Приходи деньков через шесть-восемь, ребята хотят тут одну будку приспособить.
— Мне не девочку, — сказал я. — Мне надо поговорить с кем-нибудь из пленных.
— Поговорить? — Он удивился и даже, кажется, насторожился. — Зачем с ними говорить?
Мне пришлось трясти магнитофоном и заводить басню о моей старой профессии собирателя звуков. Лиус слушал с таким замешательством, что меня чуть смех не разобрал. Я вытащил из ранца лоток с лепешками из червячной пульпы и пару бутылочек.
— Вот, сувенир от болотной пехоты.
— Ну, дело твое, — махнул рукой Лиус, приняв взятку, но не перестав удивляться. — Заходи в зону, говори, с кем хочешь.
Высокие ворота из железной сетки приоткрылись, впуская меня в мир ивенков. Здесь все было таким же, как на главной базе, — тропинки, скамейки, приземистые здания, молчаливые и неторопливые заключенные. На меня почти не обращали внимания, пока я шел. Охранники с вышек молча глядели мне вслед.
Я бродил достаточно долго, не зная, где остановиться и к кому обратиться со своим странным желанием. Вообще, была надежда, что они сами ни с того ни с сего запоют, как прошлый раз. Мне ужасно не хотелось их о чем-то просить.
Наконец я увидел очень старого ивенка, заросшего седой бородой, морщинистого и сутулого. Он неподвижно, как восковая статуя, сидел на скамье и смотрел перед собой. Рядом были дети — несколько мальчишек. Они тоже сидели тихо, не играя и не балуясь.
У кого еще просить о народных песнях, если не у стариков? Я вежливым кашлем попробовал привлечь к себе внимание, но старик не шевелился.
— Эй! — Я тронул его плечо, и он наконец поднял глаза — прозрачные, блеклые, как выцветшая гимнастерка.
— Вы не могли бы для меня спеть? — вежливо проговорил я, чувствуя себя полным идиотом.
Я надеялся, что старик мудрый, что он проникнется сочувствием ко мне — любопытному собирателю фольклора, который, невзирая на войну, хочет сохранить для потомков сказания древнего народа. Или не древнего, какая разница?
Старик некоторое время разглядывал меня с тревогой и недоверием. Потом он произнес несколько резких, отрывистых слов и снова отвел взгляд, словно я перестал существовать.
— Я говорю, спеть… — пробормотал я, показывая магнитофон. — Вот сюда. Просто на память…
Старик опять посмотрел на меня, потом повернулся к мальчишкам и что-то им крикнул, махнув рукой. Те встали, отошли на несколько шагов и снова уселись на траву.
— Нет-нет, это совсем не опасно! — воскликнул я, но меня никто не слушал.
Старик молчал. Я тоже молчал, кусая губы от огорчения. Что теперь делать — уходить? Пришел злой цивилизатор, погрозил железной коробочкой, наговорил каких-то слов, детей напугал… Отлично пообщались, нечего сказать.
Я после недолгого раздумья позвал охранника.
— Как мне с ним говорить, он ничего не понимает?
— Все он понимает, — усмехнулся Лиус. — Он не хочет разговаривать на твоем языке. Ты должен знать его язык.
— Ни фига себе, заявочки! — разозлился я. — И что мне делать?
— Не знаю, что делать. Могу, конечно, ногой в живот ударить, но ведь не поможет. Они такие — не хотят, значит, не заставишь.
— И что, нет никого, кто может с ними поговорить?
— Почему же никого? Я могу немножко.
— Так что ж ты мозги мне морочишь! — Я разозлился еще больше. — Давай, переводи, пусть дед споет мне песню.
— Песню… — Лиус озадаченно почесал ухо. — Как же это… Да, бывает, они тут начинают выть, не остановишь. Подожди, сейчас…
Он начал с большим трудом выдавливать какие-то звуки, то и дело замолкая и почесывая макушку. Старик слушал, но даже не смотрел на нас. Его сощуренные глаза глядели мимо. Я тайком начал крутить вал магнитофона — лучше позаботиться заранее.
