Еще один поворот. И Танцор колотит ботинком в дверь, потому что на звонок в такое время никто не реагирует. Появляется заспанный Хруст. Лениво, хоть и не без некоторого любопытства, впускает.
– Ну, че? Никак соскучился? А уж Гиви так по тебе тосковал, так тосковал. Небось, не выгорело на новом месте-то? Только опоздал маленько, уже неделя как у нас один новый чувак. Не хуже тебя. Так что проехал ты, Танцор, мимо денег.
– Да я не затем. У меня все нормально. Не знаешь, Манка с кем ушла?
– Откуда ж мне знать? – ответил удивленно Хруст и вытаращил глаза. – Неужто засвербело?
– Да не по той части! Может, все же видел?
– Как же я мог видеть? Я в шесть приехал, её уже не было. Да что случилось-то? Что ты весь трясешься?
– Да, хреново. Для неё хреново. Так, может, Тофик знает? – продолжал наседать Танцор.
– Тофик, может, и знает, да где его искать-то?
– Так позвони. Дома, наверно, где ж ему быть.
– Бригадиру, – Хруст чуть не подавился «Туборгом», который неторопливо отхлебывал, – бригадиру утром засерать мозги насчет какой-то Манки?! Чтобы он меня своим рыбкам на корм порезал?
– Да, бригадиру! – У Танцора не выдержали нервы, и он заорал, хоть на охранников орать и не принято. – Потому что Манке, если я её сейчас не найду, часа два жить осталось! Замочат её, как пить дать, замочат!
– Что ж ты мне сразу-то не сказал. – Хруст переменил тон на участливый, что в бандитской среде является дурным признаком. – Кто это её запланировал?
– Да это долгая история.
– А я внимательный, все до конца выслушаю.
– Время, Хруст, теряем время! Скоро уже на хрен никому не нужны будут подробности! Ты мне веришь?
– Конечно, верю, Танцор! Ты у нас всегда был чистенький такой. Сам по себе. А мы все в дерьме по пояс. Кому же ещё верить, как не тебе? – Хруст аккуратно поставил рядом со стулом пустую пивную банку и открыл зубами бутылку колы.
– Кончай, я тебе подлянки никакой не делал.
– Да ведь и хорошего ты никому ничего не сделал.
– Ну, хочешь полштуки?
– Гринов?
– Гринов.
– Давай.
Танцор дал. Хруст взял.
– Так чего ты пургу гонишь? – Уже почти совсем по-человечески сказал Хруст, засовывая деньги в нестандартный брючный карман, сбоку от колена, где он держал запасной магазин к Стечкину. – Далась тебе эта Манка.
– Да, понимаешь, – Танцор решил воспользоваться кратким замешательством Хруста и дожать его, – тут речь идет не только о ней, но и обо мне. Эти суки, кто – не скажу, решили таким образом опустить меня, сделать на все согласным. Чтобы на цырлах перед ними ходил и чтобы меня можно было дальше гнуть, давить, топтать… Чтобы стал их заводным солдатиком. Скажут: убей – убью, взорви – взорву, прыгай под танк с гранатой – прыгнут.
– Да ты, братан, на иглу что ли сел? Что несешь-то? Крыша совсем съехала?
– Слушай, Хруст, умоляю тебя, дай телефон Тофика! Он все знает.
Хруст сидел, покачивал ногой, закинутой на ногу, прикидывал, что можно было бы содрать с Танцора ещё штуку, а потом послать куда подальше. Однако посчитал это дело низким, перед пацанами было бы стыдно. Хруст не был шакалом. Поэтому он решил вразумить Танцора:
– Я, конечно, не знаю, против кого ты попер. А сам сказать не хочешь, ну и ладно. Но знай, плохо это для тебя кончится. Запомни: когда человек один, то он не жилец. Каким бы хитрым ни был, все равно замочат, подловят и замочит. А ты один. Такой хороший, такой правильный, с понятиями. Только понятия у тебя совсем не те. Их быстро из черепа пулей вышибают. Манку тебе уже не спасти. Куда же ты прешь-то? И Манку замочат, и тебя. Ведь у тебя же даже ствола нет! Да если бы ты даже крутой из крутых был, если бы на танке ездил, то, повторяю, один в этом деле – не жилец. Таких даже не хоронят по-человечески.
Танцор понял, что все его слова будут совершенно бессмысленны. Что эту стену прошибить невозможно. Что у него нет аргументов против довольно внятно излагаемой Хрустом стратегии естественного отбора. Однако дослушал до конца.
– Конечно, Манка как бы наша. Гиви к ней неплохо относится. Пацаны довольны, потому что добрая телка, с пониманием. И если что, то Тофик всех бы поднял и отбил её. Но это лишь тогда, когда бы на неё наехали по работе, из-за нашего дела, бизнеса. Тогда отдать её на замочку было бы западло, позорно. А тут она сама куда-то влезла. Это её дела. И ничьи больше. Не мои, не Гиви, не Тофика, даже не Зойкины, которая очко моет. И не твои, Танцор. Можно ли сейчас братву поднимать? Нельзя. Потому что за Манкины дела могут положить кого-то из наших пацанов. Это неправильно. Если так делать, то скоро нас подомнут. Поэтому и звонить Тофику нельзя, потому что он от такой дурости совсем озвереет. А ты его знаешь. Иди, Танцор, домой. И если ты такой слизняк, то выжри две бутылки водки и ложись спать.
Танцор встал и с благодарностью крепко пожал Хрусту руку.
На всякий случай рванул к Манке, в Текстильщики. Вполне могла уже и подгрести домой. Пришел к дому
