просит милостыню у порога Библиотеки в своих пестрых лохмотьях…
День продолжался. Где-то далеко король Гудеран с видом оскорбленной добродетели принимал извинения тестя и вялые, сумбурные уверения мэтра Фледеграна, что 'самовольные отлучки принцесс больше не повторятся никогда в жизни'; в замке Фюрдаст принцесса Ангелика и генерал Громдевур сбежали от слуг и придворных, чтобы поохотится на горных коз(43); в Вертано принц Роскар наслаждался завтраком в обществе замечательной девушки, которая на самом деле звалась Джоя, но почему-то попросила именовать ее Кассандрой-Аурелией; в шести лигах от деревеньки Диль-Румайя мэтресса Вайли предвкушала разговор с мэтром Мориарти, в трех лигах от Ильсияра в доме мэтра Вига… хотя не важно.
Важно, что мэтр Карвинтий так и сидел, не замечая соленых капель пота, стекающих ему за шиворот, не замечая, как слепит и обжигает поднявшееся в зенит солнце, не замечая самой Пустыни — и полностью растворившись в прекрасном и загадочном мерцании драгоценных граней.
— Эй, ты! — окликнул кто-то алхимика.
Зажав сокровище в кулачке, алхимик резко обернулся, намереваясь отстаивать свое имущество до последней капли крови.
За его спиной попирали серый песок двое. Один — громила совершенно убойного вида, хмурился и держал в поводу пару оседланных коней. Второй — росточком поменьше, жилистый, какой-то неприятно- сальный, придерживал за ошейник породистую борзую.
— Эй, ты тут, часом, женщину не видел? — спросил жилистый. — О боги, не думал я, что буду задавать этот вопрос какому-то лысоватому типу, застрявшему посреди Пустыни…
Карвинтий мигом спрятал сокровище под одежду и замотал головой.
— Ну, фигуристая такая краля, — объяснил Хрумп, подходя ближе. Борзая жадно потянулась к новому человеку, обнюхала Карвинтия и недовольно чихнула. — Росту чуть выше среднего, косы темные — она их еще в узел на затылке подворачивает, болтливая, любит поважничать, зовется Далией — не встречал, не? Рядом с ней еще гномка бегает. Молоденькая, еще безбородая.
Алхимик еще активнее помотал головой.
Пелаверинцы почему-то не поверили. Фломмер решительно вошел на территорию покинутого лагеря алхимиков, осмотрелся по сторонам, считая отпечатки тел, оставшиеся после ночевки — одно, второе, третье, четвертое…
Хрумп спустил Сонечку побегать, а сам присел рядом со странным мужичком. Где-то он его видел… А, вспомнил! Пили они как-то за одним столом. Еще, помнится, карманы у мужичка были пустые, как башка гоблина…
— Так что, папашка, — фамильярно приобнял Хрумп алхимика за плечи. — Видел ты давешнюю цыпу, или будем иначе разговаривать?
Фломмер сердито сплюнул в потухший костер.
Этот плевок означал, что, во-первых, Фломмер не верит старику Кадику ибн-Самуму, который поклялся своей эльджаладской мамой, что его волшба видела искомую ученую бабу именно здесь, почти у самого Обрыва. Во-вторых, что Фломмер не верит Хрумпу, которого уже четырежды порывался удушить, но босс каждый раз находил повод продлить удовольствие. И в-третьих, что Фломмеру жарко, он хочет пива и покладистых красоток, а не шипящих змей и скорпионов, которые в этой […] пустыне на каждом шагу…
— Н- ннее… ннее… — промычал Карвинтий.
Хрумп брезгливо отодвинулся:
— Ты что, совсем дурной?
— Ага, — радостно подтвердил алхимик.
За время этого нехитрого диалога Фломмер получил убедительные доказательства того, что какая-то женщина поблизости водится — наемник увидел крупные зеленые бусы, которые Любомарта уложила перед ночевкой на острый выступ, и осторожно, как ядовитую гадину, развернул их кончиком меча.
