раздался звук. Там, в темноте коридора, находилась большая деревянная дверь, которую Мальвина всегда держала закрытой, – вход в башню. И если ей не изменяли глаза, там вырисовывались контуры человеческой фигуры. В сумеречном свете не видно было туловища, но ей показалось, что это существо – а что еще это могло быть – носило большой капюшон.
От ужаса Тесс буквально скатилась вниз по лестнице и почти упала в руки Деймона, поднимавшегося наверх.
Он крепко держал ее, прижимая к себе.
– Что случилось, Тесс? – озабоченно поинтересовался он.
Тесс теснее прижалась к нему.
– Привидение! Призрак! Ох, Деймон, я видела черного монаха в рясе с капюшоном. Он вздыхал и…
– Вздор, – заверил он ее, – оптический обман! Может, тебе это пригрезилось… или ты слишком серьезно восприняла болтовню Лискарда.
Она покачала головой, однако ей стало неприятно, что он принял ее за суеверную дуру. Может, ей следует описать это?
– Кто-то стоял перед дверью, ведущей в башню. Мерная фигура, которая двигалась…
– И это все, что ты видела?
Она кивнула, и он отпустил ее. Удивленная, она заметила, что он как будто испытал облегчение.
– Разве ты забыла, что Мальвина живет в башне? И она всегда носит черное, после смерти матери она не снимает траур. Правильно, она всегда держит эту дверь закрытой, но пользуется ею, чтобы войти или выйти.
А когда Тесс с сомнением посмотрела на него, Деймон продолжил:
– Пожалуйста, Тесс, не бойся. Ты в этом доме под защитой. Нет ничего и никого, кто причинил бы тебе зло.
Он улыбнулся ей. С его лица исчезло насмешливое выражение, оно стало нежным, и невольно Тесс спросила себя, тот ли это мужчина, что прошлой ночью в дверях ее спальни показался ей таким чужим.
Они вместе позавтракали, а затем Деймон объявил, что сегодня пятница, и он будет мыть волосы Тесс.
– Лискард, принесите горячей воды, мыльных стружек и два полотенца!
– И еще один желток и два лимона для последнего полоскания, – к ее удивлению воскликнул Лискард. – Всем этим пользовалась леди Маргарет, а у нее был такой же цвет волос.
Тесс испытала невыразимое наслаждение, когда Деймон занялся ее волосами. Его пальцы были сильными, но искусными и нежными.
Ее волосы еще сохли, когда раздался звук почтового рожка. В кухонное окно Тесс увидела почтальона в красном сюртуке, прискакавшего на серой лошади.
– Ждешь письмо? Он кивнул.
– Письмо из банка. Улаживание некоторых карточных долгов. Жеребец, рубиновое кольцо и твоя скромная особа – еще не все, что я в последнее время выиграл.
Тесс надула губы. Ей не нравилось, что он опять так легкомысленно отзывался о той, перевернувшей всю ее судьбу, ночи в доме отца.
– А если ты опять все потеряешь? Все и даже больше?
Он засмеялся.
– Ты посмотри, какая заботливая супруга. Боишься, что вышла замуж за неисправимого игрока? Могу тебя успокоить, я начал играть по той же причине, что и пить, – чтобы найти забвение. В конце концов, нечистый подгонял меня: я захотел поставить на карту все, что имел, – либо выигрыш и богатство, либо проигрыш и нищета. Счастье улыбнулось мне, казалось, фортуна заключила со мной сделку. Так зачастую случается с теми игроками, которым накопление богатства не приносит удовлетворения.
– Не принадлежу ли я тоже к тому имуществу, собирание которого не приносит тебе радости? – вызывающе спросила Тесс.
– Нет, Тереза, нет. С тех пор как я выиграл тебя, я потерял всякий интерес к игре. Теперь у меня другая цель – сделать Лайонесское аббатство самым прекрасным поместьем округи, чтобы мои соседи завидовали мне не только из-за тебя…
Речь Деймона была прервана вошедшим Лискардом, который принес хозяину несколько писем. Деймон бегло просмотрел почту.
– Это письмо тебе.
С удивлением Тесс увидела хорошо знакомый ей почерк.
– От моего брата Тома! Что ему надо?
– Почему ты не хочешь прочесть? – сухо спросил Трегарон. – Или предпочитаешь, чтобы я вскрыл письмо?
– Нет, нет.
Тесс торопливо схватила письмо. Ей пришло на ум, а вдруг Том опять упоминает сумасшедшую тетушку Кассандру. И поскольку она, – как показала беседа в доме миссис Дженнингз, – узнала презрительное отношение Деймона к слабым и больным, Тесс решила скрыть от него своих душевно неблагополучных родственников.
– Как угодно. Если захочешь меня видеть, я буду в своей конторе.
