сомнений, что на панно изображены четыре времени года, а первым из них была весна. Цветы распускались, деревья зеленели, к тому же мастерица ухитрилась изобразить переменчивость весенней погоды: дождь и солнце одновременно. Венчала сцену великолепная радуга. Были тут, однако, и странности, разглядеть которые мог лишь самый пристальный взор. Среди весенних цветов кое-где виднелись пушистые головки одуванчиков — крылатые семена вот-вот готовы были взлететь, подхваченные ветром, чего весной никогда не бывает. А дорожку в траве усыпали опавшие листья.
И все же ошибиться было нельзя — в верхнем левом квадрате изображена именно весна, а рядом, в правом углу панно, — лето. Тут солнце сияло в ослепительно-синем небе, луг пестрел цветами, а листва сочно зеленела. Сценка словно источала тепло. Но с яркими оранжевыми бархатцами, синим люпином и роскошными розами соседствовали стыдливые головки подснежников.
Внизу, в правом углу, красовался осенний пейзаж. Древесные кроны горели золотом и багрянцем, землю покрывал разноцветный ковер, ветви отягощали спелые плоды, на кустах алели ягоды, но вот на плакучей иве почки лишь набухали, а верба изукрашена была нежными светло-серыми барашками, словно ранней весной.
Цикл завершала зима. В прогале меж облаков виднелось солнце, полуприкрытое то ли лунным диском, то ли темной тучей. На земле лежал снег, а общая мрачность картины словно предвещала бурю. Деревья были голы, лишь кое-где зеленели кроны сосен. Изображение воющего волка усиливало впечатление. Но в самом центре снежной пустыни, почти незаметная на сверкающей белизне, вопреки здравому смыслу и законам природы, пышным цветом цвела белая роза.
Прослеживалась на панно и еще одна последовательность — на каждой из картин присутствовала женщина, изображенная в разные периоды жизни. Весной это было невинное дитя, самозабвенно бегающее по саду, — руки девочки широко раскинуты, темные волосы треплет ветер. Летом юная девушка, серьезная и очень красивая, но все еще полная невинной радости, склонившись, наслаждалась ароматом цветов. Осенью женщина в расцвете лет и красоты, величественная и спокойная, стояла выпрямившись, глядя на лебедя, пролетающего в вышине. А зимой седая старуха на закате своих дней в кресле занималась вышиванием. Магара не сомневалась, что это был портрет самой мастерицы, а все прочие — ее воспоминания о былом. Что побудило ее посвятить столько времени и сил кропотливому труду? И откуда эти очевидные странности в обычных на первый взгляд пейзажах? Магара давно искала ответ на эти вопросы, но оставалась ничуть не ближе к разгадке, чем тогда, когда впервые взглянула на это чудо. Может быть, где-то есть ключ к разгадке, которого она не замечала прежде?
Магара отметила и другие закономерности. К примеру, положение солнца и особенности пейзажей. Первые два, несомненно, располагались неподалеку друг от друга. И хотя все эти пейзажи были различны, девушка склонялась к мысли, что где-то существует место, откуда видны все четыре. Некоторые совпадения ландшафта лишь укрепляли ее в этом мнении.
Например, на весенней картинке слева направо бежал ручеек. На границе с летним пейзажем он пропадал, а затем появлялся снова, почти в той же точке. Казалось еще, что сосны на осеннем и зимнем пейзажах — это участки одной и той же рощи. Таких доказательств находилось тут пруд пруди, причем порой доказательств куда более основательных. Летом солнце висело низко над горизонтом, а картина полна была чистых красок, возможных в природе лишь на рассвете, значит, мастерица, а вместе с ней и зрители смотрят на восток. Осенью солнце вновь было низко, но небо расцветили закатные краски, следовательно, на сей раз вышивальщица глядела на запад. Догадку эту подтверждал гусиный клин, летящий высоко в небе справа налево, несомненно, на юг. А куда еще могли лететь перелетные птицы в это время года?
Оставшиеся два пейзажа, исходя из этой логики, были северным и южным, однако положение солнца не позволяло сориентироваться. На весеннем пейзаже оно стояло высоко, и с любого направления смотрелось бы практически одинаково. Зимой же странное померкшее светило тоже почти достигало зенита, но задача значительно затруднялась, ведь в озере отражалось не солнце, а луна. Но Магара, приметив крошечную деталь в самом уголке: маленький гусиный клин, как бы улетающий прочь от зрителя, — все же решила, что вид на север, ибо логично было предположить, что гуси по весне летят с юга на север.
