как говорят в цирках, представляя труппу, и, не ожидая приглашения, прошел и развалился в мягком кресле, привычно положив ноги на стоявший между ними полированный столик черного дерева, где лежала колода карт.
Пирсон с изумлением посмотрел на обнаглевшего Дрэйка, будто увидел его впервые: пальцы, унизанные перстнями, острый запах духов, развязные манеры — все изобличало в нем выскочку.
— Уберите ноги! — негромко сказал Пирсон и при этом так посмотрел на Дрэйка, что тот мгновенно снял ноги со стола и выпрямился в кресле. — Я не звал вас. Как вы узнали, что я здесь? — потребовал объяснений Пирсон, не терпевший продажности своих слуг, хотя всю жизнь только тем и занимался, что предавал и подкупал.
— Сэм, вы должны здесь встретиться с Питером Пью! — И Дрэйк игриво подмигнул.
— Для вас, Дрэйк, я мистер Сэмюэль Пирсон. Оставьте этот дурацкий развязный тон в разговоре со мной! После побега Аллена Стронга ваши акции не стоят ни гроша. Этот Крестьянинов продал какую-нибудь научную сенсацию?
— Нет. Но я заставлю его говорить.
— Об этом я уже слышал. Его придется вернуть. Сапегин поднял адский шум. Крестьянинова уже обработали «БЧ»?
— Не совсем, — сказал Дрэйк, решив пока ничего не говорить Пирсону о побеге Крестьянинова, так как надеялся его поймать.
— Значит, у вас ничего нового для меня?
— Сенсация! Я узнал, что Питер Пью послал самолет, чтобы выкрасть у нас Стронга!
— Вот как!
— Ну да! Он узнал адрес голубятни, где мы держали Стронга. Он захотел перехватить у нас Стронга, чтобы, как говорят японцы, «чужими руками таскать каштаны из огня».
— Это французская поговорка.
— Не важно. Зато теперь мы знаем, где искать Стронга.
— Все, что вы сообщили, мне уже известно, иначе Стронг не был бы сейчас у себя в институте.
Дрэйк вскочил.
— Как, он здесь? Вот так номер! Значит, вы его зацапали? — Дрэйк с изумлением смотрел на Пирсона.
— Позвоните Ихаре. Спросите, как себя чувствует Стронг, — холодно сказал Пирсон.
Дрэйк хотел воспользоваться телефоном Пирсона, заключенным в столике, для чего не надо было говорить в трубку, но Пирсон кивком головы указал ему на телефонную будку в стене комнаты, предназначенную для таких разговоров.
Переговорив с Ихарой, Дрэйк возвратился к Пирсону. С его лица исчезла самодовольная улыбка. Он не смел сесть и стоял, молча ожидая, что еще скажет Пирсон.
— Откуда у вас эта дурацкая развязность циркового зазывалы? — уже не так враждебно спросил Пирсон.
Дрэйк решил разрядить атмосферу и торжественно произнес:
— Хомо сум, хумани нихиль а мэ алиэнум путо. Эрго карпэ диэм. Дикси.
— Вы считаете, что сказали по-японски?
— Нет, это по-латыни. Сначала я сказал: «Я человек, ничто человеческое мне не чуждо». А потому, следовательно, пользуйся каждым днем. А «дикси» означает «я сказал».
— Послушайте, маркиз, — презрительно сказал Пирсон, — какого черта вы тратите время на эту чепуху!
— Именно вы, мистер Сэм Пирсон, сказали, чтобы я обтесался, чтобы я вошел в клубы и общества и занялся филантропией. А индустрией индивидуальности занимается Ван-Вик. Это все от него. В его «тресте индивидуальности» мне продали несколько латинских изречений, несколько книг с сокращенным пересказом каких-то модных романов и начали дрессировать насчет великосветских манер. Только за указание, чтобы я не чесал ногу ногой, содрали двести долларов. Потом я купил за десять тысяч долларов титул маркиза Анака в Японии, причем указ подписал сам микадо. Ведь многие миллионеры купили титулы. Консуэло Вандербильд титул герцогини Мальборо обошелся в десять миллионов долларов, а один из Гульдов купил себе титул и фамилию графа Кастелана. Известно, что герцог де Сеган…
Заметив нервное подергивание левой части лица Пирсона, Дрэйк быстро добавил:
— Вы же сами советовали завести собственный погреб, и чтобы я как знаток вина… Что вы на меня так смотрите? Ван-Вик так и делает индивидуальность. Для женщин — это платья особого покроя, особая прическа, не как у всех… ну, как держаться…
— Дрэйк, запомните хорошо, — негромко, но значительно начал Пирсон, берегитесь оказаться неспособным выполнять мои приказания. Сейчас я не уверен, что правильно сделал, назначив вас королем сельского хозяйства, но я же могу превратить вас в дым. Для меня вы Дрэйк без латинских фраз и прочих ван-виковских штучек. Усвоили?
— Так я же для вас стараюсь! — не сдавался Дрэйк.
— Если бы я не перехватил Стронга, — продолжал Пирсон, — знаете, что бы случилось? Раскиньте мозгами.
— А что?
— Так как секрет водородной бомбы больше не секрет, то «Эффект Стронга» — наше самое верное оружие. К черту ваш новый гангстерский трест в Японии и Европе, к черту ваше увлечение фирмой «Афродита» и Рыболовным клубом, к черту ваши лотереи!
— Я должен их распустить? — обеспокоился Дрэйк и сделал шаг к Пирсону, повернув голову и подставляя левое ухо.
— Нет, не надо! — И Пирсон замолчал, чтобы взять себя в руки, потом тихо сказал: — Но если опять упустите Стронга…
— Не упущу.
— Или его помощницу, как ее там…
— Клара Томпсон… уже…
— Что «уже»? — испугался Пирсон. — Бежала?
— Ихара сообщил, что через два часа она уже будет дымом.
— Не надо торопиться.
— Но у Стронга есть дочь!
— А где она?
— Ее украли.
— Кто? Ваши гангстеры?
— Не знаю…
— И это вы говорите мне! Звоните сейчас же Пинкертону!
— Звонил. Он тоже не знает.
— Может быть, это сделал Два Пи?
— Возможно. Дочь Стронга мы можем сцапать в любой момент, как только выясним, где она. Это заставит старика быть покладистым.
— Это дело! Передайте «Сияющему Эдди»: пусть напечатает статью Стронга.
— Стронг еще не написал.
— И не надо. Поллард сам придумает. Пусть печатает спокойную семейную хронику о Стронге, будто ничего и не случилось.
— Ихара сообщил мне, что Стронг хочет продолжать работу для выработки противоядия.
— Как он?
— Ихара говорит так: сначала угрожал, потом плакал. Сейчас, как одержимый, все время бормочет. Именно дочерью Ихара и припугнул его.
— А удалось что-нибудь выжать из его помощницы?
— Ничего.
— А Ихара все пробовал?
— Говорит, абсолютно все. У нее неамериканский образ мыслей, Ихара уверен.
