Если с файлом поработали пиджипишным шифратором, то дальше можно было не суетиться. Подобрать два ключа – шифровальный и дешифровальный – было возможно лишь теоретически. Однако Стрелке было крайне любопытно: за что же сейчас в Москве убивают людей средь бела дня в самом бойком месте? И, набив рот бутербродом из четырех компонентов и отхлебывая кофе, который приготовил дежурный по кухне Танцор, решила поколупаться еще маленько. Чем черт ни шутит? В том, что это именно его, чертовские, проделки, сомневаться не приходилось.
На Танцора накатила волна кобелячества, и он начал тереться о нее сзади всякими разными частями своего тела, включая щеки, нос, язык и уши.
– Отвянь! – строго сказала Стрелка. – Делу время, потехе час. Именно час, никак не меньше. Хотя лучше, конечно, больше.
– Ну а что по этому поводу говорил вождь международного пролетариата?
– Мне про него не только ни один отчим спьяну не рассказывал, но я его даже и в школе не проходила. Это ты у нас – аксакал, а я – девушка, не отравленная большевистской идеологией. Так что же он говорил? И уж не тебе ли? Уж не ходили ли вы с ним вместе по девочкам?
– Во-во! – откликнулся Танцор из кухни, куда он ушел, поняв, что с сексом придется повременить. – Помню, подошел Ильич ко мне в питерском борделе, что на Сенной, и говорит, лукаво прищурившись и фирменно картавя: «Танцог, догогой, повегте мне, стагику, лучше меньше, да лучше!»
– Хрен-то! Лучше больше и лучше! А иначе это половой саботаж! Я слыхала, за саботаж Хрущев в своей Чека к стенке ставил! Так или не так, дорогой? Подкинь-ка мне еще бутербродов, у меня процесс идет.
Танцор начал строгать хлеб, колбасу, сыр, перец, маринованные огурцы, поливать получившиеся конструкции соусом и заворачивать в салатные листы. Прикинул на глазок свой кулинарный шедевр – пролезет или нет? Должен пролезть, рот у Стрелки был хороший. Большой.
Из комнаты раздалось:
