обидеть Филиппу. Однако ее сердце омывалось радостью, когда она думала об отце. Ее мать была счастлива, когда он возвращался. Даже начинала танцевать, видя, как передние всадники въезжали через ворота и объявляли о прибытии хозяина имения. Он находился при дворе всю зиму. Четыре месяца приходилось терпеть безобразное отношение Филиппы, не испытывая при этом его любовного внимания. Отец обожал ее, а также ее братьев и сестер, но придерживался традиций. Филиппа была хозяйкой дома, так что Анна подпадала под ее власть.
Однако же ее положение было лучше, чем у других. Она имела крышу над головой и еду на столе для слуг внизу. На ней были добротное шерстяное платье и сработанные специально для нее туфли, а не перешедшие от кого-то со стороны. Было многое, за что она должна была быть благодарной. Всего одна несчастная хозяйка — это гораздо меньше того, от чего вынуждены были страдать другие.
По крайней мере не было дома Мэри.
Анна содрогнулась. Законнорожденная дочка была безжалостной и не испытывала даже чуточку стыда за свои поступки. Мэри скулила словно младенец и могла по любому поводу впадать в раздражение. Она могла даже разорвать одежду из добротной материи, посчитав ее хуже той, что носили ее подруги, посетившие двор. Филиппа покрывала подобные вспышки, изыскивала деньги в казне имения для покупки того, что требовала ее дочка.
Анна нахмурилась, когда отвернулась от Филиппы. Более справедливо было бы признать, что это именно она находила те средства, которые позволяли леди Мэри перестать скулить. По традиции бухгалтерские книги должны были вестись Филиппой, и обо всех расходах должна была знать Мэри. В Уорикшире было иначе. После исполнения обязанности одеть Филиппу Анна должна была в течение всего дня и даже ночи следить за тем, чтобы эти книги заполнялись аккуратно и точно.
Ее отец настоял на том, чтобы она и ее братья и сестры были образованными. Однако Филиппа решила использовать их знания к своей выгоде. Обязанностью Анны было вести бухгалтерские книги и заботиться о том, чтобы бюджет был сбалансированным. Всякий раз, когда на исполнение прихотей леди Мэри требовалось еще больше золота, именно Анна должна была найти выход, чтобы хозяин не заметил этого. Деньги находились от продажи либо овец, либо материи, которую ткали слуги. Анна не любила эти бездумные траты. Уорикшир был бы гораздо сильнее, если бы деньги не транжирились из тщеславия.
В спальню громко постучали. Одна из горничных поспешила к двери. Когда дверь распахнулась, ясно послышался звук колокольчиков.
— Хозяин возвращается, миледи.
Филиппа нахмурилась.
— Ладно, заканчивайте одевание, недотепы.
Все засуетились, продолжая держать глаза долу. Анна передала вещи другой девушке, потому что научилась держаться подальше от хозяйки в тот момент, когда леди готовилась встретить мужа. Филиппа была щедра на пощечины, предощущая разговор с графом. Одна из горничных замешкалась с надеванием туфли, и тут же последовала смачная пощечина.
— Убирайся отсюда!
Девушка, даже пятясь к двери, не поднимала голову. На ее лице обозначилось ярко-красное пятно. Анна собрала все свое мужество, опустившись на колени, чтобы надеть туфлю.
— Почему я словно проклятая, почему у меня наихудшая прислуга в целой Англии?
Никто не произнес ни слова, но за спиной хозяйки можно было увидеть несколько выразительных взглядов. Раздражение можно было выплеснуть только вот такими взглядами без слов.
Анна встала, счастливая тем, что закончила выполнять свои обязанности. Филиппа устремила на нее взор в тот момент, когда Анна не успела опустить глаза.
— Ублюдок!
Анна поторопилась принять почтительный вид. Однако Филиппа не успокоилась.
— Незаконнорожденный ребенок — это значит зачатый в грехе. Ты должна быть благодарна, что церковь сжалилась над тобой, иначе ты так и осталась бы некрещеной.
— Да, мадам.
По- настоящему это оскорбление не причиняло боли. У Анны давным-давно выработалась защитная броня после злобных ударов, которые Филиппа наносила языком. Это гораздо легче, чем выносить ее оплеухи.
Шурша шелковыми юбками, в комнату влетела леди Мэри.
— Отец выдал меня замуж на сторону! Ой; мама, я не хочу ехать в Шотландию!
Леди Мэри бросилась на грудь матери.
— Скажи мне, что я не должна ехать, мама! Пожалуйста!
Она стала скулить так громко, что ее вопли могли бы поднять даже мертвого. Слезы лились ручьями по ее щекам, когда она оторвалась от матери.
— Скажи ему, что я не поеду на ложе этого шотландца!
— Хватит воплей, Мэри!
Все находящиеся в комнате повернули головы и увидели в дверях властителя замка. Даже с поседевшими серебристыми волосами он не казался менее могучим и выглядел как настоящий хозяин дома. И даже Филиппа почтительно склонила голову, успев притянуть к себе дочь.
