людей, он в моменты, когда нервничал, ел в два раза больше.
Еды хватило до середины пятницы. В полдник Животинкин без энтузиазма сварил последние макароны, вылил в них остатки постного масла, съел и задумался.
Надежды на то, что Генка просто перепил или загулял, больше не оставалось. Значит, он, Петечка, остается в этой квартире один на неопределенное время. Нельзя включать свет, расшторивать окна и делать громко телевизор. Хорошо еще, что плита газовая, а то от электрической сразу бы начал бешено крутиться счетчик в коридоре, выдавая его присутствие.
Но самое главное неудобство, конечно же, отсутствие еды.
Сначала Петечка решил терпеть. Он ходил по квартире в мягких тапках, крутил руками, как бы делая зарядку. Вечером сидел впритык к телевизору, сделав звук на минимум.
Но фильмы, особенно реклама, заставляли выделять желудочный сок и слюну сценами семейных застолий, призывая сварить суп и залить кетчупом мясо или заморить голодного червячка йогуртом.
В четыре утра Петечка не выдержал. Казалось, что желудок слипся, голова кружилась от непривычно сильного голода. Руки дрожали в предвкушении того, как они возьмут у продавца упругий батон телячьей свежей колбасы, отрежут толстый шмат и положат на кусок мягкого белого хлеба.
Пробежка до продовольственного ларька на соседней улице, общение с равнодушной, не обращавшей на него внимания продавщицей и более спокойное возвращение домой заняли пятнадцать минут. Народу в пятом часу утра не было совсем.
Наевшись, Петечка заснул сном праведника, уверовав, что все должно кончиться хорошо.
Проснулся он днем от звука отпираемой двери. Вскочив с кровати, Петечка выглянул в коридор, собираясь сурово, но с облегчением отчитать Гену за задержку…
В коридоре стояли три огромные игрушки, с большим интересом рассматривая его, Петечку.
Я доедала мороженое, а Ладочников допил «Боржоми», когда дверь подъезда открылась, и сначала вышел неизвестный мужчина средних лет, а за ним наш хмельной Чебурашка.
– Ну что, Наты и Пинкертоны, Агаты и Кристи, жив наш курилка Петечка, – Сергей говорил приглушенно и весело. – Вот приятель мой, Дмитрий, видел его сегодня ночью, заходящего вон в тот подъезд. А там, между прочим, квартира общего знакомца, недобитого Гены. Ребята, а друга моего Димой зовут.
– Я трезвый ночью был, – вставил Дмитрий. – Отчетливо Петечку видел.
Костя поставил пустую бутылку «Боржоми» у лавочки, на дом не смотрел, только на цветочки у бордюра клумбы.
– Какие окна его?
– На другую сторону выходят, – пьяно показал руками Дима.
– Очень хорошо.
Достав сотовый телефон, Ладочников нажал две кнопки.
– Это я. Записывайте адрес… Нет, спецназ не надо. Там предположительно Петр Животинкин. Тот самый…
Я схрумкала донышко вафельного стаканчика.
– А мы, что же, сейчас двинем на воскресение помершего смотреть?
– Тебе что, цирка мало? – Костя убрал телефон и смотрел на меня без улыбки.
– И не отговаривай меня, – уверенно ответила я. – Все равно я в этом деле завязла по уши.
Сергей стоял и вытирал пот. Но вдруг решительно надел пыльную голову Чебурашки и пошел к подъезду дома напротив.
– Эй, ты куда? – Костя пошел за Сергеем.
– Морду ему начищу, – сообщил Сергей, тряхнув круглыми ушами. – Надо успеть первым, а то загребут его в милицию и не дадут поговорить душевно.
Дмитрий стоял в растерянности. Ладочников движением ладони усадил его на лавку.
– А ты здесь посиди.
– Так я… с Серегой.
– Лучше три раза быть свидетелем, чем один раз потерпевшим. Сиди, наблюдай. – Костя приложил к ватной груди желтую утиную лапу. – Знаю по долгу службы.
Дверь в квартиру вскрыл, конечно же, Ладочников. В нашей стране милиционеры именно средних чинов спокойно входят в чужие квартиры. Младшие чины еще не привыкли вламываться по любому поводу, не снимая обуви. А старшие уже опасаются.
Костя откуда-то из области утиной задницы достал связку отмычек.
На звук вскрытого замка отворилась дверь в комнату. Бородатый толстяк с неприятным лицом оторопело уставился на нас. Его качнуло к косяку.
Сергей молча снял с себя Чебурашкину голову, и Петечка побледнел. Зависло неприлично длинное молчание.
И тут в замке в двери квартиры начал поворачиваться ключ.
Иван сразу же после поминок решил, что с Городком он завязывает. Может быть, на время, но все равно необходимо исчезнуть отсюда на пару-тройку месяцев. Только вот украденные деньги необходимо найти. Еще неплохо было бы вернуть папку и диск с технологией. Но это поправимо, в цехе есть дубликат. Программа стояла в отдельном компьютере.
С одной стороны, сто тысяч не маленькие деньги. С другой стороны, ими можно пренебречь, если это цена твоей собственной жизни. Но, с третьей стороны, его близкое окружение не поймет безнаказанности ограбления. Иван обязан найти похитителя, даже если придется затратить на поиск еще сто тысяч.
Начертив схему из множества фамилий, связанных с Петечкой, фабрикой и реализацией товара, Ваня решил, что необходимо более подробно изучить Гену, такого неродного брата заместителя директора фабрики. Сам Гена доживал в больнице, следовательно, есть возможность не спеша обследовать его квартиру.
На операцию Иван взял Геру и Понта, которые смотрели в глаза хозяина взглядом преданной собаки, покусавшей не того прохожего.
На квартиру решено было заехать в субботу днем, когда большинство соседей уйдет веселиться на центральную площадь города за счет мэрии.
Машину не стали подгонять к подъезду, оставили на соседней улице.
В городе еще не поставили цифровых замков на каждый подъезд, поэтому вошли без лишних свидетелей.
Гере потребовалось двадцать секунд, чтобы отпереть дверь. Он же вошел первым… И остолбенел. Справа от двери стояли три игрушки в человеческий рост, слева – бородатый покойный Петечка.
Понт, заглянувший в квартиру, решил остаться «на стреме». Иван даже немного растерялся, увидев «праздничный набор» гостей. Но без эмоций оглядев квартиру, тихо сказал: «Петечку берем с собой».
– А этих, игрушечных, куда девать? – громко и пренебрежительно спросил Гера.
Иван посчитал, что убирать троих свидетелей слишком хлопотно.
– А артисты пусть дальше водят хороводы.
Правильно оценив ситуацию, Петечка сполз по косяку на пол и очень натурально потерял сознание. Не сделав ни шагу, Иван оценил мешкообразное падение рыхлого тела.
– Сильно упал. Гера, вылей на него чайник воды.
– Горячей?
– Любой. – Иван протянул руку и потрогал мою рыжую косицу, торчащую кверху.
– Синтетика. А цвет хороший. Так! Запомнили! Вы все трое ничего не видели, ничего не слышали, ничего не знаете.
– И не догадываемся, – вставила я свои пять копеек.
На мою отважную реплику внимания не обратили.
Длинный Гера, на ходу открыв пластиковую крышку чайника, выплеснул воду на Петечку. Петечка вздрогнул животом, открыл глаза. Иван смотрел на него сверху.
– Вставай. И без цирка.
– Я не виноват…
От сквозняка заходилась входная дверь. Она почти закрылась, но в щель просунулась голова третьего мужчины.
