– Почти пришли, – сказала Тася.
Я разлепил веки и попытался осмотреться. Перед нами были разбросаны какие-то промышленные постройки, опутанные трубопроводами. Еще я увидел массу людей. Они бродили или сидели, словно на большом пикнике. Впрочем, нет, пикником тут и не пахло.
– Идем, – поторопила Тася.
Я не ответил. Я уставился на какого-то человека в остатках лабораторного комбинезона. Человек лежал в нескольких шагах от нас. Точнее сказать, верхняя половинка человека, поскольку остальное разрослось в огромную фиолетовую опухоль, из которой сочились белые ручейки. Похоже, он находился здесь давно, он весь покрылся грязью и каким-то желтоватым налетом. Но он был жив. Он смотрел на нас, размеренно моргая.
– Это Виктор, – сказала Тася. – Привет, Виктор, как дела?
Человек пару раз кивнул.
– Тебя покормили?
Он покачал головой, глаза погрустнели.
– Я скажу, чтобы принесли что-нибудь. – Тася повернулась ко мне: – Ну, пошли?
– Пошли, – сказал я, тем более что мои ребята меня уже догнали, предусмотрительно оставив машину где-то сзади. Я заметил, что они перешептываются и переглядываются.
Мы оказались около большого здания, заросшего органикой по самую крышу. Вход превратился в узкую скользкую нору, из которой на нас кто-то смотрел – какой-то странный человек.
– Надеюсь, нам не туда? – пробормотал я.
– Нет-нет, но мы уже близко.
Мы свернули за угол, и тут я встал как вкопанный. Здесь таких, как Виктор, было не меньше полусотни. Половина из них вросла в биомассу, которая покрывала здесь и стены, и землю. Многие склеились своими опухолями в единое целое, кое-где из таких образований беспорядочно торчали головы, конечности, фрагменты одежды. И снова я заметил направленные на меня взгляды.
Меня начало подташнивать. Потом я скрестился взглядами с Крэком и понял, что и ему лихо. Скажу больше – никогда не видел его таким пришибленным.
Мы оказались около покосившихся раздвижных ворот, здесь же топтались несколько мужиков в одинаковой черной форме. Что-то в их облике мне показалось знакомым, не однажды виденным. И вдруг я понял: именно так выглядели помощники Бинго. Все спокойно-самоуверенные, подтянутые, безликие, с пустыми взглядами.
– Тася, куда мы идем? – снова спросил я.
– Ты же хотел увидеть господина Марциони?
– Я? Хотел?!!
– А зачем вам Марциони? – достаточно миролюбиво спросил один из людей в черном.
Я замялся. Я вовсе не жаждал увидеть опального губернатора, мне и говорить-то с ним не о чем. Это все Тася решила на основании моей нечаянной фразы…
Но тут рядом оказался Сологуб в окружении своих бойцов.
– Губернатор Гарсии обвиняется в уголовном преступлении, и я направлен сюда для его ареста, – отчеканил он, стараясь казаться твердым и спокойным. – И я могу подтвердить свои полномочия.
– А-а, – усмехнулись охранники. – Проходите вот туда. Арестовывайте сколько влезет…
И как это понимать? Я был в замешательстве. Мы уже прошли ворота, а люди в черном все еще смотрели нам вслед и посмеивались.
– Вот сюда, – сказала Тася, указывая на какой-то пролом в стене. Я шагнул – и тут же шарахнулся обратно, едва не наткнувшись на чьи-то черные скрюченные руки, торчащие прямо из стены.
– Проходите, не бойтесь, – услышал я голос девушки.
– Нет! – Я выставил перед Сологубом и его людьми руку. – Сначала я.
Здесь было темно и скользко. Мерзкая органика покрывала пол и стены толстым слоем. Когда глаза привыкли к сумраку, я увидел людей. Вернее, сначала я увидел одного человека – он стоял вплотную к стене и не шевелился. Голова его безвольно склонилась набок. Вдруг я понял, что он не стоит, а висит. И увидел еще нескольких, все они висели на стене, как мухи на липкой бумаге. Нельзя было понять, живы ли они хоть наполовину.
