Изд. СПб., 1886. С. 5; Изд. 1900. С. 25.
Печатается по автографу. См. «Другие редакции и варианты». С. 244.
Автограф — на обороте листа со стих. «Как над горячею золой…». Специфические авторские знаки препинания — тире в конце 2, 4, 12-й строк, в то же время в конце последней строки есть черточка, напоминающая восклицательный знак. Начало третьей строфы поэт стал оформлять как прямую речь, поставив кавычки в начале фразы «Весна идет…», но не завершив ни строки, ни строфы таким оформлением; в печатных текстах эти кавычки в третьей строфе часто не сохраняются, и она прочитывается как слова автора, а не «гонцов» — водных потоков. Только лишь в Изд. 1900 9-я строка включена в прямую речь. Во второй строфе, в речи «гонцов», слова «Весна» и «Гонцов» написаны с прописной буквы: «Мы молодой Весны Гонцы». Однако в предыдущей строчке второе слово «весна» написано со строчной буквы, так же как и в 9-й строке (в ее середине).
В первой публикации 6-я строка — «Весна пришла, весна идет!». Прямая речь «гонцов», начавшись в 6-й строке, продолжена в третьей строфе, и кавычки, обозначающие конец прямой речи, завершают стих.: «Толпится весело за ней…». Такое понимание синтаксической структуры сохраняется в Изд. 1987. Расхождения в печатном оформлении связаны с попытками сохранить хотя бы отчасти тютчевские тире или заменить этот знак многоточием. В пушкинском Совр. тире стоят в конце 1, 4, 9 и 12-й строк (здесь стоит восклицательный знак и тире). В Изд. 1854 и Изд. СПб., 1886 сохранились тире в 4-й строке, но в Совр. 1854 г. в этом месте стоит многоточие. В Изд. 1900 стихотворение заканчивалось восклицательным знаком. Чулков I — сохраняет тире во 2-й и 4-й строках, Лирика I — только во 2-й, а в 4-й — многоточие.
Датировать, по-видимому, можно не позднее 1830 г., так как автограф на листе, оторванном от того, где стих. «Цицерон».
Н.А. Некрасов восхищался стихотворением, давая ему эстетико-психологический комментарий: «Сколько жизни, веселости, весенней свежести в трех подчеркнутых нами стихах! Читая их, чувствуешь весну, когда сам не знаешь, почему делается весело и легко на душе, как будто несколько лет свалилось долой с плеч, — когда любуешься и едва показавшейся травкой и только что распускающимся деревом, и бежишь, бежишь, как ребенок, полной грудью впивая живительный воздух и забывая, что бежать совсем неприлично, не по летам, а следует идти степенно, и что радоваться тоже совсем нечего и нечему…» (Некрасов. С. 208–209). Он называл «Весенние воды» «одною из лучших картин, написанных пером» Тютчева, особенно выделяя вторую строфу, слова «гонцов». П.К. Щебальский в рецензии на сб. стих. Тютчева 1868 г. (см. РВ. 1868. Т. 77. № 9. С. 360–361) писал об относительности выделения в литературе «реализма» и «идеализма», и то и другое он обнаруживал в естественном развитии человека от молодости, тяготеющей к идеализму, к зрелости и реализму. Подобное критик обнаруживает в литературной деятельности Пушкина и Тютчева, сближая двух поэтов в этом отношении. Полностью процитировав «Весенние воды», он прокомментировал: «Очевидно, в этом блестящем стихотворении, в этом страстном приветствии молодой души, исполненной внутренней весны, приближающейся весне природы, нет ничего, кроме какого-то радостного клича, а следовательно, никакого признака реализма. Но зато какой душистый посев поэзии, какой свежий, искренний лиризм! Не прикажут ли наши критики отказаться от подобных литературных бриллиантов, потому что они не подходят под их понятия? Конечно, поэт мог бы при этом заметить, что с весной для крестьянина наступает пора тяжелых работ, что лошаденки его тощи, что хлебушка у него становится мало, что барин его (кстати припомнить и крепостное право) строг и сам обходит поля, когда их поднимают по весне: это был бы реализм, но была ли бы во всем этом поэзия и прелесть, — это еще вопрос» (там же. С. 364).
«Весенние воды» — второй тютчевский шедевр о весне; вот длинный ряд его стихотворений о ней: «Весенняя гроза», «Весенние воды», «Весеннее успокоение», «Зима недаром злится…», «Нет, моего к тебе пристрастья…», «Еще земли печален вид…», «Весна». К ним примыкают «Могила Наполеона», «Я помню время золотое…», «Не то, что мните вы, природа…» и весенние стихотворения 1850–1860-х гг. «Весенний цикл» — центральный в лирике природы Тютчева, в нем ярче всего выражено его приятие бытия. Рассматриваемое стихотворение своим народно-мифологическим подтекстом ближе всего к стих. «Зима недаром злится…»: ведет хоровод та самая румяная дева-Весна, которая с хохотом выгнала злую ведьму Зиму.
