максимум за сто миллисекунд.
Да, дорогой Танцор! Самое сильное твое качество – проницательность. Я именно пью! Но не по причине алкоголизма. Сегодня у меня особенный день. Как, впрочем, и у тебя тоже!
Вспомнил? Ровно два года назад нас с тобой свела судьба! Помнишь, как я тебе позвонил чудесным весенним утром, когда ты вернулся из своего вонючего кабака «У Гиви»? И ты пытался скрыть от меня, что во время заварухи сунул в карман бумажник. Да ещё и злиться Пытался.
Но я тебя быстро поставил на место. То есть отрезвил. Помнишь пулю, которая влетела в твою комнату неведомо откуда и расколотила люстру?
Так вот, оглядываясь назад, окидывая мысленным взором пройденный путь, что можно увидеть? То, что два года назад ты был полным дерьмом! Разве не унизительна роль жиголо, которую ты исполнял в кабаке, для уважающего себя мужчины энергичного возраста?! С твоими-то внешними данными, с твоим умом. И ещё раз подчеркиваю, с такой совершенно ломовой интуицией!
А кем ты теперь стал?! Супер! От скольких подонков ты избавил этот несчастный мир! Если бы ты, Танцор был индейцем, то твое полное имя следовало бы писать так: Безжалостный Санитар Большого Города, Гроза Гнусной Мафии, Защитник Униженных и Оскорбленных!
А если бы ты узнал, сколько же я на тебе заработал?!.. Но, кстати, и тебе немало перепало.
Так что мы с тобой неразрывно связаны. Честно признаюсь, я не смог бы без тебя существовать. Как и ты без меня.
Но нам нельзя останавливаться на достигнутом. Нельзя думать о тихой заводи, о ранчо где-нибудь в спокойной глуши, о маленьких сопливых детях. Вечный бой, Танцор! Покой нам и не снится! Тебе в этой жизни ещё мочить и мочить!
Ну, а напоследок обнимаю тебя мысленно. И поднимаю за тебя тост.
Твой искренний друг Сисадмин.
Р. 8. Проверь, пожалуйста, ещё раз почтовый ящик. Там лежит моя фотография. Это тебе на память.
В ящике действительно лежало новое присьмо с вложенным в него гифовским файлом. На фотографии был запечатлен какой-то совершенно этнический негр. Несомненно, это был кадр из какого-то фильма про первобытных каннибалов. Злобное лицо, широкий, словно расплющенный, нос, в котором висело огромное кольцо. На шее ожерелье из чьих-то зубов. Юбочка из травы. В руках копье.
Танцор слазил в японский сегмент Интернета, нашел спортивный сайт. И, скачав фотографию слоноподобного чемпиона по сумо, отправил Сисадмину с дарственной надписью:
А это я. Когда я до тебя доберусь, то раздавлю, как клопа.
Между тем Мовсесян уже лежал на операционном столе. Лежал, обмирая от счастья, словно ему предстояла первая брачная ночь.
Шутка ли, оперировать будет сам Копенкин!
Ассистент корифея – Николай Кондырев, жгучий брюнет весьма прыткого возраста, – вводил в курс дела студентов, а более всего студенток кафедры конечностей первого мединститута, которым предстояло наблюдать захватывающее зрелище. Копенкина студенты боготворили. На него ходили, как на гастроли «Ла Скала».
И при этом с ужасом посматривали на кисть правой руки Мовсесяна. Которая, собственно, была более похожа на непрожаренную отбивную, нежели на человеческую кисть. В сознании студентов мелькала крамольная мысль: неужели тут можно хоть что-то сделать?
Вошел, как всегда, энергичный и нацеленный на победу корифей. И сразу же начал шутить. Поскольку в данной ситуации ничего другого не оставалось.
– Э, батенька, – весело сказал он Мовсесяну, – похоже, по вашей конечности проскакала вся Первая конная армия Буденного. Вместе с обозом.
Мовсесян счастливо улыбнулся. Поскольку из своего личного опыта прекрасно знал, что с шутками да прибаутками дело спорится веселей.
– Такой маленький девачка шоль, шоль, – ответил Мовсесян, пытаясь сыграть стопроцентного армянина, – и мине на руку наступиль. А у девачка батиночек сорок пятый размер.
– А, девочки! – с готовностью подхватил Копенкин. – Девочки, уважаемый, в вашем возрасте это очень опасно. – И добавил, обращаясь уже к ассистенту: – Видите, Николай Михалыч, до чего девочки способны довести?
Девичья часть студенчества прыснула. Рабочая атмосфера была создана.
Быстро сделал свое дело анестезиолог.
– Все готово? – наконец спросил Копенкин у хирургической сестры Валентины Лаптуховой.
– Йес, сэр! – ответила сестра Валентина Лаптухова, И Копенкин начал внедряться в глубь кисти. Сшивая нервы и сухожилия, фиксируя сломанные кости, расчищая от осколков суставы.
Студенты ловили каждое мельчайшее движение своего кумира. А кумир иногда, когда была возможность, пояснял что-то. Что сразу же записывалось в блокноты и навсегда оседало в памяти будущих кудесников российской хирургии.
По ходу дела Копенкин провел весьма любопытный диспут с оперируемым.
– Вот вы, Тигран Овсепыч, вероятно считаете, что нейрохирургия – это самая тонкая, самая филигранная область нашей общей с вами профессии? Признайтесь честно, не зарежу, – считаете?
– Уважаемый Сергей Семеныч, дело в том, что не один я так считаю. Так считают очень многие. И не только нейрохирурги.
– Значит, по-вашему, наиболее сложно организованные ткани человеческого организма находятся,
