ничего не любил и так возмущённо вякал, когда мамино молоко доставалось вначале сестрёнке, что та, бедная, мгновенно сглатывала не в то горло и кашляла. Приходилось из двух зол выбирать меньшее.
— Это же надо! Оставлен дома следить за внуками! Я им нянька, что ли?!
С другой стороны, Керлика никто на свадьбу не приглашал, а Литу и Романда он выгонял туда пинками. Молодёжь, называется!.. Маг едва заметно поморщился — зачаровать Литу, чтобы избавить её от главного аргумента против празднества, было очень сложно. Всё-таки Керлик женскими штучками владел плохо, а тут ещё и Любавуха куда-то запропастилась.
— Чего бормочешь, чароплёт? — Ну вот, вспомнишь язву — желудок и режет. — Заклинаньице или в маразм по древности лет впал?
— И тебе здравствовать, карга старая! — откликнулся Керлик. — Чего притащилась?
— Тут твоя магинька пожаловала — решила дуру к тебе проводить.
— Какая магинька?! — чародей резко обернулся.
— Какая-какая, — передразнила знахарка. — А какая у тёмного может быть магинька? Светлая, вестимо. Только слабенькая она у тебя — наверняка из какого-нибудь несостоявшегося триума.
За Любавухой стояла Алай. Снова в синем учительском халате поверх свободного мужского костюма, но всё такая же женственная и притягательная. Она с нескрываемом насмешкой смотрела на груженного внуками Керлика, но в её глазах таилось смущение. Гостья быстро сообразила, что оно видно, и отвела взгляд.
— Это почему я магинька?
— Алай, — покачал головой чародей. — Любавуха, хоть и вредная бабка, зато всё видит. А уж я-то порядки твоего Уединения ох как знаю.
— Вот же! — зацокала знахарка. — Храмовницу соблазнил — и не стыдится!
— Бабушка, — успокаивающе подняла руку воительница. — Это давно случилось. Да и не храмовинцей я была — всего лишь уединённой, почти призванной. А сейчас я вовсе замужем да с детьми — явно не моё дело в Уединениях сидеть!
— А что муж, дети? — всполошился Керлик.
— Они сами меня сюда послали, — пожала плечами Алай. — И вообще-то Хитто мне не муж — нам в Уединении Брака давно развод подписали. Всё чин чином.
— Поганка!
— Поганка, — согласилась женщина. — И всё-таки, почему ты считаешь меня магиней — ведь ты сам сказал, что наша божественная ею не является? Тогда и другие в Уединении…
— Божественная Уединения-от-Мира на то и божественная, — со вздохом перебил хозяин, — чтобы быть призванной божеством! Силы Келейты другие… — Керлик, вспомнив произошедшее с Литой, прижал к себе внуков. Те недовольно пискнули. — Причём в вашем Уединении её силы ничто не ограничивало… Я там… тогда почти любил тебя, Алай! А Келейта смогла перенаправить моё чувство на себя. — Чародей невесело усмехнулся. — И я даже не заметил её ненависти ко мне.
— Но почему? Зачем?
— Потому что… так мне кажется, божество приказало ей родить от меня младенца. Девочку… Возможно, божество не ошиблось. Сделать Келейту своей рабыней мне было бы противно, а вот тебя… — Керлик запрокинул голову, останавливая набежавшие слёзы, и увидел в небесах сверкающую точку. — Ой! А вот и Си-х-Ха!
— Драконыш? — изумилась Любавуха. — И чем ты решил заняться, чароплёт?
— Что я, по-твоему, должен в замке с двумя вопящими младенцами киснуть, когда эти умники развлекаются?! — возмутился маг и добавил гордо. — Мы кататься собрались. На драконе. Настоящем. Его я уже уломал.
— А меня возьмёте? — хитро улыбнулась Алай.
— Нет, — категорично отрезал Керлик.
— Я ведь и на свадьбу вернуться могу… — намекнула рыцарь.
Чародей скептически хмыкнул, но больше возражать не стал, а просто вручил женщине на сохранение Иванда — тот довольно устроился на груди воительницы, чем вызвал смешки и удивлённые восклицания (что будет, когда мальчишка вырастет!) — усадил Алай на переливающуюся всеми цветами радуги спину дракона. Затем взобрался сам.