— Какая га… удача! — закричал Хрумп, прекрасно имитируя восторг. — Именно эти бусы были на мэтрессе Далии, когда я с ней познакомился! Правда, правда! — добавил пройдоха, заметив выражение здорового недоверия, исказившее и без того неровное лицо Фломмера. — Взглянув на эти бусы, я и захотел убить хитроумную мэтрессу… Сонечка, радость моя! Иди, понюхай каку, нам нужна монстра, которая носила их на шее…
Борзая, свесив язык, подбежала и добросовестно выполнила требуемое. Хозяин уверен, что хочет найти данную…э-э… особь? Я поищу, мне не трудно, но вот надо ли…
— Ищи, ищи, — зашептал Хрумп в собачье ухо. — Ищи, а то Фломмер меня придушит!
Карвинтию показалось ужасно смешным, как мордатый пелаверинец бережно подбирает бусы Любомарты, и он затрясся мелким, задыхающимся смехом.
— Тьфу на тебя, — скривился Хрумп, отказываясь от идеи обыскать карманы убогого. Нет, грабить нищих — это он умеет, но грабить сумасшедших? На фига, спрашивается?
Фломмер фыркнул и тоже передумал душить нечаянного свидетеля. Сам сдохнет.
В итоге для Карвинтия визит пелаверинских господ превратился в фантом, вызванный раскаляющимся воздухом Великой Пустыни. Убедившись, что мираж развеялся, алхимик достал красивое колечко — обсыпанное изморозью мелких алмазов, — и принялся, напевая, сочинять приветственную речь, с которой он будет обращаться к подданным своего собственного королевства. Да, именно так: купить собственный город, и каждое утро, надев корону, гулять по предместьям, подробно объясняя, какой нынче ждать погоды…
Если бы сейчас мэтра Карвинтия видел карлик Цогобас — или любой другой подданный таинственной Госпожи, например, ее домоправительница Тия-Мизар, великий специалист по превращению содержимого корзин, мешков, бутылей и баклажек в дивные яства, — он бы мог подсказать, что долго держать артефакт 'Холодное Сердце' под палящими лучами полуденного южного солнца не рекомендуется.
Но увы — мэтр Карвинтий оказался совершенно один в Пустыне.
Откроем секрет — ему жутко нравилось его теперешнее состояние.
Борзая резво подбежала к краю обрыва и заскулила, топчась на месте.
— Куда они подевались? — спросил Хрумп. Фломмер грыкнул-хмыкнул, и потому вор был вынужден искать объяснения самостоятельно. — Это что, какая-то магия? Алхимические фокусы?
Сонечка уселась на тот камень, возле которого прекращался запах, и склонила набок голову. Хрумп забежал вперед, убедился, что пропавшая мэтресса не спряталась за выветрившимся обломком, не закопалась в песок, не… короче, нигде ее нету.
Оставался вывод, что искомая дама каким-то образом спустилась вниз.
И Сонечка, Фломмер, Хрумп и их кони с опаской заглянули в ущелье.
Отвесные стены. Пустота. Серый бурлящий туман далеко внизу.
И едва различимые, буквально в ладонь шириной ступеньки, вытесанные в скале.
— Гномы, мать их каменючную с наковальнями, — проворчал Фломмер. Он отпустил коня, проверил, прочно ли держится меч в ножнах, ножи — за голенищами, пистолет — за поясом, и примерился к «лесенке». Хрумп задержал дыхание — ему воочию представилось, как громила вдруг пошатывается, теряет опору, взмахивает руками, тщетно пытаясь найти зарубку на гладком камне обрыва, как тяжело срывается и с оглушительным матом падает вниз… Вор нервно облизнулся.
— Давай-ка первым ты, — решил Фломмер, весомым подзатыльником подталкивая Хрумпа к краю обрыва. — Эх, жаль собаку оставлять… Ладно, сейчас придумаем что-нибудь.
Фломмер срезал поводья, придирчиво изучил остальную сбрую на предмет того, что можно превратить в веревку, и занялся сооружением крепления для Сонечки. Хрумп попробовал протестовать, улестить своего конвоира-товарища, получил в ответ весьма многозначительное ворчание и осторожно начал спуск.
Опустившись на две ступеньки — то есть приблизительно на локоть ниже края обрыва, пелаверинец отважился посмотреть вниз. Там бурлила туманная пелена, иногда разрывающаяся под потоками ветра. В подобные моменты можно было заметить усеянные острыми обломками, почти лишенные песка клочки спекшейся, окаменевшей земли. В один миг Хрумп представил, что вот сейчас его рука промахнется мимо очередной ступеньки, нога соскользнет, наступив на предательски шатающийся камушек, он взмахнет руками, теряя равновесие…
