Когда мы вернулись с утренней прогулки, на подъездной дорожке стоял автомобиль Питера. На кухне моя мать, Таня и Питер сидели за столом.
– Кэнни! – воскликнула мать, когда мы появились в дверях.
– Привет, – поздоровался Питер.
– Мы говорили о тебе, – сообщила мне Таня. Голос ее оставался таким же скрипучим, хотя она уже месяц не курила.
– Привет, – улыбнулась я Питеру, довольная его приездом. Помахала ему рукой, достала Джой из «кенгуру», завернула в одеяло, посадила на колени. Мать наливала чай, а Джой большими глазами смотрела на Питера. Он бывал в доме и прежде, но она всегда спала. Так что она видела его впервые.
– Привет, беби, – пробасил Питер. Личико Джой сморщилось, она заплакала. Питер разом расстроился. – О, извини.
– Не волнуйся. – Я повернула Джой лицом к себе и покачала, пока рыдания не перешли во всхлипывания, потом в икоту и, наконец, не затихли.
– Она не привыкла к мужчинам, – заметила Таня. Я могла бы съязвить по этому поводу, – но предпочла промолчать.
– Я думаю, все младенцы меня боятся, – вздохнул Питер. – Наверное, все дело в моем голосе.
– Джой слышала разные голоса, – ввернула я. Мать бросила на меня сердитый взгляд. Таня не отреагировала. – Она не испугалась, – добавила я. И действительно, Джой спала, чуть приоткрыв губки, длинные ресницы лежали на розовых щечках, на которых все еще высыхали слезы. – Посмотри.
Я вытерла Джой лицо и развернула ее к Питеру. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть девочку.
– Bay! – В голосе его слышался восторг.
Он вытянул длинный тонкий палец, осторожно коснулся щечки. Я ослепительно улыбалась Джой, которая тут же проснулась, бросила один взгляд на Питера и вновь зарыдала.
– Она к тебе привыкнет, – пообещала я. – Грубая девочка! – прошептала я ей на ушко.
– Может, она голодная? – предположила Таня.
– Мокрый подгузник, – высказала свою версию мать.
– Разочарована передачами Эй-би-си в прайм-тайм, – не согласилась с ними я.
Питер рассмеялся.
– Она очень придирчивый зритель, – заметила я, покачивая Джой. – И особенно любит спортивные передачи.
Как только девочка успокоилась, я пододвинула к себе чашку с чаем, взяла с блюда в центре стола пару шоколадных пирожных, добавила яблоко из вазы и принялась за работу.
Питер одобрительно посмотрел на меня.
– Ты выглядишь гораздо лучше, – объявил он.
– Ты говоришь это всякий раз, когда видишь меня, – заметила я.
– Потому что так оно и есть. Ты просто пышешь здоровьем.
Пожалуй, он не грешил против истины. Я завтракала, обедала и ужинала, кое-что прихватывала и в промежутках, поэтому быстро возвращалась к прежним пропорциям. И мне по-прежнему это нравилось. Ноги оставались крепкими и сильными, грудь служила не только для того, чтобы растягивать свитера. Даже живот, в полосках беременности, предполагал силу и мог многое рассказать. Я всегда знала, что я женщина крупная, и теперь поняла, что с этим можно жить. Воспринимала себя как безопасную гавань, как уютное место отдыха. «Создана для комфорта, а не для скорости», – подумала я и рассмеялась про себя. Питер мне улыбнулся.
– Ты просто пышешь здоровьем, – повторил он.
– Если твои слова станут достоянием общественности, тебя вышвырнут из Центра профилактики избыточного веса.
Он пожал плечами, показывая, что это не важно.
– Я думаю, ты прекрасно выглядишь. Всегда так думал. Моя мать просияла. Я бросила на нее быстрый взгляд, мол, занимайся своими делами, и усадила Джой на колени.
– А что привело тебя в наши края? – спросила я Питера.
– Вообще-то я хотел пригласить тебя и Джой на автомобильную прогулку.
У меня защемило в груди. Мы с Джой никуда не ездили, только в больницу.
– И куда? – спросила я.
– Вдоль берега. На чуть-чуть.
Идея манила и пугала одновременно.
– Ну, не знаю. Не уверена, что Джой к этому готова.
– Она не готова или ты? – полюбопытствовала мать. Вновь я взглядом предложила ей не лезть в чужие дела.
– Я буду рядом, – напомнил Питер. – Если потребуется медицинская помощь, далеко идти не придется.
