Когда и к ней зачастили сваты, туманные мечты ее обрели конкретную форму, а решимость удесятерилась. Настало время проявить твердость — так Магара и поступила. Отец ее, человек алчный и самоуверенный, тем не менее нежно любил свою младшенькую, и ее непокорность больно его ранила. После долгих и бесплодных споров, сопровождаемых ее слезами и вспышками его безумного гнева, он уступил наконец отчаянной мольбе дочери и разрешил ей отправиться попутешествовать, чтобы «поглядеть мир». Бунтуя против отцовского деспотизма, Магара стала взрослой и в глазах окружающих, и в своих собственных. К своему изумлению, она поняла, что сестры завидуют ей и лишь притворяются возмущенными, и это открытие приумножило ее решимость следовать своей дорогой. «Только год, — сказал отец. — Помни, я даю тебе один год — не больше и не меньше».
Благодарная за отсрочку исполнения своего приговора и трепещущая от волнения девушка вскоре отправилась в путь. Тому минуло уже три с половиной года…
Задолго до истечения условленного срока Магара благополучно отделалась от спутников, навязанных ей строгим родителем, и прямиком направилась в Тревайн, совершенно уверенная в том, что все равно не сумеет оправдать отцовских чаяний. Когда отпущенный для путешествий год уже близился к концу, она послала домой весточку, уведомляя обо всем домашних. В ответ посыпались угрозы вперемежку с мольбами, но все было втуне. Со временем связь с родным домом прервалась окончательно. Никто уже не предпринимал попыток принудить ее возвратиться. Официально отец не проклял дочь, не изгнал ее, но достаточно твердо дал ей понять, что коль скоро она не желает быть частью семьи, то пусть и пожинает все плоды своеволия.
И вот сейчас, сидя в уютной таверне Ньюберри, Магара гадала, примут ли ее дома, если она надумает вернуться, или же с негодованием отвергнут блудную дочь. Впрочем, ей вовсе не хотелось это выяснять. Она ни о чем не жалела.
«Но я скучаю по моим любимым книгам», — напомнила она себе с улыбкой.
Воскрешая в памяти любезную ее сердцу домашнюю библиотеку, девушка вспомнила и еще кое о чем. Ее дедушка был страстным пчеловодом, особенно на закате своих дней, и передал любимой внучке секреты своего мастерства. Сперва Магара робела, но вскоре полюбила пчелиный рой, его дружное жужжание и деловитость. Прежде чем покинуть Аренгард, она простилась со своими ульями, разговаривая с пчелами так, как некогда делал дедушка. «Да, у пчел нет ушей, чтобы услышать тебя, — говорил он, — но они непременно поймут твои слова».
Существовала семейная традиция рассказывать пчелам о каждой смерти членов семейства. Когда дедушка отошел в мир иной, обязанность эта возложена была на Магару. Она поведала пчелам о смерти дедушки очень серьезно, со слезами на глазах — и почти уверена была, что неутомимый рой оцепенел, охваченный печалью. После Магара сама решила, что пчелам следует знать не только о семейных печалях, но и о радостях, — это казалось ей справедливым. Таким образом она стала родоначальницей новой традиции.
Магара закрыла глаза и припомнила одно давнее утро.
…Она, облокотясь о подоконник, стоит у окна своей комнаты на втором этаже особняка и кричит, обращаясь к пчелам: «У моей старшей сестры только что родился сыночек!» И тут, от радостного ли ее голоса или же в ответ на счастливое известие, весь рой поднялся в воздух и совершил над садом огромный круг. Магара была тогда в восторге — она и сейчас явственно слышала жужжание, словно и впрямь неким непостижимым образом возвратилась в детство, вновь став десятилетней девочкой…
Она открыла глаза, все еще продолжая во весь рот улыбаться. Но пчелиное жужжание почему-то не умолкало.
Лисле пристально глядел прямо на нее. Губы его были полураскрыты, а зубы плотно сжаты — он в совершенстве имитировал жужжание потревоженного пчелиного роя. Когда взгляды их встретились, в глазах мальчика сверкнул странный огонек.