Кроме последовательности времен года, существовала еще и другая, на первый взгляд не совпадающая с первой. Полдень, восход, закат, снова полдень — или полночь, если в водах озера отражается луна. Сколько ни ломала девушка голову, так и не усмотрела тут логики. Так же, как и в последовательности изображения сторон света: север, восток, запад, юг. Понятно было бы, если б художница «путешествовала» по стрелке компаса в каком-либо одном направлении: например, север, восток, юг, запад, так ведь нет же! Но хотя Магара и не могла разгадать этой шарады, мелкие детали картины были столь захватывающими, что девушка охотно прощала древней вышивальщице некоторую непоследовательность. И правильно делала, ибо, если приглядываться, то непоследовательностей тут было величайшее множество.
Помимо растений, цветущих и плодоносящих вопреки законам природы, кое-какие детали оказывались далеко не столь невинными, каковыми казались на первый взгляд. Среди весенних колокольчиков резвились дикие кролики, не обращая никакого внимания на распушившую хвост лисицу. Рыжая хищница играла вместе с ними на солнышке и, похоже, в свою очередь не видела в таком соседстве ничего странного. Прямо в центре летнего пейзажа высилось полуразрушенное каменное строение цвета золотистого меда. Пустые оконные проемы и арки заросли плющом, а садовые скульптуры были низвергнуты с пьедесталов, разбитые, казалось, чьей-то жестокой рукой. В центре внутреннего дворика виднелся узорчатый бассейн. Над водной гладью, покрытой кувшинками, застыла в полете золотая рыбка. В самом центре бассейна располагался фонтан, и, невзирая на общее запустение, из него била кристальная струя. А высоко в небе парил яркий зимородок.
На осенней картинке низко летящий лебедь направлялся в сторону, прямо противоположную маршруту гусиной стаи, но это не казалось таким уж важным. В самом ли деле зимой лебеди улетают в теплые края? Магара не знала точного ответа на этот вопрос, но всегда жалела, что это прекрасное крылатое создание одиноко: ведь лебединая пара сочетается браком один раз и на всю жизнь. А подле ног женщины в траве бродило несколько разноцветных уточек, что было тоже странно, ведь на осенней картинке, единственной из четырех, не усматривалось никакого водоема. Но самой вопиющей странностью было тут изображение белки. Зверек висел вниз головой, уцепившись за огромное красное яблоко, и самозабвенно грыз сочный плод. Рано или поздно белка непременно должна была доесть яблоко и неминуемо свалиться вниз. Магара никогда в жизни не видела, чтобы белки вели себя столь абсурдно.
На весенней же картинке в самом центре буйства жизни виднелось мрачное серое надгробие. Именно эта деталь привлекла внимание Магары тотчас же вслед за солнечным затмением. То, что напоминание о бренности бытия вклинивалось в торжествующий гимн жизни, было достаточно странным. Куда уместнее выглядел бы могильный камень, вписанный в мрачноватый зимний пейзаж. Но, возможно, дряхлая художница, чувствуя приближение неминуемой кончины, прибегла к тонкому художественному приему — изобразила маленькую девочку беззаботно пляшущей подле могилы, даже не подозревая о скоротечности жизни…
Очередная тайна заключена была в надписи, едва различимой на сером камне. Она гласила:
НЕ ВЕРЬ СНАМ
И время вечно
В детстве и ранней юности Магаре эта странная эпитафия не представлялась загадочной. Что, в сущности, загадочного в призыве воспринимать смерть как сон? Однако на этот раз, приглядевшись, девушка поразилась странному расположению букв: интервалы между словами практически отсутствовали, да и во второй строке заглавной была лишь первая буква. А в верхней строчке словно полустертый мягкий знак напоминал… Он напоминал букву «Н»! Может быть, именно это и есть ключ к разгадке? Мысленно перенеся заглавную «И» в первую строчку, изумленная Магара прочла вслух: «Неверн с нами, время вечно».
Неужели давняя ее прародительница-вышивальщица зашифровала в этой удивительной эпитафии название «Неверн»? А недавнее явление Слэтона с известиями об этом канувшем в небытие месте?.. Полно, да простое ли это совпадение? Неужели древняя вышивальщица все еще пребывает там, где «время вечно»? Связано ли с панно неким мистическим образом исчезновение Селии? И связана ли вся совокупность этих загадок с участившимися солнечными затмениями?
Было уже далеко за полночь, когда Магара силой заставила себя оторваться от вышитых пейзажей и
