Кэролайн поехала дальше.
— Мама, ты пропустила поворот! — окликнула Роуз.
— Никакой школы, детка, — улыбнулась мать не оборачиваясь. — Нас ждет особенный день!
— Ура! — завопила Мэгги, которой тогда досталось заветное переднее сиденье.
— Почему? — удивилась Роуз, не желавшая пропускать школу. Сегодня был библиотечный день, и она собиралась поменять книги.
— Просто случилось что-то очень хорошее, — пояснила мать.
Роуз до сих пор помнила ее лицо: карие глаза сияют, бирюзовый шарф, повязанный на шее, развевается от ветерка. И тут Кэролайн начала говорить, очень быстро, слишком быстро, так, что слова мешались, путались:
— Новые сладости. То есть помадка. Нет, не совсем. Лучше. Просто божественно. Вы когда-нибудь ели такое?
Сестры покачали головами.
— Я читала в «Ньюсуик» о женщине, которая пекла творожные торты, — тараторила Кэролайн, лихо обогнув поворот, но остановившись на светофоре. — Все ее друзья просто бредили этими тортами. Сначала она предложила их в один супермаркет, потом договорилась с оптовым поставщиком, а сейчас ее торты продаются в одиннадцати штатах. Одиннадцати!
Сзади нестройно загудели машины.
— Мама, — напомнила Роуз. — Зеленый свет.
— Ладно, ладно, — отмахнулась Кэролайн, нажимая на педаль газа. — Так вот, вчера вечером я подумала, что если не могу печь творожные торты, то уж с помадкой справлюсь. Моя мать готовила лучшую помадку в мире, с грецкими орехами и суфле, так что я позвонила ей, попросила рецепт и всю ночь не спала, готовила. Пришлось дважды бегать в супермаркет за ингредиентами. Но я справилась.
И, резко повернув руль, въехала на заправку. Только сейчас Роуз заметила, что ногти у матери поломаны и выпачканы чем-то темно-коричневым, словно она несколько часов рылась в грязи.
— Вот! Попробуйте!
Сунула руку в сумку и достала два квадратных кусочка, завернутых в вощаную бумагу.
— «Помадка 'Р и М'», — прочли они. По мнению Роуз, лакомство сильно походило на карандаш для подводки глаз, но девочка мудро промолчала.
— Пришлось взять то, что было под рукой, упаковку, конечно, поменяют, не вздумайте только сказать, что это не лучшая помадка в мире!
Сестры развернули конфеты.
— Потрясающе, — промычала Мэгги с полным ртом.
— Вкусно, — вторила Роуз, пытаясь проглотить застрявший в горле липкий комок.
— «Р и М» — в честь Роуз и Мэгги, — пояснила мать, снова включив зажигание.
— А почему не «М и Р»? — закапризничала Мэгги.
— Куда мы едем? — осведомилась Роуз.
— К «Лорду и Тейлору», — весело пояснила мать. — Я, конечно, подумывала о супермаркетах, но решила, что, поскольку это деликатес, а не какая-то бакалея, его и продавать нужно в дорогих магазинах!
— А папа об этом знает? — не унималась Роуз.
— Сделаем ему сюрприз. Снимайте свитера и проверьте, чистые ли у вас лица. Начинаем торговать, девочки.
Роуз перевернулась на бок, вспоминая, что было дальше. Вежливую улыбку менеджера, когда мать водрузила на прилавок с бижутерией свою сумку и высыпала дюжины две тюбиков с надписями «Р и М» и еще два с надписями «М и Р», которые Мэгги успела исправить в машине. Как мать потащила их в отдел товаров для девочек и купила две кроличьи муфты. Как они обедали в кафе «Лорд и Тейлор», ели сандвичи со сливочным сыром и оливками, крохотные пикули, размером с мизинец Роуз, и ломтики светлого бисквита с клубникой и взбитыми сливками. Какой красивой казалась тогда мать, с горящими щеками и сверкающими глазами! Руки Кэролайн порхали как птички и, забыв о собственном ленче, она увлеченно излагала идеи обогащения, бизнес-планы, уверяя, что помадка «Р и М» будет так же популярна, как «Киблер» или «Набиско»[7].
