стольких лет разлуки, они живут в одном доме и пользуются одним душем. Соболезнования уже были принесены, но Клер чувствовала непреодолимую потребность поговорить с ним по душам, узнать, как переносит он потерю матери, каким увидел город после возвращения.
Два последних дня они были преувеличенно вежливы друг с другом. Предельно вежливы. Оба занимались своими делами. Оба молчали о том, о чем не следовало говорить.
Бет в последний раз крепко обняла Клер, словно они были настоящими сестрами, а вовсе не соседками, и быстро отошла, скрывая слезы. Клер растерянно замерла, вдруг остро ощутив пустоту в полуопущенных руках. Она подняла глаза, встретилась взглядом с Хантером и по выражению его лица поняла: он ждет, чтобы следующим она обняла его.
Тянулись томительные секунды.
Клер не могла заставить себя сделать это. Не на глазах у людей, собравшихся на похороны Эллы. Не перед толпой, готовой радостно подхватить слух, что между ними по-прежнему что-то происходит. Не здесь и не сейчас.
Она лишь коротко кивнула, вздернула подбородок и развернулась, собирая все свое мужество и достоинство, чтобы под любопытными взорами нескольких десятков пар глаз проделать тяжкий путь к передним скамьям, на которых Стернсы оставили для нее место.
Легчайшее прикосновение к локтю заставило ее замереть, потом сделать торопливый шаг вперед, прежде чем знакомое неодолимое притяжение, которое мощной электрической волной покатилось от руки прямо к сердцу, повлекло бы ее к Хантеру. Прикосновение стало настойчивее. Он явно не хотел отпускать ее.
— Клер! — тихо позвал он. Золотистые глаза потемнели от эмоций, которые трудно было выразить словами. — Спасибо. За все, чем ты была для моей мамы. И для меня тоже.
Во рту у нее пересохло. То ли от боязни разрыдаться прямо сейчас, то ли от испуга сморозить какую- нибудь глупость, но Клер смогла лишь невразумительно буркнуть в ответ:
— Не стоит.
Потом она заняла место на скамье среди членов семьи Эллы Стернс. Хантер сидел всего в полуметре впереди, чуть правее ее. Как ни старалась Клер сосредоточить внимание на столь любимых Эллой церковных гимнах, мысли упорно возвращались к Хантеру, взгляд неотступно изучал его чеканный профиль.
Он сидел, напряженно выпрямившись, с лицом, подобным застывшей маске, но внутри — Клер точно знала — царили боль и смятение. Он очень любил мать. Ее мнение всегда оказывалось решающим, даже если в душе он был не совсем согласен.
Сейчас у Клер было ощущение, что Элла в очередной раз посмеялась над всеми, доказав это. Не одним, так другим способом она заставила Клер занять место среди членов своей семьи: Пусть для этого пришлось организовать собственные похороны.
Элла помогла Клер пережить тот страшный день отъезда Хантера.
— У парня временное помешательство на почве переходного возраста, — сказала она тогда. — Это все пустое. Думаю, он даже не понимает, от чего отказывается. Главное, — назидательно произнесла она, для пущей убедительности подняв вверх указательный палец, — ты от него не отказывайся.
Но человеком, который все-таки вольно или невольно заставил Клер последовать совету, была ее собственная мать. Клер до сих пор помнит ее слова:
— Постарайся избежать той ошибки, которую в свое время совершила я, дорогая. Нельзя любить человека, который не готов остаться с тобой. У вас не получится семьи. Единственное чувство, на которое он будет способен по отношению к тебе, — это чувство сожаления.
С возрастом мама становилась все грустней и печальней — полная противоположность Элле. И все же, несмотря на разницу в характерах, две женщины дружили большую и лучшую часть их жизни.
