За стеклом [Коламбия-роуд]

— По крайней мере, они ведут беседу, — сказала я. — Как думаешь, братец все ему скажет?

Роуз не потребовалось отвечать, поскольку Павлов как раз в это время сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Слим, очевидно, парировал его довод чем-то, потому что с его стороны на экране возникла рука, которая принялась взвешивать воздух. Он говорил о чем-то важном, казалось мне, в то время как мой брат пощипывал переносицу, солидно кивая в ответ. Наблюдая за этой немой сценой, я немедленно предположила самое худшее: Слим заявляет, что не может тратить свое драгоценное время на мои заморочки. Что я вела себя слишком назойливо, слишком нелепо и вообще могла бы поучиться кое-чему у Мисти. Воображаемая речь Слима звучала у меня в голове, и все тело при этом похолодело. Внезапная, резкая смена температуры. Словно в душе, когда кто-то балуется с кранами.

— Так даже хуже, чем совсем ничего не знать, — сказала я в итоге. — Я просто вкладываю в их уста слова, которых на самом деле не хочу слышать.

Роуз отчего-то не следила за экраном, а разглядывала клавиатуру, собрав губы в кривую усмешку и словно прикидывая, что же делать дальше. Затем она повернулась ко мне, и на ее лице появилось выражение сочувствия — та жалостливая улыбочка, которой одаривают собеседника перед тем, как преподнести скверную новость:

— Помнишь, я говорила тебе утром, что эта игра не так проста, как кажется?

Я кивнула в ответ и мысленно вернулась в гостиную, к былым своим опасениям насчет проницательности Роуз по поводу моих игровых талантов.

— Ты ведь не про «Денежный залп», верно?

Кровавая Роуз прогнала улыбку с губ.

— Золотце, я говорила о множестве вещей.

Инстинктивно я вновь обернулась к экрану, все еще недоумевая, что она имеет в виду, но почему-то уверенная, что смотрю в правильном направлении. Оторванная от тела рука Слима продолжала критиковать моего братца, но выяснить, что происходит на кухне, не было никакой возможности. Сайт caminside здесь бессилен. Единственным способом было оказаться в доме; я вдруг поймала себя на мысли, что разглядываю нашу кухню глазами воровки, прикидывая возможные варианты проникновения внутрь. Оказавшись таким образом на месте Роуз, я повернулась к ней:

— Ты можешь увеличить обзор, да?

Она ответила, но сперва потянулась к клавишам, и я уже догадалась, в чем дело.

— Думаю, тебе лучше всего взглянуть самой.

Так я и сделала. Смотрела и поражалась. Только это мне и оставалось: Роуз зашла на другой веб- сайт, очень напоминающий первый, но с совсем другой перспективой сцены на кухне. Я смотрела теперь с точки, находившейся прямо над кухонным столом. И при этом гадала, сколько еще камер Картье тайно протащил в дом.

— Не может такого быть, — выдавила я, словно спотыкаясь о слова. — Это ведь не caminside. Что же это такое?

— Второй сайт вашего домовладельца, — Кровавая Роуз облегченно вздохнула, прежде чем ответить, словно радуясь случаю отделаться от тайны. Она направила курсор к полоске меню. Та была разбита на ячейки-квадратики, пронумерованные от одного до тридцати, и выбранный загорался неоновым огоньком. На экран выскочила картинка, снятая из-за часов на полке, расположенной за стеной Павлова. Две размытые стрелки слегка искажали силуэты сидящих за столом, отчего происходящее на кухне казалось запретным зрелищем.

— Глазам своим не верю!

— Добро пожаловать на camplicity.com, — сказала Роуз, отдернув обе руки от ноутбука, будто от приведенного в действие взрывного механизма.

— Как ты его назвала?

— Полагаю, его название происходит от слова «соучастие» [16] , — пояснила она, с неохотой выговаривая каждый слог, словно подруга, понимающая, что должна причинить боль прежде, чем сможет помочь. — Совместное участие в каком-либо незаконном или неблаговидном деянии. Например, во внедрении десятков скрытых веб-камер в дом, обитатели которого наивно полагают, что в каждой из комнат их установлено всего по одной.

