пакеты.
Понт вытащил из тела нож, предварительно отступив на шаг, ожидая фонтан крови. Но крови не было. Само собой пришло решение затащить Гену в клетку медведицы. Хоть какая-то иллюзия несчастного случая. Получилось только наполовину – низкорослый, но широкоплечий Гена в клетку не влезал. Понт затолкал тело как смог. Он, по деревенской привычке, не мог разбрасываться едой и, прихватив пакеты с продуктами, неспешно побрел в сторону от шапито. Через пять минут он затерялся во дворах.
Забившись в дальний угол просторной клетки, Матильда задремала. Проснулась на рассвете от голода. Она всегда просыпалась от голода и терпела. Но сейчас от человека, втиснувшегося в ее клетку, потянуло мясом. То есть это был еще человек, но уже мясо. Еще недавно запах был агрессивный, а Матильда боялась опасностей. Теперь пахло спокойно.
Матильда сделала несколько шагов, обнюхала тело. Что делать с мясом, она знала, его надо есть. Но на ней был намордник, а мясо утром заберут и спрячут в большой белый ящик. Самое надежное место – собственная клетка. Оставалось затащить мясо туда полностью и не отдавать.
Полчаса Матильда, прихватывая скованными намордником клыками и слабыми когтями одежду «мяса», помогала себе толчками морды. Мясо почти полностью влезло в клетку, но тут оно застонало и стало человеком.
Пусик, прислушивающийся к действиям медведицы, заволновался и залаял. Матильда испугалась. Она рыкнула на Пусика, и тот залился истерическим лаем. Ему тут же ответили пеликаны, дальше затявкали собачки.
Карликовая медведица поняла, что сделала что-то плохое, протиснулась между прутьями и телом и побежала прятаться к своему родному Володе.
Глава 7
Поездочка
Второй час мы ехали молча в сторону Москвы. Сига сосредоточенно смотрел на узкую раздолбанную дорогу.
Я делала вид, что тоже слежу за проплешинами на старом асфальте, но все чаще переводила взгляд на Сигизмунда. И тогда все внутри меня сжималось, в голове начинало наплывами либо светлеть, либо цвета становились слишком яркими и контрастными, заставляя меня жмуриться. Я поворачивалась к Сиге, и от вида его профиля начиналось сладкое головокружение.
На третий день знакомства я не могла бы сказать, что с моей стороны наблюдалась всепоглощающая страсть, просто приятно было смотреть на нового любовника и виртуально грешить.
«Неужели оставшиеся сорок мы так и будем молчать? – думала я. – И он даже руки не протянет в мою сторону? Безобразие».
Я задержалась взглядом на руках Сиги. До чего же красиво и уверенно он ведет машину, прямо зла не хватает! А может, он не настолько равнодушен, насколько хочет казаться? Ведь переться почти сто километров по бездорожью с человеком, к которому ты равнодушен, или тем более если он тебе неприятен, удовольствие ниже среднего.
За окном жарило солнце, убегали назад леса и деревеньки. То есть время уходит, а мы все едем и едем, не прикасаясь друг к другу.
«К черту правила приличий, – подумала я. – Не пропадать же добру, в конце концов!» Я пододвинулась ближе к Сиге и сделала то, что мне хотелось сейчас сделать больше всего. Дотронулась до его руки, ощутив подушечками пальцев гладкую кожу. Сига нервно дернулся, и я подумала, что он сейчас отдернет руку.
– Прости, я просто дура. Больше не буду к тебе приставать.
Сига посмотрел на меня с внимательным удивлением.
– Так это ты ко мне пристаешь?
– Ну, да. Но больше не буду.
Машина начала тормозить и плавно завернула к кемпингу на автозаправке. Я посмотрела на датчики, они все стояли на «норме».
– У нас бензина мало?
– Чувствуешь, как шашлык пахнет?
Шашлыком действительно пахло одуряюще вкусно.