Магара приросла к стулу. Потом повернулась к Слэтону, который пристально наблюдал за этой немой сценой.
— Ты кое о чем недоговариваешь, правда? — спросила она.
Глава 6
— Лишь немногие столь проницательны, — ответил Слэтон. Он улыбался, хотя и выглядел смертельно уставшим.
— От Магары ничего не скроешь, — сказал ему Бростек. — Она читает мысли.
— Неправда! — вскинулась девушка, не замечая усмешки Бростека, но прекрасно видя мелькнувший в глазах Слэтона страх. — А он?.. — тихонько спросила она.
— Иногда я и сам это подозреваю, — понизив голос, ответил Слэтон.
— Так музицирование не единственный талант Лисле? — спросил Варо, на которого случившееся произвело сильное впечатление.
Слэтон кивнул.
— К несчастью, это так, — согласился он, не желая, впрочем, развивать эту мысль.
— Пойдемте отсюда. Можете остановиться у меня, — предложила Магара, угадав причину молчаливости приятеля.
Хотя Лисле уже вновь что-то наигрывал на лютне, но несколько любопытных, заинтригованных перерывом в музыке, прислушивались к их беседе.
Однако уйти оказалось не так уж легко. Музыканты не желали отпускать Лисле, да и сам паренек, похоже, не прочь был играть всю ночь напролет. Если он начинал какую-то мелодию, то даже мировая катастрофа не смогла бы заставить его прерваться, а убедить благодарных слушателей не докучать более просьбами юному музыканту удалось нескоро.
Но вот Магара и ее спутники оказались на улице, не забыв перед уходом тепло поблагодарить Ньюберри.
На улице было тихо, а в спокойных непроницаемо-черных водах озера отражались далекие звезды. Магара уверенно вела друзей по деревянным мосткам, объясняя Варо и Бростеку, что так потрясло ее в таверне. Слэтон молча слушал.
Когда они уже приближались к жилищу Магары, та внезапно переменила тему.
— Ведь вы остановитесь у меня? — спросила она и смущенно добавила: — Хотя мое жилище не слишком-то просторно…
— Не беспокойся. Нам есть где остановиться, — быстро ответил Бростек, а Варо молча кивнул.
«Неужели они подумали, что нас со Слэтоном надо оставить наедине?» — изумилась Магара. Они со Слэтоном дружили с тех пор, как себя помнили, но между ними никогда не было и намека на романтические отношения. К тому же она вдруг ощутила острое сожаление, когда Бростек и Варо с такой легкостью отвергли ее гостеприимство. Ни тот, ни другой не были ее возлюбленными, и все же они значили для нее больше, чем просто друзья…
— Вы говорите правду? — неуверенно переспросил Слэтон.
— Да, — сказал как отрезал Варо. — Вы в Тревайне новички. К тому же, как известно, старый друг лучше новых двух.
— Спасибо тебе, — тихо произнес Слэтон.
— Спасибо тебе, — эхом откликнулся Лисле.
В голосе его прозвучали те же облегчение и благодарность, что и у старшего товарища.
Магара повернулась к юноше и с нежностью ему улыбнулась:
— Добро пожаловать, Лисле. Входи.
Казалось, в необыкновенных его глазах отражается что-то еще, кроме бледного света звезд, — и девушка невольно подумала о том, сколько тайн хранит этот взгляд.
Тень встречала их в дверях. Она утробно зарычала, обеспокоенная присутствием незнакомцев.
— Это друзья, Тень! — крикнул Бростек. — Подойди и поздоровайся! — И прибавил, обращаясь персонально к Слэтону: — Она ручная.
Слэтон слегка поморщился, когда волчица принялась обнюхивать его руки, Лисле же незамедлительно уселся прямо на пол так, что лицо его оказалось вровень с волчьей мордой. Не обнаруживая и тени страха, юноша принялся почесывать у волчицы за ушами. Между зверем и юношей мгновенно возникло не только полное взаимопонимание, но и некая мистическая связь. Остальные с недоумением наблюдали за