— Начнем с малого, девочки, но всем приходится с чего-то начинать, — повторяла она. Мэгги кивала, снова и снова хвалила помадку и под шумок выпросила вторую порцию сандвичей и торта, а Роуз молча мучилась, пытаясь впихнуть в себя еду и гадая — неужели она единственная заметила вскинутые брови и чересчур вежливую улыбку менеджера, когда на прилавок обрушился град сладостей?
После ленча они погуляли по торговому центру.
— Каждая может получить по одному подарку, — объявила мать. — Все, что захотите. Все на свете.
Роуз хотела книгу о Нэнси Дру[8]. Мэгги попросила щенка. Мать ни на секунду не задумалась.
— Конечно, щенка! — громко воскликнула она. Роуз обратила внимание, как остальные покупатели смотрят на них, двух девочек в нарядных платьицах и женщину в юбке, расписанной красными маками, с бирюзовым шарфом на шее, высокую, красивую, с полудюжиной магазинных пакетов в руках, говорившую слишком громко. — Нам давно нужен щенок!
— У папы аллергия на собак, — напомнила Роуз, но мать либо не услышала, либо предпочла пропустить мимо ушей. Просто схватила дочерей за руки, и они помчалась в зоомагазин, где Мэгги выбрала маленького рыженького кокер-спаниеля, которого назвала Хани Бан.
— Ма была с тараканами в голове, зато веселая. Ужасно забавная, верно? — глухо, словно из-под воды, спросила Мэгги.
— Да, — вздохнула Роуз, вспоминая, как они вернулись домой, нагруженные покупками и картонной переноской для собак, и увидели сидевшего на диване отца, все еще в костюме и галстуке.
— Девочки, идите к себе, — велел он и, взяв жену за Руку, повел в кухню. Роуз и Мэгги, подхватив щенка, потихоньку поднялись наверх, но даже через закрытую дверь в спальню доносился голос матери, постепенно поднявшийся до визга.
— Майкл, это была хорошая идея, вполне прибыльная, и она наверняка сработает, а я всего лишь немного побаловала детей. Я их мать и могу делать все, что хочу, и ничего плохого в том, что они один раз пропустили школу, это не важно, и мы провели чудесный день, Майкл, особенный день, который они запомнят навсегда, и прости, что забыла позвонить в школу, но тебе незачем было волноваться, они были со мной, и Я ИХ МАТЬ… Я ИХ МАТЬ… Я ИХ МАТЬ…
— О нет, — прошептала Мэгги, когда щенок жалобно заскулил. — Они ругаются? Из-за нас?
— Ш-ш-ш, — сказала Роуз, беря кокера на руки. Большой палец Мэгги сам собой прокрался в рот. Девочки, прижавшись друг к другу, со страхом прислушивались к воплям матери, сопровождаемым глухими ударами, звоном бившейся посуды и увещеваниями отца, похоже, состоявшими из одного слова: «Пожалуйста».
— Сколько пробыл у нас Хани Бан? — спросила Мэгги. Роуз заворочалась в кресле, стараясь вспомнить.
— Не больше дня. Да, точно, всего день.
Наутро Роуз встала пораньше, чтобы выгулять собаку. В коридоре было темно. Постояв перед закрытой дверью спальни родителей, Роуз спустилась в кухню. Отец сидел за столом.
— Мама отдыхает, — сообщил он. — Позаботишься о собаке? Сможешь приготовить завтрак себе и Мэгги?
— Разумеется, — кивнула Роуз, вопросительно глядя на отца. — А ма… она в порядке?
Отец вздохнул и перевернул газетный лист.
— Она просто устала, Роуз. И сейчас спит. Постарайся не шуметь. Не стоит ее будить. И присмотри за сестрой.
— Обязательно, — пообещала Роуз, а когда пришла из школы, собаки уже не было. Дверь родительской спальни оставалась закрытой.
И вот теперь, двадцать два года спустя, все оставалось по-прежнему. Она держала слово.