Я слышала каждое слово, но почти ничего не могла понять. Была не в состоянии.

Роуз прервала свои откровения простым нажатием клавиши, что дополнило видеоряд звуковой дорожкой. Откуда ни возьмись, я услышала возбужденные голоса спорящих. Разговор явно принял совсем не тот оборот, что был обещан Павловым. С этой вновь обретенной перспективы я смогла уяснить, что предметом обсуждения были отнюдь не мои чувства к Слиму, а прежде скрытое из виду надкушенное шоколадное яйцо, которое Слим, подняв, демонстрировал прямо в объектив. Мой бойфренд, ведущий телешоу «Скрытая камера».

— Смотри, — предложил он через динамики ноутбука голосом, начисто лишенным басов. Он поднес к губам яйцо с прорехой в верхушке. — Вопрос в том, куда язык отправится вначале. Прямо к сладкой карамельной начинке, «гвоздю» всей программы, или же к верхней стенке скорлупы?

— Слим, ты уходишь от ответа на вопрос. Про яйцо разговора не было.

— Скорлупа — не столь очевидный выбор, потому что над ней еще предстоит поработать, прежде чем она растает во рту. Но когда она все же поддастся, — Слим повернул в руке яйцо, словно гигантский драгоценный камень, — эти лишние усилия будут вознаграждены сполна.

— Забудь ненадолго про шоколад. — Мы смотрели через плечо моего брата, но я знала наверняка, что внутри у него звенит свернутая пружина. — Я говорю о своей сестре.

— Знаю.

— Слим! Она сильно расстроена после нынешней ночи.

— Ну, подумаешь, заработался допоздна, — отмахнулся он. — Делов-то!

— Называй это работой, если хочешь, — не отступал Павлов, — но, прошу тебя, не жонглируй своей жизнью. Вы оба играете в одной команде, и моя сестра переживает, что это может остаться в прошлом.

— Ты говорил с Циско? О нас?

— Еще тогда, у банка. Когда мы поджидали, пока ты не закончишь ломать комедию.

— И что она сказала?

— Что любит тебя.

Это, кажется, заставило Слима задуматься. Что бы ни стояло за песенкой про сладости, которую он пел прежде, ее мелодия, похоже, улетучилась, когда Слим кивнул моему брату.

— Я слышу, — сказал он, и я тоже слышала Павлова, жалея, что не могу прямо сейчас войти в дверь кухни и заключить его в объятия. — Я хочу с нею помириться. Правда, хочу.

— Вот и хорошо, — с облегчением произнес мой брат. — Рад это слышать.

— Но сначала скажи, как именно ты съедаешь яйцо, едва его надкусив? — Опять двадцать пять. Я никак не могла узнать Слима, меня бесила эта дурацкая усмешка. Что с ним творится? — Давай выкладывай, ты же сам завел этот разговор.

— Я только сказал, что ты слишком долго щиплешь верхушку, — опять Павлов, но уже про шоколад. — Вовсе не хотел представить это как аллегорию чего бы то ни было.

— Но ты выразил свое мнение, — не согласился Слим. — Точку зрения с весомыми сексуальными, психологическими и философскими обертонами.

— Слим, ты мелешь чушь. Полную ерунду.

Я принялась ломать руки, удрученная услышанным, в ярости, что мне пришлось это пережить. Слим прицелился яйцом в моего брата, и все эмоции померкли во мне, кроме дурных предчувствий.

— Я продолжаю стоять на своем. — Взгляд моего бойфренда не сулил пощады. — То, как ты управляешься с шоколадным яйцом, отражает твой подход к девушкам.

Все, хватит. Я стиснула лоб ладонями и застонала, громко и протяжно.

— Я не знала, как рассказать, — озабоченно произнесла Роуз, возвращаясь к клавиатуре. — Тебе нужно было увидеть все своими глазами.

— Оставь. — Я поняла, что она хочет закрыть браузер, и спросила, нельзя ли мне самой пощелкать мышкой. — Дай-ка я рассмотрю их получше.