Дженис презрительно сморщилась и замотала головой.
– Барни – это такое старье, его больше не показывают. И слава Богу, меня от него тошнит.
– Вы с Хайди познакомились, будучи нянями?
– Да, мы встретились в Джимбори, – сказала Дженис. – Мы там были единственными няньками, которые не с островов.
– Джимбори – это какое-то место для детей?
– Да, это что-то типа групп для детей, мы помогаем малышам съезжать с горки, или, к примеру, качаем их на качелях, или поем эту песенку, знаете, «Три маленьких обезьянки прыгали на кровати».
– Как вы узнали о смерти Хайди?
– Подруга позвонила, а она услышала в новостях.
По щекам Дженис снова покатились слезы, она стала аккуратно стирать их кончиками, пальцев, стараясь не выколоть себе глаза собственными ногтями.
– Не понимаю, как можно заболеть и умереть за один день?
– Пока никто не может сказать, отчего она умерла, это полнейшая загадка. После вскрытия и анализов, наверное, что-то прояснится. Когда вы в последний раз говорили с Хайди?
– В субботу. Мы разговаривали по телефону.
– В котором часу это было?
Дженис задумалась, теребя прядь волос.
– Примерно около часу дня. Я хотела ее уговорить сходить куда-нибудь вместе, но она не захотела.
– У нее были другие планы?
– Нет, она просто сказала, что не хочет никуда выходить. Она вообще стала отказываться пойти куда- нибудь вечером. Раньше мы с ней часто ходили в одно местечко на Третьей авеню, «Камбуз» называется, Хайди там нравилось. Между прочим, она там пользовалась бешеным успехом. Но; в последнее время она стала домоседкой.
Дженис, перебирая по столу пальцами, подобралась к тарелке с жареной картошкой и взяла один ломтик, держа его кончиками двух пальцев, словно какое-то мерзкое насекомое.
– Она не говорила, что плохо себя чувствует?
Дженис замотала головой.
– Нет, она просто сказала, что лучше останется дома.
– У нее не было депрессии?
– Нет… не думаю. Она сказала, что хочет почитать и послушать музыку.
Я вспомнила мелодию, звучавшую в квартире Хайди, и спросила:
– Какую музыку она слушала?
– Джаз. В последнее время Хайди вдруг полюбила джаз. Понятия не имею, с чего это вдруг.
Дженис отправила ломтик картошки в рот.
– А когда вы в последний раз видели Хайди?
– В пятницу… то есть нет, в четверг. Мы прихватили Ти и Джи и пошли пить кофе.
– Ти и Джи? – не поняла я.
– Ну да, Тайлера и Джорджа, так мы их зовем для краткости.
– Скажите, Дженис, когда вы с Хайди куда-нибудь ходили вместе, случалось, что она напивалась?
Дженис фыркнула.
– Ну нет. То есть она, конечно, могла выпить раз в сто лет бокал белого вина, но вообще-то она не пила. Обычно она заказывала вместо выпивки минералку.
– А как у нее было с наркотиками?
– С наркотиками? – удивилась Дженис. – А что, кто-то сказал, что она кололась?
– Нет-нет, я спросила просто так, на всякий случай, потому что ее рвало.
Дженис замотала головой.
– Хайди никогда не стала бы принимать наркотики. Не поймите мои слова неправильно, но она считала, что такие вещи ниже ее достоинства.
Маленький Джи стал проявлять признаки недовольства, наверное, потому, что голубую собаку больше не показывали.
– Джи, хочешь бобби? – спросила Дженис.
Малыш одобрительно заурчал. Дженис встала, подошла к холодильнику и достала детскую бутылочку с молоком. Пока она шла к малышу, тот нетерпеливо тянулся к ней ручонками. Наверное, со мной что-то не в порядке, потому что в такие моменты меня вовсе не охватывает непреодолимое желание завести ребенка.
– Я лично считаю, что он уже вышел из такого возраста, – сказала Дженис, округляя глаза и садясь на место. – Но его мать разрешает ему пить из соски, она просто не умеет ему отказывать.
– Вы знали дружка Хайди, Джоди?
– Господи, какой он ей дружок, у них давно все кончилось. Но вообще-то я его встречала. Он противный.
– В каком смысле?
– Он строил из себя более важную персону, чем это было на самом деле, к примеру, он сказал Хайди, что работает в «Старбакс» менеджером, хотя был всего лишь помощником менеджера. Он говорил, что его семья живет в Колорадо и они богаты, но это тоже вранье. Когда Хайди его бросила, он никак не мог от нее отвязаться, все названивал.
– И долго он ей докучал?
– Кажется, он в конце концов понял намек, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Хайди встречалась с кем-нибудь еще?
Повисла долгая пауза. Наконец Дженис сказала:
– Не знаю. Хайди говорила, что хочет отдохнуть от мужчин, ну, вроде как уделить время самой себе, но…
Дженис откинулась на спинку стула и опустила голову, ее русые волосы упали ей на лицо.
– Но что?
– Хоть Хайди и говорила, что ей не нужен парень, я как-то не представляю ее без мужчины. – Дженис посмотрела на меня сквозь вуаль из волос. – У меня такое чувство…
– Какое? – осторожно спросила я, боясь ее спугнуть.
– Мне кажется, она с кем-то встречалась, но не хотела меня с ним знакомить. Как будто… как будто она меня стеснялась или что-то в этом роде.
Ее пухлая нижняя губа задрожала, из каждого глаза выкатилось по одной слезинке.
– Если бы только я уговорила Хайди пойти в субботу со мной, – запричитала Дженис, – то она была бы сейчас жива. Я бы увидела, что ей стало плохо, и могла бы ей помочь.
– Дженис, не вините себя, – сказала я, – мы пока не знаем, отчего она умерла. Очень может быть, что вы бы ничего не смогли сделать.
В это время маленький Джордж бросил свою бутылочку на кофейный столик, она покатилась, опрокинула пустую пластиковую бутылку, стоявшую там, и та скатилась на пол. Я решила, что наступил подходящий момент, чтобы уйти.
– Ладно, Дженис. – Я встала. – Не буду вам мешать. Вот мой телефон, если вдруг появятся какие-то вопросы, звоните в журнал «Глянец» – я работаю у миссис Джонс – и оставьте сообщение, мне передадут.
Я дала ей визитную карточку, а она написала на бумажке номер своего мобильного телефона. Провожая меня до двери, Дженис спросила:
– Вы говорили, что миссис Джонс просила вас со мной связаться. Вы хотели мне что-то сказать?
– Мы просто хотели узнать, все ли у вас в порядке. Мы знаем, что вы с Хайди были хорошими подругами.
– Да.
У двери я помедлила.
– Насчет похорон пока ничего не известно. Наверное, Хайди похоронят в том городе, где живут ее родственники. Вы знаете что-нибудь о ее семье? Она когда-нибудь о ней рассказывала?