Дентов и Стернсов, годами живших бок о бок в маленьком городке, — не понятно, чей домик беднее, — связывала настоящая крепкая дружба. Пока мама Клер смотрела свои бесконечные послеобеденные сериалы, она успевала перегладить всю большую стирку семейства Стернсов, а мама Хантера щедро платила им конфетами, если по случайности рвалась упаковка и они становились непригодными для продажи в маленьком магазинчике при автозаправке. Отец Хантера любил возиться в огороде. Мама Клер никогда не отказывалась полить грядки, правда с условием, что в конце лета Стернсы поделятся частью выращенного продукта.
Да, целый период жизни Клер был неразрывно связан с Хантером и его семьей. Эта связь напоминала замкнутый круг, где так легко спутать конец одного события с началом следующего.
Теперь она, не стесняясь, открыто смотрела на Хантера. Ей вдруг стало все равно, поспешит ли кто- нибудь заметить и превратно истолковать ее взгляд.
Прикрыв глаза, он беззвучно шевелил губами, повторяя слова молитвы. Когда гимн отзвучал, он поднял голову, и в уголках глаз Клер заметила блеснувшие слезинки.
Ее душа перевернулась, в горле остановился комок. Клер подавила готовое вырваться рыдание.
Было невыносимо мучительно сидеть перед гробом его матери и сознавать, что ничего не изменилось — она все так же продолжает любить его и все так же не имеет права утешить.
ГЛАВА ПЯТАЯ
— Разве сегодня ты не спешишь на работу? — поинтересовался Хантер на следующее утро, лениво разглядывая обтягивающие эластичные брюки и коротенький топик Клер, в которые она облачилась, прежде чем спуститься на кухню.
Она сознательно проигнорировала его демонстративный интерес к ее внешнему виду, легким шагом пересекла кухню, достала с полки любимую кружку и налила себе кофе из кофеварки. Зоя у ее ног лакомилась очередной баночкой тунца в собственном соку.
— Я договорилась с клиентами на десять. Буду показывать дом. Так что спешить особенно некуда.
— Очень хорошо! — Хантер повертел упаковку со сладкими ореховыми булочками. — А я думал, ты, как всегда, постараешься избежать встречи со мной и выскочишь чуть свет. Поэтому решил забежать в пекарню. Вдруг вкусный завтрак заставит тебя немножко задержаться?
— Я тебя не избегаю. — Все внимание Клер, помимо ее воли, сосредоточилось на булочках.
— Нет, конечно. Я ошибся. — Хантер проникновенно улыбнулся и через стол придвинул к ней упаковку. — Ну, давай садись, попробуй. Твои любимые. Я специально взял с глазурью.
Тревожное чувство колыхнулось в груди Клер. Только не хватало еще, чтобы он словами или действиями пытался вернуть ее в «добрые старые времена».
— Кстати, пару дней назад я с удивлением обнаружила в холодильнике булочки с баварским кремом. Глазури было больше, чем теста. Не знаешь, откуда они взялись?
— Каюсь, моя работа! — Хантер довольно засмеялся и откинулся на стуле, вытянув длинные сильные ноги. Носком ботинка он слегка придвинул ей свободный стул. — Присаживайся.
Клер в притворном возмущении вздернула голову:
— Бог мой! Что за манеры? Ты научился этому в большом городе?
— Ты бы страшно удивилась, узнав, чему еще я научился в большом городе.
Хантер недоговорил, и в воздухе повисла напряженность. В каждом его жесте, в каждом слове звучал намек. Даже промолчав, Клер ничего не могла изменить. Отсутствие ответа уже есть ответ.
— А почему ты решил, что мне будет интересно это узнать? — наконец произнесла она, усаживаясь на стул и твердо посмотрев ему в глаза.
— Нет? — разочарованно протянул Хантер и тут же добавил совершенно другим тоном: — Ну и хорошо, потому что я все равно ни за что бы тебе ничего не рассказал.
Несмотря на попытку сохранить серьезность, Клер рассмеялась и внезапно почувствовала себя легко и уютно. Как в детстве, когда они были лучшими друзьями и делились маленькими тайнами.
— Знаешь, ты ведешь себя, как будто мы подростки.