– Стой, это же гербарий, – просипел мне в ухо Крэк.
– Проходите, здесь не опасно, – успокоила его Тася.
Что ж, ей видней. Мы двинулись по коридору, превратившемуся из-за наростов биомассы в мокрую нору. Люди были на каждом шагу. Никакого беспокойства они не причиняли.
– Они живы? – тихо спросил я у Таси.
– Не знаю, – безразлично ответила она. – Осторожней, здесь спуск.
Предупреждение поступило вовремя – я едва не скатился в какую-то дыру в полу. Оказалось, там была лестница, правда, почти неразличимая из-за органики.
Я наконец догадался включить фонарь. Луч света уперся в багровые наросты, которые шевелились и подрагивали, истекая белым соком. Очередной проход мы преодолели, скрючившись в три погибели. И наконец оказались в просторном подвальном помещении, слабо освещенном обрывками люкс-кабеля.
Свет фонаря упал на очередного вздувшегося уродца – он сидел на корточках и собирал внутренности, выпавшие из трещины в животе. Заметив нас, он спрятал глаза и жалобно заскулил. Я обошел его стороной, потом заметил, что кое-где копошатся другие люди. Зачем они тут находились и чего добивались, я не мог понять, сколько ни силился.
– Господин Марциони вон там, – сказала Тася и остановилась.
Я пригляделся. В сумраке угадывалось что-то массивное, неподвижное, возможно, просто груда хлама. Приличная груда, выше человеческого роста.
– Где он? Я не вижу.
– Ты все видишь. Иди прямо.
Я пожал плечами и сделал, как велела Тася. Когда до этой груды оставалось шагов десять, она вдруг зашевелилась. Я остановился в нерешительности, водя туда-сюда фонарем.
– Не бойся. Подойди, – донеслось до меня.
Я сделал еще несколько неуверенных шагов. И наконец понял, что имела в виду девушка.
Это была не груда хлама, а невероятно разросшееся человеческое тело. Узнаваемую форму оно давным-давно потеряло, однако, проявив фантазию, я смог определить хотя бы место, где прежде была голова. От человека, впрочем, там осталось процентов десять. Остальное – биомасса.
– Не узнаешь? – спросил Марциони.
– Отчего же. Вас завсегда узнаю, господин губернатор, – я все еще опасался подходить вплотную.
Груда зашевелилась, выпустив из себя ведра два белого сока. На меня уставился глаз, похожий на сдувшийся футбольный мяч.
– А я тут немножко приболел, – сказал Марциони. – Как говорится, жить буду, любить – никогда.
Он как-то странно закряхтел, видимо, рассмеялся.
– Хочешь меня прикончить? – спросил он вдруг.
– Ты уже сам себя прикончил, – ответил я с нескрываемой жалостью.
– Ты не прав, Грач. Ты сам не знаешь, как ты не прав. Я потерял одну жизнь, но приобрел другую. Совсем другую. Возможно, в отличие от тебя я уже никогда не умру. Я уже другой, совсем другой.
– Это я вижу, – сложно было не согласиться. – Может, мне стоит тебе позавидовать?
– Завидовать не стоит никогда и никому. Твоя судьба в твоих руках. Все зависит от ясности поставленных целей. Si l’objectif est clair – tu l’atteindras{Если цель ясна, ты ее добьешься <I}(фр.) </K>.>.
– Следует полагать, твоей целью было превращение в кучу дерьма?
Он не отвечал. Я слышал тяжелое медленное дыхание, а еще – бульканье в недрах его нового тела.
– Зачем это все? – спросил я. – Ради чего разрушен город и погублены люди? Неужели ради денег? Ни за что не поверю.
– Ради людей, – ответил Марциони. – Ради граждан Гарсии. Им не повезло, они стали жителями
