— его область, но отнюдь не политика, да еще в мировом масштабе.
Вильям Гильбур понимал, что шумиха, которую газеты создали вокруг него за его стремление обойтись без посредства банков при переходе продуктов из рук фермеров в руки потребителей, всколыхнула различные слои во многих странах. Хорошо, что его не обвиняют в стремлении создать колхозы. Он решительно за частную собственность на землю.
Гильбур перекладывал письма не читая, а затем пошел к двери. Телефонный звонок вернул его. Взяв трубку, он услышал знакомый баритон Луи Дрэйка, звонившего ему последнее время почти каждый день.
— Не звоните больше! — заявил Гильбур. — Наше кооперативное объединение не войдет в систему вашего синдиката!
— Я подожду, пока вы сами позвоните, когда узнаете о своей беде. Гуд бай!
— Это угроза? — спросил Гильбур.
Никто не ответил. По-видимому, Дрэйк повесил трубку.
Гильбур направился в столовую, стараясь угадать, о какой беде говорил Дрэйк. Горячий завтрак уже ждал его. Гильбур любил хорошо и вкусно поесть, но беспокойство заставило его повернуть обратно в кабинет, к телеграфному аппарату. Вместо 133 курс акций «Консервного треста» упал до 115. Акции быстро обесценивались.
«Неужели, — подумал Гильбур, — Дрэйк знает, что у нас есть большой пакет этих акций, и пойдет на огромные убытки, играя на понижение, лишь бы разорить нас? Если это дело его рук, то мы пропали. А продать сейчас значило бы потерять тысяч шестьсот».
Опять зазвонил телефон. Директор банка сказал, что пока держит акции «Консервного треста», принадлежащие кооперативному объединению, но положение угрожающее. Как быть? Скупать те акции, которые выбрасываются по пониженным ценам на биржу, чтобы удержать цену на акции, или продать имеющиеся?
Гильбур мысленно проклинал тот час, когда он связался с биржей. Ведь он сам отказался выпустить акции Кооперативного объединения фермеров, чтобы не дать банкам возможность скупить их и тем самым влиять на дела объединения.
— Сэмюэль Пирсон, — продолжал директор банка, — предлагает нам выпустить акции вашего объединенного общества фермеров. Он берется их реализовать через свои банки.
— Нет, нет и нет! Это ловушка! — закричал Гильбур. — Пока держите наши акции «Консервного треста»! Покупайте акции под залог земель, но не больше, чем надо, чтобы удержать цену акций.
Гильбур направился в столовую и во второй раз вернулся к телефону. Он решил отказаться от операции с индонезийским рисом и сахаром и позвонил своему маклеру, но опоздал.
— Все в порядке, — ответил тот, — рис и сахар запроданы нами Синдикату пищевой индустрии и сбыта. Укажите фирму, которая нам продала, и место погрузки… Вы слушаете?
— Да-да, — со вздохом сожаления ответил Гильбур. — Я запрошу телеграфом.
— Значит, рис и сахар не у вас в руках? Жаль! Цена риса подскочила. Если риса на месте не окажется, придется выплатить крупную неустойку и, кроме того, потерять на разнице в цене. Вы уверены в своем отправителе?
— Уверен.
— Тогда все в порядке.
Гильбур швырнул трубку на рычаг и тяжело вздохнул, вспомнив любимую поговорку отца: «Кого бог решил погубить, того лишает разума». А с индонезийским рисом он поступил опрометчиво.
К завтраку Вильям Гильбур вышел огорченный и сердитый. Самые любимые и вкусные блюда не доставляли ему обычного удовольствия.
— Мистер Гильбур! Вильям! — услышал он.
На веранду вошли фермеры, члены кооперативного объединения.
— Вот, — сказал один из них, разворачивая сверток и подавая ему.
Это была банка, и в ней ком грязи.
— Не понимаю, — нахмурился Гильбур.
— Это твой сорт раннего картофеля.
— Что же это такое?
— Это называется фитофтора! — сердито сказал один из фермеров.
— Фитофтора картофеля у нас? Очнись, мой мальчик! — И Гильбур похлопал фермера по плечу.
— Тогда что же это такое? — спросил фермер.
Вильям Гильбур взял банку в руки и приблизил к глазам грязно-бурый ком.
— Надо спросить агронома. Где Дрилли?
— Что тебя волнует, что случилось? — спросила жена Гильбура и подошла к группе мужчин.
— Кое-кто кое-чего испугался, — постарался отшутиться Гильбур. — Вот он говорит, что это фитофтора картофеля.
— А это опасно?
— Опасно ли? Да, это было бы весьма некстати, черт возьми! Где вы ее обнаружили?
— У себя в картофелехранилище.
— А в поле? У кого еще есть то же самое?
Фермеры сознались, что у себя они еще не смотрели, а приехали по срочному вызову пострадавшего соседа Гильбура.
— Единичное явление не так страшно, — сказал Гильбур. — А ну, звоните-ка домой, пусть выяснят.
Фермеры двинулись к телефону.
— Нет-нет! — спохватился Гильбур. — Никаких звонков по моему телефону. Никаких сенсаций для газет! Поезжайте сами, но помните: никому ни слова ни жене, ни сыновьям. Проверьте лично и возвращайтесь скорее ко мне!
Фермеры уехали. Пришел агроном Дрилли, сухопарый, долговязый мужчина с длинным, никогда не улыбающимся лицом. Он вошел, волоча ноги, и, кивнув Гильбуру, молча стал у двери.
— А ну, сынок, глянь-ка на это, — сказал Гильбур, протягивая банку.
— Фитофтора, и не просто «инфестанс», а какая-то новая… по-видимому, ее более вредная форма — «фитофтора специес», — не слишком задумываясь, ответил агроном.
— Вы уверены? — недоверчиво спросил Гильбур.
Дрилли пожал сутулыми плечами и ничего не ответил.
— Обнаружена у правого соседа на складе. Никому ни слова. Осмотрите наши посевы и склады. Запросите у Якоба Трунсула, главного агронома Луи Дрэйка, как у них на полях. Ведь они наши соседи. Делайте это осторожно: слова «фитофтора», а тем более «специес» не произносите. Впрочем, я сам с ним поговорю.
Гильбур вызвал Якоба Трунсула. Он начал издалека. Спросил о здоровье и узнал, что Якоб Трунсул вполне здоров. Осведомился о здоровье семьи и узнал, что и в семье все абсолютно здоровы. Спросил о видах на погоду…
— А что вы предпринимаете против «фитофторы специес», поразившей ваши поля? — вместо ответа неожиданно спросил Трунсул.
Гильбур замер с трубкой в руке.
— Дело в том, — продолжал Трунсул, — что каналы проходят через ваши земли. Мы не хотим получить заразу с водой и решили отвести воды перед вашими землями.
— Но это же гибель для моего урожая!
— Он и так погиб.
— Это ложь!
— Посмотрите фотографии в местной газете, — сказал Трунсул и повесил трубку.
— Где газеты? — закричал Гильбур. — Вот оно, то несчастье, которым угрожал Дрэйк!
Газеты лежали на столе. Гильбур развернул местную газету и увидел свой портрет и под ним заметку: «Ужасное бедствие! Неизлечимая „фитофтора специес“ на полях и в складах Кооперативного объединения