У мангала с сизым, сочным дымком белели сложенные березовые полешки, особо рекомендуемые для углей шашлыка.
Открыв дверцу «Мерседеса» и соскочив на асфальт, я оглянулась, ориентируясь, куда лучше сесть поужинать.
Сига, достав свою сумку из машины, приобнял меня и повел к маленькой гостинице. Я, не задумываясь, дошла до дверей и растерянно наблюдала, как Сига, открыв передо мной дверь, зашел вслед в темный холл.
Он с ходу положил на стойку перед портье тысячу, буркнул на ходу: «Это за номер, а через час пусть принесут три, нет, четыре порции шашлыка» – и повел меня дальше по коридору, дергая ручки всех подряд дверей.
Найдя свободный номер, он, оставив меня на пороге, оценил состояние номера, заглянул в маленький душ, совмещенный с туалетом, и тут же вернулся. Я переминалась на пороге.
– Сига, ты чего, решил здесь на день остановиться? Но мне же в Москву…
Сига запер дверь за моей спиной и кинул на кровать сумку.
Я продолжала нудеть с уточнениями.
– Ты на сколько здесь собрался ос…
Стянув с себя футболку через голову, Сига обнял меня и, прижав к стене, начал целовать.
Уткнувшись губами в его плечо, я испытала настолько острое желание, что мне захотелось укусить его. Запах тела, поцелуи на шее.
Мои руки обхватили его за талию и начали раздевать дальше, расстегивая пуговицу на поясе.
Изыски поз и приспособлений в сексе – это всего лишь секс. Когда занимаешься любовью, то лучше классической позы, которую называют миссионерской, ничего нет. Ты чувствуешь тяжесть тела любимого, ты видишь его лицо, его реакцию на тебя.
Я не знаю, как это кончать не вместе. Может быть, у меня и было такое, но я этого не помню. И сейчас, услышав участившееся дыхание, увидев изменившийся взгляд, я перестала сдерживаться.
Я не ору, но кричу. Я не заставляю тело содрогаться, оно само сбрасывает напряжение последнего движения, мои ногти не раздирают кожу любимого, но пальцы пытаются запомнить его тело в такой важный момент.
В Тверь я попала только в три часа дня. Электричка была отменена, и пришлось брать билет на скорый поезд «Москва – Мурманск». И хотя до Москвы ехать было всего два часа, я ехала в другую жизнь. В родном городе я не была больше полугода.
Мы попрощались с Сигой на перроне, демонстрируя пассажирам поезда затяжной страстный поцелуй.
Перешагнув через порог вагона, я получила сильное впечатление от российского плацкартного вагона. Никогда раньше я в них не путешествовала, и, надеюсь, судьба обойдется со мной гуманно, не принуждая ездить и в дальнейшем.
Жаркий запах пота ста людей, мужских носков, застоявшейся еды и дешевых дезодорантов.
Мое место оказалось на верхней полке. Сидеть на ней было невозможно, расстояние до багажной полки всего сантиметров семьдесят, а свесить ноги на голову женщине внизу – себя не уважать. Я улеглась на жаркую клеенку и тихо, никому не мешая, начала сходить с ума от духоты.
По вагону стаями бегали дети. Кто босиком, кто в тапочках, кто в носках. Мужчины, утепленные собственным волосяным покровом, потели, пили пиво и опять пахуче потели. Грудной младенец у женщины подо мной капризничал. Женщина видела, что малышка красная от духоты, но боялась открыть окно.
Все вместе было похоже на ад коммунальной квартиры. Я выпросила у мрачного дядьки с полки напротив мятую газету и пыталась ее читать. Смертельно хотелось спать, и я клевала носом, вздрагивая каждые пять минут от пробежек орущей детской компании. Когда за окном проплыл Зеленоград, я поверила, что есть надежда, и я не сойду с ума до Москвы.
Глава 8