Наконец ивенк начал говорить. Интонация теперь была довольно спокойной, не такой резкой, как до этого. Я уже понадеялся, что он все понял и сейчас быстренько организует мне маленький народный хор. Но снова ничего не вышло. Высказавшись, он замолчал и погрузился в себя.
— Что он говорил? Что ему опять не так?
— Я как-то плохо понял, — покачал головой Лиус. — Про какие-то тучи и бури говорил. В общем, сказал, не будет петь. А больше я не понял, я ведь по-ихнему только команды отдавать умею.
— Вот же, черт… — Я сокрушенно покачал головой.
— Тебе надо было капусты ему принести. Ты же на болотах ползаешь, нарвал бы капусты. Они за нее маму родную продадут, точно. Тут было пару раз, самолеты прорывались и капусту им сбрасывали.
— Какие еще самолеты?
— Ну, ивенкские самолеты. Ты разве не видел никогда?
— Не видел. И капусты у меня нет.
— А может, лучше девочку тебе привести, а? — предложил Лиус с явной жалостью ко мне. — Давай отведу вас в барак мужской, там сейчас пусто. Только воняет, и жуки ползают…
— Не надо мне ни жуков, ни девочек, — сказал я и разочарованно вздохнул. Повертел в руке магнитофон — а он взял и включился в режим воспроизведения. Зазвучал голос старика — искаженный, но вполне узнаваемый.
Ивенк вдруг встрепенулся, вскинул глаза и вскочил с прытью, мало свойственной дряхлым старцам. Несколько секунд он с ужасом смотрел на говорящую коробочку, затем отскочил и, хромая на обе ноги, побежал по траве, что-то выкрикивая.
Охранник проводил его насмешливым взглядом, потом обратился ко мне:
— Слышь, пехота, ничего у тебя тут не получится. Он говорит, что ты украл у него голос.
— Еще лучше, — прошипел я со злостью. Было обидно до слез — я же и в мыслях не держал ничего плохого.
— Ну давай девочку приведу! — сделал он последнюю попытку.
— Нет, — сказал я, бросая магнитофон в ранец. — Пошли, выпусти меня отсюда.
— Эй, обожди. Мы ведь… это… в общем, лепешки твои уже съели.
Вот что его беспокоило. Он боялся, что я отберу мзду, раз дело не получилось.
— Приятного аппетита, — ответил я.
В последние дни вокруг поселка развернулось нешуточное строительство. С рассвета до темноты не смолкал гул машин, целые улицы из новеньких свежевыдутых пластиковых домов вырастали на глазах. Периметр отступил на добрую сотню метров.
Жизнерадостным ульдрам в силу их навыков и способностей досталось, как всегда, носить тяжести и убирать мусор. Ну а мы, естественно, обеспечивали их слаженную и организованную работу.
В один из дней поселок оказался полупустым. Офицеры говорили, что со стороны основной базы к нам вышла большая колонна и почти весь гарнизон прикрывал маршрут ее следования, оберегая от неприятностей. В небе кружили реапланы, готовые при малейшем движении внизу спикировать и смешать все с огнем.
После обеда колонну увидели дозорные на вышках. Я уже знал — бронированные вездеходы везут к нам начальство со свитой и горы имущества. Назавтра ожидался второй рейс. Основная база меняла дислокацию, переезжая к нам. В самом деле, наш поселок, стоящий меж четырех шахт, давно был чем-то вроде делового центра.
Начальство ожидали кварталы новостроек, красивенькие, еще не помятые заборы и вежливо- радостные офицеры, одетые во все новое. Меня все это мало касалось, мое дело было простое — прохаживаться по участку и искоренять тунеядство с помощью высоковольтных разрядов.
Я не чувствовал себя надсмотрщиком над рабами. Нет, ульдры вовсе не рабы, они добровольно
