– В фокусе протеста вашей кампании находится так называемый «Фестиваль Ночи», который должен начаться в Уитби в ночь Хэллоуина, не так ли?
– Совершенно верно, Джеймс. Я здесь, чтобы заявить: я истово верую не только в Господню любовь и братство Святого Духа, но и в нашу великую демократию. Свобода слова – чудесная вещь. Но предоставлять трибуну группировкам, защищающим самое настоящее насилие, я подчеркиваю, самое настоящее насилие над основами нашей цивилизации – это уже слишком. Министр внутренних дел должен принять активные меры, прежде чем этот презренный культ зайдет слишком далеко…
Боврелл заметил, что режиссер подает ему сигнал «кончай».
– Я боюсь, что… – начал он, но Джонс был не в том настроении, чтобы кончать, не закончив речи, и просто-напросто увеличил громкость:
– Вот почему я убеждаю добрых христиан по всей стране…
– …к сожалению…
– …присоединиться к нашему крестовому походу…
– …на этом…
– …и показать, что в точности мы думаем обо всей этой грязи…
– …наше время…
– Следующая церковь, которая сгорит, – Джонс смотрел прямо в камеру, – может оказаться вашей. Давайте объединимся и не допустим этого!
Боврелл издал вздох облегчения. Режиссер яростно показывал, как надо резать горло врагу, что, как понимали посвященные, означало «заткни ебучего ублюдка».
– Большое спасибо, мистер Джонс. Кстати, мы просили организаторов «Фестиваля Ночи» появиться сегодня в студии, но они отказались давать интервью. Теперь у нас как раз остается время, чтобы взглянуть на завтрашние газетные передовицы…
Иеремию Джонса быстро вытолкал со сцены честный и румяный молодой ассистент режиссера.
– Большое спасибо, что вы так быстро откликнулись на приглашение, мистер Джонс. Водитель ожидает вас в приемной. Должен вам сказать, вы говорили очень убедительно, – излил свои чувства ассистент режиссера, – Желаю вам всяческой удачи в вашем крестовом походе.
Джонс постоянно находился в поиске свежей плоти для пополнения паствы, особенно такой молодой и румяной плоти. Он повернулся к выпускнику Оксбриджа:
– Скажите мне одну вещь, молодой человек. Были ли вы крещены в священных водах реки Иордан?
– Да, я… ну, в сущности, нет… – признание заставило представительного ассистента залиться краской.
Джонс возложил отеческую руку на плечо юноши.
– Двери в Храм Божий всегда открыты, сын мой. У нас ежедневные службы!
– С-спасибо. Да, м-может быть, я и… Спасибо.
– Да пребудет с тобой благодать, о дитя, – Джонс сжал плечо новообращенного и ослепительно улыбнулся.
Садясь в машину с роскошной обивкой, Джонс захихикал под нос. Он прекрасно понимал, почему организаторы фестиваля отказались появиться на шоу одновременно с ним! Они б ни за что не сделали этого. Никогда в жизни!
Он громко расхохотался.
Водитель бросил секундный взгляд на мутантоподобного служителя Господа в зеркало заднего вида, нажал на газ и вырулил с автостоянки ТВ-центра «Би-Би-Си».
17
Дэб поднялась и вырубила телик. Все они чуть не обоссались, стебясь над церковным позерством нелепого альбиноса в «Ньюс Ревью» и пребывая в полном убеждении, что никакие козни белесого проповедника не смогут помешать им оттянуться на грядущем «Фестивале Ночи». У Пита и всей его шараги грузчиков были вписки в центре Уитби, и он сказал, что можно будет зависнуть. Все они забронировали места в «национальном экспрессе» до Скарборо, а оттуда до Уитби всего полчаса езды обычным автобусом. Дэб просто не находила места от нетерпения. После стольких фестивалей в жизни, конечно, трудно считать это событием и все дела. Но что-то все-таки говорило ей, что это шоу будет просто пиздец охуительно круто.
К счастью, Билко в последнее время не нарисовывался. Фактически, его вообще никто не видел. Рон был очень из-за этого зол, говорил, что Билко должен ему лове, и где же, типа, пиздюк-соучастник. Дэб не могла ему ничем помочь, она была б рада навсегда избавиться от упорных и никчемных приставаний очкастого дилера, и, типа, точка. Но вот что чудно – и она об этом ни кому не говорила – он продолжал посещать ее мысли. Абсолютно непрошеным и в самое неподходящее время. Она вдруг видела его злорадную физию умственным взором, и одновременно чувствовала горячее жженье в пизде. Фу! Конечно же, она не хотела его ебать. Возможно, просто у нее был цистит или чо-то такое. Йе-е, стопудово, просто цистит.
Билко стоял перед зеркалом в стремной придорожной гостинице, куда забурился на день-другой. Он забавлялся идеей отправить Дэнни открытку, но Бэрроу оказалось такой дырой в жопе, что в почтовых киосках открытки не продавались. Вероятно, просто до кучи.
Бэрроу! Во имя ебли! Он не мог с уверенностью сказать, почему выбрал эту дыру. По возвращении в Глазго его ждало приятное открытие: капусты в бочке осталось порядком, более чем достаточно, чтоб залечь на дно на пару дней. И когда обратный поезд в Лидс через Донкастер подъехал к унылой маленькой станции городка на северном побережье, Билко как будто что-то позвало из этого богом забытого места. Повинуясь мгновенному импульсу, он просто-напросто сграбастал сумку и ловко сиганул с поезда.