— И я прокляну тебя, если ты опозоришь меня, дочь! Это весьма солидный брак с молодым Бродиком. Он уже имеет титул.
— Шотландский.
Мэри капризно вытянула губы и заскулила.
— Времена меняются, дочь. Скоро мы станет единой нацией, объединенной властью короля, шотландца по рождению. Макджеймс будет отличной партией, гораздо лучшей, чем многие из твоих друзей по двору.
Граф посмотрел на жену, но затем сосредоточил внимание на Анне. Анна была не в силах заставить свои губы перестать шевелиться — они приветствовали отца, хотя при этом она склонила голову. Глаза ее засветились, но со стороны Мэри послышалось шипение, когда она заметила, как взгляды Анны и отца встретились. Единокровная сестра Анны посмотрела через плечо матери, и в ее глазах сверкнула ненависть.
Отец напрягся, снова перевел взгляд на жену.
— Вассалы графа Алькаона должны прибыть сюда через неделю. Мне было позволено отлучиться только для того, чтобы отвезти Мэри домой. Я уезжаю ко двору на заре. — Он наставил толстый палец на Мэри. — Ты поступишь, как я договорился, и никаких больше слез. Детство закончилось. Филиппа, присмотри за этим.
— Она должна выйти замуж?
Граф вспылил:
— О Боже, женщина! Ей двадцать шесть лет! Она воротит нос от каждой партии, которую я ей предлагал. Больше никаких дискуссий! Моя ошибка в том, что я дал вам право слова по этому вопросу. Мэри должна была выйти замуж четыре года назад, но я все ждал, пока она согласится на предложенную партию или сама скажет о своем выборе. Мадам, прошло уже восемь лет, как мы определили ее ко двору.
— Но он шотландец, отец.
— Он граф. — Мэри отпрянула назад, когда отец шагнул в ее сторону. — Это человек, чьи земли граничат с нашими, что делает выбор его в качестве мужа еще более привлекательным.
Мэри зарыдала еще громче, и отец возмущенно крякнул, вылив все свое раздражение на Филиппу.
— Ты видишь, жена? У тебя всего один ребенок, за которым ты должна была следить, и этот великовозрастный ребенок скулит и ведет себя так неблагодарно, хотя ему предложили очень хорошую партию. Так что ты хочешь от меня, дочь? Остаться старой девой? Или пополнить ряды твоих опозоренных подружек по двору, которые носят в чреве бастардов? Не так много лордов, которые пожелают взять тебя в жены с учетом того, что твоя мать так и не родила сына.
Мэри содрогнулась и встала, ее глаза округлились от ужаса. Она затрясла головой под взглядом отца. Анна пожалела свою единокровную сестру; мир был жесток к дочерям, потому что они несли на своей репутации доставшееся им от матери пятно. Поскольку Филиппа так и не родила наследника, Мэри подозревали в том, что она представляет собой плохой выбор в качестве жены.
— Да, теперь ты понимаешь суть дела. Еще один год — и кто тебя возьмет? Пришло время для замужества и рождения детей. Это не помолвка, дочь. Ты отдана замуж по договоренности. Молодой Макджеймс не склонен откладывать и ждать, когда будет организована свадьба. Дело скреплено печатью. Теперь ты жена и должна выполнять свои обязанности.
Граф повернулся и вышел из комнаты, гремя шпорами. За ним последовали его люди, которые были свидетелями всей сцены. Филиппа забыла про девушек, находящихся в комнате. Уединение было слишком большой роскошью.
Как жена графа Мэри должна будет жить на глазах у многих людей, которые будут следить за каждым ее движением. Там, в имении, она должна будет управлять этими людьми.
— Мама, ты должна дать мне Анну. Из-за бухгалтерских книг. Я не знаю, как их вести.
У Анны сдавило горло, когда она поймала взгляд своей единокровной сестры. Он был похож на взгляд леди, когда та смотрит на кобылу, которую собирается купить. Филиппа повернулась в ее сторону, и Анна наклонила голову, хотя у нее все кипело внутри.
— Все вон из комнаты! За исключением Анны.
Джойс беспомощно посмотрела на Анну, выходя вместе со всеми из спальни.
— Подойди сюда, Анна.
Филиппа снова оказалась в своей стихии, в ее голосе ощущалась привычная властность.
Анна двинулась к ней, стараясь не шаркать ногами. Ей придется прислуживать леди, но она ее не боялась. Страх — это для детей и дураков.
— Сними свой чепчик.
Льняной убор удерживался на голове с помощью тонкого ремешка под подбородком. Единственная пуговица была слева. Чепчик с ремешком не позволял волосам выбиваться из-под него. Снимая его, Анна посмотрела на леди, не понимая, чего от нее хотят. Филиппа довольно долго разглядывала ее, изучая буквально каждую деталь ее внешности.
— Иди.
Снова надев чепчик, Анна направилась к двери, но ее опять остановила
