что-то, черный дым столбом. Мать полюбопытствовала – а там солдатики сапоги в костер бросают. И почти новые сапоги. Мама через забор прыгнула и в свою сторону две пары потащила. А лейтенант ее углядел и схватил. За расхищение народного имущества, говорит, сесть хочешь? Мать, естественно, в слезы. А лейтенант начал объяснять, что пошутил и сапоги списанные. Носили их или не носили, дело десятое. По инструкции через два года их положено уничтожать, вот они и стараются. А мать ему…
– Вы, девушка, кем приходитесь пострадавшему? – На меня наконец-то обратили внимание.
– Я соседка, с первого этажа, – забормотала я. – Зашла в гости, а тут вот…
– Вы в состоянии написать в протоколе свои объяснения?
– Смогу. – Я взяла протянутый мне милиционером планшет и бланки.
Пока я заполняла бумаги, обо мне опять все забыли. Я писала и слушала разговорчивого милиционера:
– …Лейтенант мобилизовал своих солдатиков, и они до мамкиной квартиры донесли сапоги. Мать лейтенанта чаем угостила, выпроводила и начала сапоги мыть и маслом подсолнечным намазывать, чтоб они новее казались. У них-то в деревне кирзовые сапоги за две бутылки водки шли, то есть считались очень дорогими. Выставила она строй сапог вдоль коридорной стенки у своей комнаты. И, счастливая, что привезет в деревню ценные подарки, да задарма, легла спать и заснула под телевизор. Ночью ей в туалет приспичило, она вышла, а сосед у двери с бутылкой спит. Он всю ночь подслушивал, как там его соседка с целой ротой кувыркается… Собака, отойди, я невкусный… Доперла мать до деревни десять пар сапог, чуть не надорвалась, а дед буркнул, что могла и больше привезть. По возвращении мама моя пошла благодарить того лейтенанта и доблагодарилась. Через полгода они свадьбу сыграли, а еще через три месяца я родился… Папка мой до майора дослужился… Ну и собака, такую прокормить – самому без штанов остаться. Я, кстати, случай про вот такую собаку знаю…
Худой опер, обойдя мое кресло, сел на чистый край ванны, равнодушно смотря на подсохшую кровь и стараясь в нее не наступить. Он постоянно курил, сбрасывая бычки в раковину:
– Удар произведен правшой, наклон удара позволяет говорить, что нападающий был выше раненого. Судя по множественным гематомам и по беспорядку в коридоре и в ванной, здесь была активная драка. Есть следы обуви большого размера. Вы ничего не трогали?
Усталый мужчина тер щетину и смотрел на меня подозрительно. Мне ситуация активно не нравилась, но оставалось только пожать плечами.
– Я даже въехать сюда не могу, а вставать побоялась, – сказала я. – Как включила свет, так сразу ноль-два и набрала.
– Молодец, сообразила. Что с ногой?
И эксперт, и опер вроде бы в мою сторону особо не смотрели, но я скинула легкий плед с колен и зачитала по памяти диагноз, занимавший три печатных строки. Слушали они внимательно, эксперт не поленился, нагнулся ближе:
– Да. Хорошая работа. Дорого?
– Не очень. Мне со скидкой, с пяти лет в ЦИТО наблюдаюсь.
Эксперт закрыл мои ноги и глянул на опера:
– Она точно ничего не трогала. Не могла.
Оперативник кивнул головой и закурил новую сигарету. На коленях он держал коричневую папку.
В коридоре появился сонный усатый старший лейтенант, кинолог:
– Джульбарс след не взял, да еще сучка мастино его беспокоит, у нее течка. Мы поехали.
Оперативник привстал с корточек и начал впихивать в сливную крестовину раковины бычки:
– Езжай, спасибо… А вы зачем сюда поднялись? Э-эй, девушка!
Он щелкнул перед моим лицом пальцами, и я очнулась:
– Я уже говорила. Пришла в гости к своему приятелю, Алексею, он здесь живет. Он вовремя не приехал, и я забеспокоилась.
– Понятно.
Оперативник опять сел на край ванной и стал постукивать по папке пальцами:
– Как фамилия вашего приятеля?
– … Алексей. Алексей Захарович… Забыла фамилию.
Бли-ин. Не забыла. Не знаю. Кстати, и документов никаких, удостоверяющих личность, в руках не держала…
– Ладочников! Слышь! Иди сюда!
В спальне веселый голос оборвал свое повествование про огромную собаку, которую кому-то подкинули, – и появился радостный старший лейтенант с румянцем во все лицо:
– Слушаю!
– Бумаги нашли?
– Нашли и даже не вспотели. Тут всего-то мебели – три с половиной коробки.
Старший лейтенант протянул бумаги. Я попросила оперативника показать их мне. Первой корочкой оказался диплом Ветеринарной академии на имя Алексея Захаровича Лидского. Второй – выданный два месяца назад – ордер на квартиру. Еще были счета за телефон, квитанции о квартплате и за электроэнергию, два письма из города Орша. Я вспомнила, что у Леши там мама живет. Он как-то сказал.
– А убитый давно знал Алексея Лидского?
– Не знаю. Вы, пожалуйста, позвоните завтра майору Сергею Дмитриевичу, доложите о случившемся.
– Ваш знакомый?
– Нет. Он дело одно вел. Примерно месяц назад парня ранили в моей квартире.
– Пот-ря-са-юще. Ладочников, иди, повнимательнее в коридоре посмотри.
Старлей, поглядывая на меня, начал ворчать:
– Натоптано там уже, раньше надо было… – Но оперативник, отмахнувшись от него, открыл папку и что-то записал на листе бумаги.
– А у кого, кроме вас и Алексея Захаровича, есть ключи от квартиры?
– Не знаю. Вроде бы ни у кого.
– За-ме-ча-тель-но. – Следователь опять закурил. – А Алексей высокий?
– Да. Выше Григория на полголовы.
– С ума сойти! Слышишь, Сергеич, получается, что Алексей Захарович, предположительно хозяин этой квартиры, выше пострадавшего, имеет свой комплект ключей, живет в доме, где месяц назад уже было покушение на убийство, и сегодня домой не явился. Правда, классно, Сергеич? Вы, Анастасия Николаевна, Алексея Лидского давно знаете?
– Давно. Нет, не очень. Мы через день после того первого преступления познакомились.
– О-бал-деть. Ладочников! Иди сюда! Быстро звони нашим, подай данные в картотеку и розыск на Алексея Захаровича Лидского, уроженца города Орша…
Опер продиктовал данные, старлей понимающе хмыкнул:
– Дорогая Анастасия Николаевна, уже поздно, почти четыре утра. Давайте я вас довезу до квартиры, и вы покажете мне свой паспорт.
– Давайте, – охотно согласилась я. – Вы детские коляски возили?
– У меня двое, – улыбнулся опер.
– Значит, опыт есть. Мою коляску, господин-товарищ опер, надо везти гораздо аккуратнее. Зорька, за мной!
Хотелось спать, проснуться завтра и не ведать о происшедшем.
Глава 17
Кто такой мой любимый?
В квартире Стерва кинулась на шею Зорьке, и обе собаки привычно потрусили на кухню. Следователь завез меня в комнату, я показала на альков:
– В верхнем ящике тумбочки, у кровати, посмотрите, пожалуйста, паспорт.
Больше всего мне хотелось плюхнуться в кровать, пристроить уставшую от многочасового сидения попу и расслабить начинающую ныть ногу. Но майор, как бы между прочим, обошел всю квартиру, заглянул в
