— Что за секрет?
— Секрет.
Хьюитт был потрясен столь странным началом разговора.
— Ты здесь живешь?
— Да.
— И давно?
— Вечно.
— А этот туман здесь тоже вечно?
— Какой туман? — нахмурилась женщина.
— Вот этот. — И Хьюитт указал на серую муть.
— Это вовсе не туман!
Женщина ответила таким тоном, словно Хьюитт сморозил невероятную чушь.
— Тогда что же это?
— А это секрет.
— О-о-о… — Хьюитт начал подозревать, что странная отшельница не в своем уме. — А тебе приходилось бывать… там?
— О да! Много раз.
— А как ты туда проникала? — Хьюитт старался не слишком явно обнаруживать любопытство.
«Или это тоже секрет?» — подумал он.
— Надо дождаться огней, — объяснила женщина, видимо недоумевая, как можно не понимать такой очевидности.
— Каких огней?
— Ну, огненной колесницы.
— Я не понимаю, — пробормотал Хьюитт, уже совершенно уверенный в том, что женщина безумна.
— Оттуда выходят огни — и ты едешь на них, — терпеливо, словно ребенку, объяснила женщина. — Они берут меня с собой. Но вот тебя не возьмут.
— А почему?
— Надо быть особенным, — пояснила она.
— А что там, внутри? — попробовал он зайти с другой стороны.
— Паутина.
Ее односложный ответ, видимо, относился к той самой серой мути, сквозь которую безуспешно пытался пробраться и сам Хьюитт. Тут ему кое-что пришло в голову.
— Как тебя зовут?
Женщина, казалось, изумилась подобному вопросу, затем немного подумала, словно припоминая.
— Селия…
Хьюитт молча обругал себя за то, что сразу не догадался. Хотя Магара описывала Селию совершенно иначе, перемена в ней была неудивительна, ведь она столько времени прожила тут в добровольном одиночестве. Да, скорее всего, Селии каким-то непостижимым образом действительно удалось проникнуть в Неверн, и то, что она увидела там, в совокупности с прежними страданиями, отняло у женщины разум. Ах, как страшно рискует Магара, и притом понапрасну! Он в ярости уставился на туман, ненавидя его всем сердцем.
— Но если хочешь, я могу его прогнать, — радостно сказала Селия.
— Как?
Она встала лицом к серой пелене, крепко зажмурилась и странно захихикала.
Теперь Хьюитт уже не сомневался — перед ним сумасшедшая. Позабыв про собственные тревоги, он исполнился жгучей жалости к несчастной и попытался уговорить ее пойти с ним к шалашу. Но она не двигалась с места. Даже на имя сына она никак не отреагировала, лишь твердила снова и снова, что должна дождаться огней. И Хьюитт в конце концов сдался. Если Селия так долго прожила тут одна, то выдержит и еще несколько дней. К тому же Хьюитт все равно не видел способа ей помочь, а надолго уходить от шалаша ему не хотелось — вдруг возвратится Магара?
На следующий день у него вышли запасы продовольствия. Он снова оставил Магаре записку и уехал на промысел. Не скоро удалось отыскать ближайшую ферму, однако фермер и его жена лишь подозрительно покосились на музыканта и его деньги, потому что им нечего было продать. И ему волей-неволей пришлось ехать в деревню.
Хьюитт вернулся без гроша в кармане, но нагруженный продовольствием. Тотчас же отнес немного еды Селии, но женщины не было видно подле ее «гнезда», и он возвратился в лагерь. Панно он постоянно носил при себе, зная, что Магара не простит ему, если с ним что-то случится. Вот уже два дня, как изображение не менялось. Когда он распаковывал купленные припасы, его вдруг словно кольнуло в самое сердце. Он поднял голову. Затмение! На сей раз тонкая корона была ярко-оранжевой. «Надо дождаться огней», — невольно вспомнились ему слова безумной Селии.
Как только затмение кончилось, Хьюитт торопливо развернул панно. Оранжевая полоска на радуге никуда не делась, да и ничего больше не переменилось; это показалось ему хотя и слабым, но все же утешением.
Глава 29
Для Магары время перестало существовать. Заточенная в призрачной библиотеке, она не отличала дня от ночи, да здесь их и не было. Не было ни восхода, ни заката. Не было и затмений. Вставать она не могла, а еду и питье приносил ей хмурый неулыбчивый человек, который молчал, словно немой, как ни старалась она его разговорить. Это было единственное живое существо, которое она видела здесь, разумеется, если не считать человека-ножа, время от времени навешавшего ее. Когда возникала необходимость, ноги сами собой обретали подвижность, и она выходила в смежные комнаты, не имевшие, кстати, ничего общего с ее родным Аренгардом. Но этим и ограничивалась ее свобода. Даже спать ей приходилось в кресле, скорчившись. Книга постоянно лежала перед нею.
С величайшей неохотой Магара повествовала о гибели чудесного сада, однако слишком пространно описывала прежние его красоты, и колдун впал в нетерпение. И пришлось ей покорно начать рассказ о всех тех ужасах, которые привелось увидеть: о страшных молниях, о гибели деревьев и цветов, о гниющих плодах… Девушке делалось по-настоящему дурно, но человек-нож постоянно напоминал ей, что может случиться, если она ослушается.
Однажды тюремщик навестил ее по другому поводу. Внезапно пробужденная от тяжелого сна, девушка сонно пробормотала:
— Я не могу больше писать. Я устала…
— Нынче у меня для тебя новое поручение, — сказал человек-нож.
Магара затаила дыхание.
— Ты должна дать своим друзьям кое-какие инструкции, — объяснил он. — Я собирался обратиться к тебе несколько раньше, но один из моих товарищей недавно допустил непростительную беспечность. Он погиб ни за грош…
— А каким образом я должна их проинструктировать? — с несчастным видом спросила девушка.
— Используй Сеть, — объяснил колдун. — Не забывай о том, где ты находишься. Все линии ведут в Сердце Вихря, и все они в твоем распоряжении.
— А почему ты не сделаешь это сам?
— Могу, конечно, — беспечно сказал он, — но с твоей помощью это будет много проще. Тебе легче с ними связаться, потому что они с тобой знакомы и поверят тебе.
— А откуда мне знать, что ты не заманиваешь их в ловушку?
— А тебе и не надобно об этом знать.
Улыбка его заставила Магару содрогнуться.
— Что я должна им сказать? — спросила она, совершенно сломленная.
— Покажи им вот эту картинку. Человек-нож дотронулся пальцем до ее лба, и она увидела серые скалы с красными прожилками, пещеры… В одной из пещер пылал яркий оранжевый шар.
— Друзья будут благодарны тебе за совет, — сказал колдун. — Если они поторопятся, то настигнут еще одного из злосчастных моих товарищей в тот момент, когда он окажется совершенно беспомощен.
