– Продолжайте, – вежливо попросил Васин.
– А что продолжать? Мне нужно знать, где находится установка, вот и все. Если вы ответите, я исполню ваше желание – отправлю обратно или оставлю здесь, рядом с собой.
Васин покосился на сумку, где лежал диктофон. Интересно, догадаются ли они сами прослушать запись?
– Зачем вам установка? – спросил он.
– Вы излишне любопытны. И это вопрос вне вашей компетенции. Но я могу коротко ответить. Способ, которым я собираюсь зарабатывать свой хлеб, требует чтобы время от времени я или мои собратья, – он кивнул на дремлющих неподалеку сектантов, – пользовались установкой. Мы и сейчас ею пользуемся, но действуем только в тех пределах, которые установил незабвенный Родион Терентьевич. Я плохо в этом понимаю, но переноски только отмечают в пространстве и времени две точки, которые должны сойтись. Без установки они бесполезны, как, скажем, радиоприемник в мире, где нет радиостанций.
– Но установка включена, – заметил Васин.
– Да, включена и настроена. Я хочу иногда менять настройку и самостоятельно определять, куда бы мне направить своих людей. Больше я, пожалуй, ничего сказать вам не могу. Да, вот еще, заверяю вас, что моя деятельность никакого интереса для доблестного угрозыска не представляет.
– Особенно два убийства, – любезно напомнил Васин.
– Ну, это дело прошлое, да и недоказуемое. Как видите, я с вами откровенен. Убедились ли вы, что никто здесь не хочет вам зла?
– Хм... Ну а если...
– Минутку. Давайте определимся в главном. Вы убедились, что без меня вам здесь придется плохо?
– Ну... Почти.
– Хорошо. Вы согласны, что волей-неволей вам придется вступить в альянс со мной и сделать выбор?
Васин удрученно опустил голову. Но в его молчании чувствовалось согласие.
– Прекрасно! Вот теперь я знаю, что вы не будете делать глупостей. Могу освободить вам руки и даже отдать ваше оружие.
Он кивнул «собратьям» и с умиротворением наблюдал, как те возвращают Васину свободу действий и пистолет.
– Скажите, – тихо спросил Васин, искоса глядя на удаляющихся на свое место сектантов, – когда бандиты целуют крест перед разборкой, это понятно. Но когда бандиты ходят в рясе, с крестом на пузе, да при этом еще и открыто носят оружие...
– Они не бандиты, – возразил Глинский. – Они просто молодые люди, не обремененные серьезными целями в жизни. Если хотите, я с удовольствием вам объясню. Это все следствие преступного разгула начала двадцать первого века. В то время православная церковь, с разрешения МВД, обзавелась собственной вооруженной службой безопасности для охраны монастырей и храмов, сопровождения своих высших чинов и так далее. Тогда было модно иметь свои вооруженные отряды, да вы же сами знаете, и в наши времена каждая грязная автомастерская считала хорошим тоном содержать свою службу безопасности. Идея с собственным спецназом понравилась многим, ее переняли и баптисты, и мормоны, и адвентисты, не говоря уже про мусульманские организации. Теперь ситуация иная. Стрелять уже не в кого, а оружие и отряды остались – никто не потрудился издать распоряжение об их ликвидации. Эти бедные дети, за неимением других идей, вынуждены ходить с гордо поднятой головой и мечтать о подвигах. Я дал им возможность совершать подвиги, и они этим очень довольны. Ну а к церкви они уже давно не имеют никакого отношение.
– Какие еще подвиги? Охота за мной – это и есть подвиги?
– Ну, и это тоже.
– Так значит, весь балаган, начиная с вагона поезда, был специально организован, чтобы ваши орлы поразвлекались, а заодно и меня привели?
– Нет, «балаган» начался в метро. А в поезде все получилось случайно. Разве вам не понравилось?
– Более глупой операции я не могу придумать.
– Вы меня так и не поняли. Хорошо, объясню. Вчера вечером до меня докатилось известие, что какой-то человек в поезде не заплатил духовную пошлину, влез в драку и так далее. Я сразу догадался, что этот человек здесь чужой. Тем более, перед этим мой консультант сообщил, что засек всплеск какого-то там поля... Ну, в общем, обнаружил, что кто-то совершил прыжок во времени. А когда я запросил запись этого происшествия, то сразу понял, что сама удача идет ко мне в руки. Я вас узнал. Мне сообщили, что вы делали обыск на моей даче и все прочее.
