налегке».
Да только знания в голове обычно отличаются от чувств в сердце. И в тот момент я поняла, что Макси права. Что бы ни сказал мне отец, какой бы ответ ни дал, как бы ни объяснял свое поведение, меня это не устроит.
Я смотрела на него. Ждала, что он о чем-нибудь спросит, поинтересуется моими делами: где живу, что делаю, с кем решила провести жизнь? Вместо этого он вновь посмотрел на меня, покачал головой и повернулся к двери.
– Эй! – вырвалось у меня.
Отец остановился, но не повернулся ко мне. Что я хотела ему сказать? Ничего. Я хотела, чтобы он задавая мне вопросы: как ты, кто ты, как прожила эти годы, кем стала? Я смотрела на него, а он не сказал ни слова, просто ушел.
Я ничего не смогла с собой поделать. Потянулась к нему, когда он выходил за дверь. Успела коснуться кончиками пальцев его белой накрахмаленной спины. Он даже не замедлил шаг.
Вернувшись домой, я положила кольца в бархатные коробочки. Смыла макияж с лица и гель с волос. Позвонила Саманте:
– Ты не поверишь.
– Возможно, нет. Рассказывай. Я рассказала.
– Он не задал мне ни одного вопроса, – закончила я. – Не захотел узнать, что я здесь делаю, чем занимаюсь по жизни. Думаю, он даже не заметил, что я беременна. Ему абсолютно наплевать.
Саманта вздохнула:
– Это ужасно. Я даже представить себе не могу, что ты сейчас чувствуешь.
– Я чувствую... – Я посмотрела на океан, потом на небо. – Я чувствую, что готова вернуться домой.
Макси с грустью кивнула, когда я сообщила ей о своем решении, но отговаривать не стала.
– Со сценарием ты закончила? – спросила она.
– Несколько дней назад. – Я оглядела кровать, на которую выложила свои вещи – одежду, книги, плюшевого медвежонка, купленного ребенку в Санта-Монике.
– Я бы хотела, чтобы мы успели больше, – вздохнула она.
– Мы и так много сделали. – Я обняла ее. – И мы сможем говорить по телефону... переписываться по электронной почте... и ты приедешь, когда родится ребенок...
Глаза Макси вспыхнули.
– Тетя Макси! – воскликнула она. – Твой ребенок будет звать меня тетя Макси. Я собираюсь страшно его баловать!
Я улыбнулась, представив себе, как Макси воспринимает моего малыша словно двуногого Нифкина, одевает ребенка в наряды под стать ее собственному.
– Ты будешь потрясающей тетушкой.
Макси настояла на том, чтобы проводить меня в аэропорт, помогла сдать багаж, посидела со мной в галерее для улетающих пассажиров, хотя все вокруг таращились на нее как на редкое животное в зоопарке.
Мы обнялись и поцеловались, должно быть, в восемнадцатый раз. Макси погладила меня по животу.
– Билет у тебя? Я кивнула.
– Деньги на молочко есть?
– Да, конечно, – улыбнулась я.
– Тогда можешь идти.
Я вновь кивнула, крепко ее обняла.
– Ты – прекрасная подруга. Самая лучшая.
– Будь осторожна, – ответила она. – Долети в целости и сохранности. Позвони мне, как только приедешь.
Я кивнула, ничего не, сказала, потому что не доверяла своему голосу, повернулась и пошла к телескопическому трапу, самолету, дому.
На этот раз пассажиров в первом классе заметно прибавилось. Рядом со мной сел мужчина примерно моего возраста и роста, с вьющимися светлыми волосами и синими глазами. Я как раз пыталась застегнуть ремень. Мы вежливо кивнули друг другу. Он достал пачку по виду очень важных документов с грифом «Для служебного пользования», я – «Энтертейнмент уикли». Он искоса взглянул на мой еженедельник и вздохнул.
– Завидуете? – спросила я. Он улыбнулся, кивнул, достал из кармана пачку «Ментос».
– Не хотите?
– А у них действительно уникальный вкус? – спросила я, беря одну таблетку.
Он посмотрел на «Ментос», потом на меня, пожал плечами:
– Знаете, это хороший вопрос.
Я откинулась на спинку сиденья. «А он милый, – подумала я, – и у него хорошая работа, во всяком
