Машина, доехав до следующего перекрестка, остановилась на светофоре. По стенам домов и деревьям пробежало вдруг фиолетовое сияние. Ганс увидел в зеркале санитарный «рафик», который медленно, но настойчиво пробирался между машинами. Прямо перед стоп-линией он притормозил – водитель, похоже, хотел осмотреться, прежде чем выскакивать на пересечение под красный свет.
Однако уже загорелся желтый, а «Скорая» все медлила. Возможно, заглох мотор. Ганс поспешно включил передачу, чтобы выскочить и занять место впереди «рафика», и не заметил, что тот наконец тронулся.
Раздался скрежет, «Опель» сильно качнулся. Бампер «санитарки» пропахал глубокую борозду на левом крыле и дверце.
– Твою мать! – прорычал Ганс, выскакивая из кабины. Кича неторопливо выбрался вслед за ним.
– Ну что за дела, а?! – заорал Ганс водителю – высокому русоволосому парню в белом халате, открывшему дверь ему навстречу.
– Уберите, пожалуйста, машину, – вежливо, но твердо попросил Григорий. – Мы везем умирающего в реанимацию.
– Сейчас будет тебе реанимация! – взвился Ганс. – Сам будешь как умирающий! Сначала ответишь за машину, а потом вали куда хочешь!
– Ребята, пропустите! – бесстрашно вступила в разговор Алька. – У нас больной, ему очень плохо.
– А кому сейчас хорошо? – сверкнул глазами Ганс. – Мне, думаешь, хорошо? – Он красноречиво кивнул на помятый «Опель». Затем швырнул в сторону Григория ключи. – На, забирай! Я на битых не катаюсь. А завтра заплатишь.
Ключи ударились о дверцу «рафика» и упали на асфальт, посыпанный снежной крупой.
Кича до последнего момента просто наблюдал. Ему нравилось, как Ганс, такой спокойный и медлительный, вдруг совершенно преображался, когда начинал решать проблемы с чужими. Это было идеальное качество – человек в нужное время мог переходить в нужное агрегатное состояние.
– Погоди, Ганс. – Он взял его за рукав, удерживая на месте. Затем нагнулся и поднял упавшие ключи. – Ребята работают, торопятся, умирающего везут. Может, когда-нибудь и нас так повезут. Пускай они проезжают, а потом будем разбираться. Вы согласны, люди в белых халатах?
– Уберите машину, – снова потребовал Григорий. Он не хотел никаких переговоров и соглашений, сейчас это было неуместно.
У Ганса, как всегда, хватило выдержки не спорить с бригадиром. Он быстро присмирел, вернулся в машину и отогнал ее в сторону. «Рафик» укатил.
Ганс снова вылез, ощупал вмятины.
– Ур-род, блин! – с негодованием сказал он.
– Хорошо, на моей не поехали, – чуть усмехнулся Кича.
– За свою ты ему башку бы снес, – с досадой проговорил Ганс. – А мою сморщили – тебе смешно.
Он обошел вокруг, зачем-то пнул ботинком покрышку.
– Куда я ее теперь такую дену? Ее и не продашь толком.
– Дурак ты, Ганс, – с сожалением произнес Кича. – А еще какие-то дела крутить хочешь.
– Не понял, – удивился Ганс.
– Да вот же перед тобой дело – и денежное, и безопасное. А ты плачешь. Неужели еще не понял, где умные люди деньги на джипы берут?
Ганс еще некоторое время пристально смотрел на Кичу, затем расплылся в ухмылке.
– А ведь точно! – воскликнул он.
Они еще раз переглянулись и весело рассмеялись. Через минуту «Опель» уже как ни в чем не бывало мчался по вечерней улице.
Некоторое время Григорий вел машину молча, плотно сжав губы. Семеныч изредка поглядывал на него и тоже помалкивал.
Что касается Альки, то она словно забыла о происшествии на перекрестке. Ей было не до того – она в одиночку делала все, чтобы довезти пациента до больницы. Уже в первые пять минут она взмокла, проводя попеременно то массаж сердца, то искусственное дыхание. Обычно эти процедуры делались вдвоем, но сейчас помочь было некому. Семеныч немного «плыл» и не способен был даже покачать подушку.
– Семеныч, что будет, как думаешь? – спросил наконец Григорий.
– Что будет... Платить придется.
– Много?
– Да вряд ли... Машина у них неновая. С другой стороны, ты и не виноват ни в чем, но с этими разве поспоришь?
– А если через суд?
Водитель не ответил, только горестно вздохнул. Снег за окнами, казалось, стал еще злее молотить по корпусу машины.
Едва они въехали во двор «Красного креста», от крыльца больничного корпуса отделилась женская фигура в накинутом поверх халата пальто. Григорий узнал Полину Вожжову из нейротравматологии. Врачом она считалась неплохим, но со своими коллегами обычно не церемонилась.
– Алька, как у тебя дела? – спросил он, пока врач шла к машине.
– Уходит, – отрывисто и с отчаянием ответила та.
– Где, показывайте, – потребовала Вожжова, заглянув в салон. Осторожно тронула голову через салфетку, приподняла веко. – Давление?
– Двадцать на ноль, – с готовностью ответила Алька.
– Опять труп привезли? – Вожжова обвела всех недобрым взглядом.
– Не труп, – насупилась Алька. – Корнеальный рефлекс...
– Да какой еще рефлекс?! Что взяли моду трупы у нас складывать? Посмотрите на него – фиолетовый уже...
Григорий понимал – никому не хочется делать безнадежное дело, записывать на больницу еще одну безуспешную реанимацию, ломать показатели и так далее. Но при этом иногда выпадает шанс из тысячи, что и безнадежного пациента можно вытянуть.
– Нам его обратно на дорогу вывалить? – произнес Григорий.
– Везите в свою БСМП... А вы вообще что?.. Вы – шофер?
– Я врач.
– А шофер?.. – Тут взгляд Вожжовой упал на Семеныча с перевязанным плечом, и она осеклась.
– Пройдите. – Она кивнула в сторону крыльца. – Там дежурный.
– Я дойду сам. – Семеныч кивнул Григорию, неловко выбрался на улицу. Там он обернулся. – Езжайте сами на базу. Меня ребята домой добросят.
– Ну, так что? – Григорий в упор посмотрел на Вожжову.
– Несите в приемку, – бросила та и, не сказав больше ни слова, зашагала к крыльцу.
– Ну что, Алина, запряжемся последний раз, – попытался улыбнуться Григорий. – А там и смена кончается.
Он вышел, чтобы открыть заднюю дверь, и тут услышал неподалеку знакомый взволнованный голос. Девчонка – та самая, с аварии.
– Вон они! Скорее, ребята.
Она тут же оказалась рядом. Григорий заметил, что бинты на ее лице уже заменили на фирменный комбинированный пластырь, а вот изодранную курточку она переодеть не успела.
Из темноты, где блестела какая-то большая роскошная машина, неторопливо выходили несколько молодых ребят. Все как на подбор – холеные, причесанные, в длинных солидных пальто.
Гриша мысленно чертыхнулся. Какие еще неприятности принесло в этот проклятый день?
– Очень хорошо, – произнес один из незнакомцев. – Как состояние Сергея Вадимовича?
– Замечательно, – хмуро ответил Григорий. – Через пару дней сможет играть в футбол. Головой...
– Я так и думал, – кивнул парень.
Григорий был не настроен с ним болтать. Они с Алькой, щурясь от ветра, вытаскивали из салона носилки.
– Я, собственно, хотел сказать... – начал парень, но замялся. – Ну, одним словом, мы его забираем.