Под улюлюканье и в сопровождении собственного досадливого рыка Си-х-Ха вознёс четырёх пассажиров в небеса. Прогулка началась.
А Любавуха некоторое время смотрела вослед удаляющемуся дракону, но потом вдруг резко потупила взор. Не дай предки, обернётся господин и увидит горящие алым глаза. Всё ведь поймёт: молодой, наивный, но не глупый же! Испугается, чего доброго… Маги же сначала заклятьями сыплют и только после разбираются — зачем оно Любавухе? И где ей ещё такого чароплёта найти… подходящего?
Пусть господин охраняет логово Любавухи, а Любавуха уж поможет охранить господина с потомством. И лучше пусть пока он не ведает о такой взаимной страже! Вот возродится стая — тогда придёт и время раскрывать секреты, а сейчас боязно. Знахарка тяжело вздохнула. Нет, она не хочет потерять всё сейчас, когда жизнь стаи постепенно налаживается. И слишком многое Любавуха положила на возрождение: и жизнь непутёвого внука, бывшего барона, и свою вечную молодость. Даже свою свободу! Последняя королева истинных оборачивающихся присягнула в верности человеку! Но лучше подчиниться чароплёту, чем видеть забвение и смерть своей семьи… Да и чароплёт всё поймёт — тоже ведь семейный.
Старая волчица завыла, из деревушки Чёрная Волна ей вторило множество голосов. Было слышно и поскуливание щенят… Стая росла. И это вселяло надежду в королеву. Потому она пела не луне, а яркому весеннему солнцу.
Чёрный замок скучал в одиночестве — все его покинули, даже полупрозрачные белёсые то ли люди, то ли волки вернулись в своё обиталище под землёй, во чреве холма-волны. Да что там люди-волки! Белобрыська с сыновьями, а за ней и прочая живность, включая Пушистика, утянулась на прогулку. В общем, на месте Чёрный замок явно ничто не держало. Поэтому он решил навестить старшего брата — Замок Путей. Но пока соображал, в какой стороне тот находится, вернулся Си-х-Ха. Вечерело.
Летающий ящер, освободившись от пассажиров, отправился купаться в озеро неподалёку от нового лежбища, уже обустроенного и сверкающего кое-какими драгоценностями. Хозяин с маленькими хозяевами и гостьей тоже пошли мыться.
Чуть позже в замок прошмыгнула чёрная пантера с выводком. Пушистик и Кузя прилетели верхом на воронах — наверняка за драконом подсмотрели. Ещё через полчаса вернулись молодые хозяева, чем-то довольные и весёлые, даже пели о концертах и кошках. Услыхав это, хозяин и гостья решительно потащили молодых хозяев умываться, те громко возмущались, но не сопротивлялись. Как ни странно, они оказались действительно трезвыми — просто очень весёлыми.
Утихло семейство далеко заполночь. Чёрный замок подумал и поход к брату отложил. Правильно сделал: уже на следующее утро у ворот переминался с ноги на ногу светловолосый мужчина. Он было собрался постучать молоточком по калитке, но та вдруг распахнулась — хозяин ждал этого гостя без малого месяц. Чёрный замок отличался вежливостью, поэтому не заставил незнакомца дожидаться несуществующего привратника, а просто впустил мужчину внутрь.
Глава 22
Дела семейные, или Об устройстве Мира
Император и его Первый советник сидели за покрытым чёрным бархатом столом. Эфа раскладывал карты, всё тот же «Крестовик». За действом внимательно наблюдали обнажённая дева с фонариком над головой и громадная чёрная пантера. Окно, как и прежде, распахнуто настежь. Снаружи доносилось весёлое чириканье-свист, которому нисколько не мешала ругань старшего садовника на младшего. Даже у покоев рядом с тихим, уютным садиком есть недостатки.
— Тебе не надоела эта забава? — поинтересовался Имлунд, следя, как на бархат ложится весь чёрный дом — масть Пустой карты. — Может, всё-таки женщину заведёшь? Если появится что-то месяцев через восемь-девять, обещаю — Романд не взойдёт на престол. Более того, станет самым верным сторонником братика.
Эфа проигнорировал Советника. Поверх Пустых карт упал Магистр Пульсара.
— Я должен был попробовать, — хмыкнул герцог. — Что ты видишь?