«В ДУШНОМ ВОЗДУХА МОЛЧАНЬЕ…» Автограф — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 20. Л. 1–1 об.
Первая публикация — Совр. 1836. Т. IV. С. 32, под общим названием «Стихотворения, присланные из Германии», с общей подписью «Ф.Т.», стихотворение стоит под № XVI. Затем — Совр. 1854. Т. XLIV. С. 14; Изд. 1854. С. 24; Изд. 1868. С. 28; Изд. СПб., 1886. С. 30; Изд. 1900. С. 100.
Печатается по первой публикации. См. «Другие редакции и варианты». С. 244.
Первая публикация отличается от автографа. 4-я строка в нем— «Резче голос стрекозы» (в печатном тексте — «Звонче голос стрекозы»); неизвестно, кому принадлежит правка, но вариант автографа самобытней. 9-я строка — «Некий жизни преизбыток»; первоначально акцентировалось в строке качество жизни, ее странность, и слово «некий» оказалось на первом месте. Весьма характерна тютчевская пунктуация: строфы 1, 2, 3-я заканчиваются многоточиями, 4-я, по-видимому и 5-я, а также и 6-я завершаются вопросительным знаком с многоточиями. Вообще в стихотворении много художественной недосказанности, подчеркнуто выраженной многоточиями; этот знак стоит в конце строк 4, 6, 8, 12, 14-й (здесь вопрос и многоточие), 16-й (вопрос и многоточие), 18-й (вопрос и многоточие), 20-й (вопрос и многоточие), 22-й, 24-й (вопрос и многоточие). Строфы и даже отдельные строки обладают эмоциональной и смысловой открытостью. Слова «Роз», «Гром», «Дева», «Слезы», «Грозы» в автографе написаны с прописной буквы, они выделяются в тексте как особо значимые.
На маленьких листах бумаги написаны и пронумерованы следующие стихотворения: 1. «В душном воздуха молчанье…», 2. «Что ты клонишь над водами…», 3. «Вечер мглистый и ненастный…», 4. «И гроб опущен уж в могилу…», 5. «Восток белел… Ладья катилась…», 6. «Как птичка, с раннею весной…». Стихотворения этого, условно говоря, «цикла» запечатлели не только какие-то связи, подобия, параллели, но и взаимоотталкивания природного и человеческого, единство и противоречия бытия.
В процессе переиздания стихотворение подвергалось правке. Вариант «В душном воздуха молчанье» — только в Совр. 1836 г.; в остальных — другой вариант: «В душном воздухе молчанье…», что делает образ более неясным, как бы отчужденным от природы: чье-то молчанье в воздухе. В поэтической системе Тютчева повторяются и слово «молчанье» и самый образ молчащей природы и человека, погруженного в молчание («Silentium!», «Но твой, природа, мир о днях былых молчит…» — «Через Ливонские я проезжал поля…», «Есть некий час в ночи всемирного молчанья…» — «Видение», «Кто без тоски внимал из нас, / Среди всемирного молчанья…» — «Бессонница», «Затих повсюду шум и гам, / И воцарилося молчанье…» — «Еще шумел веселый день…» и т. д.). 4-я строка в изданиях XIX в. — «Звонче голос стрекозы», но в изд. Чулков I — вариант по автографу («Резче голос стрекозы»), в Лирике I — «Звонче голос стрекозы», в Изд. 1987 г. — «Резче». 5-я строка в пушкинском Совр. — «Чу! за белой, дымной тучей»; в других указанных изданиях XIX в. — «Чу! за белой, душной тучей», но в Изд. 1900 — «за дымной», в Изд. Маркса — «душной», в Лирике I — «дымной». 6-я строка в пушкинском Совр. — «Глухо прокатился гром», но в следующих изд. XIX в. — «Прокатился глухо гром», однако в Изд. 1900 — вариант автографа («Глухо прокатился гром»), в дальнейшем — так же. 8-я строка в изд. XIX в. — «Жизни некий преизбыток», но в Изд. 1900 — «Некий жизни преизбыток» (вариант автографа), так и в изд. Чулков I и в Изд. 1987, но в Лирике I — «Жизни некий преизбыток». Варианты автографа самобытны, но варианты пушкинского Совр. художественнее и в то же время ближе к автографу, нежели другие издания.