– Девушка – тоже ваш агент?
– Нет. Девушка согласилась нам помочь за вознаграждение. Кстати, вы на нее не злитесь. Свой христианский долг она выполнила до конца – и спасла вас, и накормила, и приютила. Ну а потом, когда вы уже были вне опасности и не нуждались в помощи, она имела полное моральное право продать вас нам. Кстати, не так уж дешево. Она еще и торговалась. Мне показалось, вы ей понравились. Тем не менее по нынешним меркам она вела себя весьма высоконравственно.
– Но стрельба в метро, в толпе... Зачем?
– Милый друг! – Глинский широко улыбнулся. – Я же вам объяснял, дети хотят военных игр. Здесь уже лет двадцать не было повода пострелять. Мы могли взять вас и раньше, и тише, но какое в том удовольствие? Вместо этого – слежка, перестрелка, оперативная комбинация – блеск! Мои юные помощники на всю жизнь запомнят это приключение. А какая новость для города! По ТВ до сих пор крутят ролик, где вы ползаете по полу, спасаясь от пуль. Хотите посмотреть? Я велю принести экран.
– Не надо, – сухо отказался Васин. Мысль, что он выставлен дураком перед всем городом, его не обрадовала.
– Скоро вы поймете, что весь этот мир – это большая игра на интерес. Кстати, здесь нет понятия «преступник». Здесь это называется – нет, вы послушайте – «человек, ориентирующийся на альтернативное законодательство». Полный восторг! Сознательность людей так высока, что даже убийство может сойти с рук. Если, конечно, вам удастся убедить присяжных, что ваша жертва приносила вам определенный вред своими действиями. Единственное, чего не прощает это общество, – это махинаций с электронными деньгами. Это святое, трогать нельзя. Но я и не собираюсь. У меня достаточно фантазии, чтобы изобрести легальный способ стать достойным членом общества. Я вполне могу придумать свое «альтернативное законодательство». Незабвенный Родион Терентьевич, наверно, воспринимал меня очень примитивно? Представляю, каких глупостей он успел про меня наговорить.
– Вы очень интересно умеете рассказывать, – сказал Васин, – но мы еще не рассмотрели третий вариант. Что, если я пошлю вас к черту и не скажу вам ни слова про установку?
Глинский с сожалением улыбнулся.
– Тогда я раскрою перед вами калитку, помашу платочком и всплакну о вашей судьбе. Еще раз повторяю – убивать вас я не буду, слишком много формальностей. Просто выпущу на все четыре стороны. День-другой вы поболтаетесь по бесплатным закусочным, а потом вас непременно подберут и отправят в социзолятор. Это не тюрьма, это место, где держат людей, с которыми общество не знает, что делать. Там кормят и фильмы показывают. Но не уверен, что вы туда хотите. Думайте сами.
Думать было особенно нечего. Нужно, пользуясь случаем, бежать отсюда поскорее. Глинский, без сомненья, вел дрянную игру, он и не был способен на другое. Но здесь Васин не смог бы препятствовать ему, даже если бы очень захотел. А он не очень хотел. Пусть этим занимается местная милиция, или полиция, или что у них там... Хотя, если по чести, Васин тоже должен приложить к этому руку. Но только не здесь. Только дома, где все привычно, где чувствуешь себя хозяином, а не ожившим мамонтом.
Говорил Глинский убедительно. А вот насчет секретного Департамета у Васина были сомнения. Где гарантии, что его отправят именно домой, а не в тот же социзолятор, например? Где гарантии, что предсмертная речь Коржикова вообще не была бредом от начала до конца?
– А как бы мне убедиться, что вы действительно отправите меня домой? – осторожно поинтересовался Васин.
– Друг мой, а что мне еще с вами делать? Подумайте хорошенько. Тем более, что это будет совсем не трудно – установка работает, канал в нужное вам время налажен и функционирует. Ну истрачу на вас одну
