является не страшный зомби, неведомо как и для чего заявившийся в ювелирную лавку, а самый обычный посетитель, правда, очень маленького роста.
Осиновик перегнулся через прилавок и, нервно улыбаясь, предложил посетителю присаживаться и объяснить, что за приятная необходимость привела его в лавку мастера Томазо.
Одетый в темный бархат, с кружевным жабо на шее, тонконогий и толстозадый карлик забрался на высокий стул, который Томазо держал для своей гномьей родни, и строго посмотрел на Осиновика поверх огромного носа.
— Мне нужно кольцо, — без предисловий, после короткого обмена приветствиями, сказал он.
— Прекрасно, что вы обратились именно к нам! Мастер Томазо — большой… э-э… мастер по изготовлению украшений. Какое кольцо вы бы желали? Можно изготовить обычное, с гравировкой. Или вы желаете перстень с личной печатью? Никогда не выходит из моды!
— Мне нужен перстень с голубым брильянтом, — шевельнув длинными пальцами в знак нетерпения, ответил карлик. — Камень круглой огранки, небесно-голубого цвета, совершенно прозрачный, без вкраплений или неровностей, размером с зуб тролля.
— Эу… — чуть сбился Осиновик. Нахмурился, припоминая, имеются ли подобные алмазы в личных запасах ювелира. — Очень хорошо, что вы решили заказать работу с таким замечательным камнем именно мастеру Томазо! Знаете ли, клан Данкенхольф, к которому он принадлежит, прекрасно чувствует душу драгоценностей…
— На мой взгляд, — покачал головой карлик, — у мастеров из клана Гогенбрутт получается еще лучше. Но не буду спорить. Тем более, что я не собираюсь заказывать новое кольцо — я ищу вполне старое. Украшению, о котором идет речь, лет… хмм… кажется, триста.
— Ой, — по-детски растерялся приказчик. — Простите великодушно, сударь, но таких диковин у нас нет. Вы же знаете этих гномов, — развел руками Осиновик. — Для них дело чести — торговать исключительно собственными изделиями. Единственные старые вещи, которые у нас имеются — сделаны родней мастера Томазо, но, к моему величайшему сожалению…
— Что ж, очень жаль, — забренчал длинными бледными пальцами по прилавку карлик. — Простите, что отнял у вас время.
— А может быть, сударь, вы все-таки взглянете на некоторые работы здешних ювелиров? — радушно предложил Осиновик.
— Нет, моя хозяйка хочет вернуть именно это колечко. Полтора века назад потеряла, а теперь вдруг вспомнила, и подавай его, и никакое другое. Капризы, вы же знаете этих женщин… — пожал узкими плечами карлик.
— Да уж… Найти одно колечко, даже со столь примечательным камнем, на землях Кавладора — всё равно, что иголку — в стоге сена, — искренне посочувствовал Осиновик.
— Позволю себе с вами не согласиться, сударь, — покачал головой карлик. И, покряхтывая, стал слезать с высокого стула. — Развеять сено в поисках иголки, или запустить в него дюжину огненных саламандр, чтоб они спалили всё лишнее — моей госпоже раз плюнуть. А вот найти стог, в который упала иголка, да еще выяснить, в стог ли ее угораздило, или в какое-нибудь болото, северный айсберг или горный ледник — вот это действительно работенка…
— Эй, — вдруг осенило приказчика. — Господин хороший! А колечко, которое вы ищите, случайно, не волшебное? Тогда спросите мэтра Иллариана! Он живет на улице Гортензий и торгует артефактами! Может, он что-то слышал о вашей пропаже…
— Благодарю, — проворчал карлик. Доковылял до двери, сухо попрощался, звякнул колокольчиком и скрылся из виду.
— Эй, сударь, а может, вашу госпожу заинтересуют какие-нибудь ожерелья? Или диадемы? Мастер Томазо прекрасно их делает! — закричал Осиновик, выскакивая следом.
Увы, улица была пуста — странный посетитель просто растворился в воздухе. Пожав плечами, приказчик вернулся к своему чтению. Самая полезная, с его точки зрения, информация оказалась на последней странице 'Талерина сегодня'.
Так как других посетителей, помимо странного карлика, в лавке не наблюдалось, Осиновик сложил газету и занял наблюдательный пост в дверях, готовый звать полицию при первом же удобном случае.
Судьба любит пошутить. Поэтому ни в этот день, ни в следующие пятьдесят лет, с господином Осиновиком больше ничего странного не случалось.
Пробуждение было кошмарным.
Нет, всё понятно — и похмелье, и муки совести, связанные с тем, что он, Ньюфун из клана Кордсдейл, дошел в своем стремлении к наживе до того, что, как какой-нибудь человек, обманывает посетителей ресторации собственной сестры… И похмелье… Оно было столь значительным, что заслуживало многократного упоминания.
Но больше всего проснувшийся Ньюфун страдал от женщины.
Красавица Изольда разбудила его, если выражаться по факту, а не по степени цинизма действия, поцелуем. Гном пытался отмахнуться, тем более, что ему снилось, будто он заночевал в лесу, и, как персонаж какого-нибудь слезливого романчика, стал объектом поклонения лесных обитателей. Но Изольда лишь крепче приложилась сначала к щеке почивающего в полуразрушенной кухне гнома, потом добралась до его кончика носа, потом принялась что-то такое делать с бородой…
— Ты чего? — проснулся Ньюфун и отодвинулся как можно дальше от навязчивой пробудительницы.
— Ах, Ньюфун! Доброго тебе утра! — закатив глазки, ответила Изольда. Она сидела рядом и маньячески настойчиво тянула к нему, славному гному из орбурнского клана Кордсдейл, свои жадные ручки. — Приветствую тебя и сердечно поздравляю с началом новой жизни!
Ньюфун задумался.
— Чьей жизни? — уточнил он.
— Нашей, разумеется, нашей! — прочирикала Изольда и снова сделала попытку поцеловать Ньюфуна. Попала куда-то в шлем. — Ах, дорогой, как я счастлива!
— С чего это? У тебя что, канарейка сдохла? — поинтересовался гном. Утрата канарейки, или другой
