предоставляю Вам поступать по собственному усмотрению.
Будучи любителем жизни на открытом воздухе, я остановился у реки в привлекательном месте в конце Треси-лейн. Не хотите ли покататься со мной в каноэ? Что вы скажете о завтрашнем дне, ближе к закату, когда мелкие дневные заботы уже позади и река плавно течет под сенью ив? Эти покойные весенние вечера словно созданы на утеху любителям лодочных прогулок. Для меня вода – наслаждение, мисс Эймс, и мое каноэ словно старый испытанный друг».
Стюарт увлекся и совсем забыл, что никакого каноэ нет.
«Если Вы принимаете мое приглашение, приходите на берег реки завтра часов в пять. Буду ждать Вас со всем нетерпением, какое только способен обуздать. А теперь заканчиваю мое дерзкое послание и спешу вернуться к своим неотложным делам.
Искренне Ваш,
Стюарт вложил письмо в конверт и обратился к лавочнику:
– Где мне раздобыть каноэ?
– Да прямо тут. – И лавочник, подойдя к полке с сувенирами, снял маленькое берестяное каноэ с надписью «Летние воспоминания» на борту.
Стюарт придирчиво осмотрел его:
– Оно не течет?
– Славное каноэ. – Лавочник выпрямил ему бок, разгладив его пальцами. – Обойдется в семьдесят пять центов плюс пенни налогу.
Стюарт расплатился, потом заглянул внутрь и заметил, что весел нет.
– А как насчет весел? – спросил он как можно более деловитым тоном.
Продавец порылся среди сувениров, но весел не нашел, перешел к полке с мороженым и вернулся в двумя картонными ложечками, какими едят мороженое на пикниках. – Отлично сойдут за весла, – сказал он.
Стюарт с отвращением взял ложечки.
– Возможно, они и сойдут, – заметил он, – но я бы не хотел встретиться с индейцами, имея в качестве оружия только эти штуки.
Лавочник вынес из лавки каноэ и весла и поставил на тротуар. Ему любопытно было, как дальше поступит миниатюрный гребец. Но Стюарт ни минуты не колебался: вынув из кармана бечевку, он прикрутил весла к банкам, легко взвалил каноэ себе на голову и преспокойно зашагал прочь, будто заправский канадский проводник. Он очень гордился своим умением управляться с лодками и любил покрасоваться.
К тому врмени как Стюарт добрался до своего лагеря на реке, он очень устал и взмок. Он спустил на воду кано, но тут его ждало страшное разочарование – каноэ протекало, да еще как! Бересту на корме стягивал шнурок, вода просачивалась сквозь шов, и за неколько секунд лодку наполовину затопило.
– Прокльтье! – воскликнул Стюарт. – Меня надули! Заплтить семьдесят шесть центов за настоящее индейское каноэ и обнаружить, что оно течет! Проклятье, проклятье! – бормотал он.
Вычерпавзоду из каноэ, он вытянул его на берег и приступил починке. Он понимал, что не может посадить Гениетту в дырявую лодку, ей это не понравится. Как ни устал Стюарт, но он влез на ель и собрал немножко смолы. Смолой он залепил шов
Весь вечер Стюарт провозился с лодкой, укладывая балласт, заделывая швы и приводя судно в полную боевую готовность к завтрашнему дню. Он ни о чем думать не мог, кроме свидания с Генриеттой. Вечером он взял топор, свалил одуванчик, и остановил течь. Но каноэ все равно оказалось неисправным суденышком. Не имей Стюарт такого опыта в гребных делах, не миновать бы беды. Даже для сувенирной лодка была чересчур вертлява. Стюарт натаскал с берега к воде камней и загрузил в каноэ балласт, сделав его устойчивым. Теперь оно шло ровно. Стюарт приладил к задней скамье спинку так, чтобы Генриетта могла при желании откинуться и свесить руки в воду. Он даже соорудил подушку на сиденье, обвязав охапку мха носовым платком. Затем он погреб немного, чтобы попрактиковаться. Он досадовал, что весла у него всего лишь картонные ложки, – но что поделаешь? Волновало его теперь одно: заметит ли Генриетта или нет, что весла – жалкие ложечки для мороженого, вскрыл банку ветчины и поужинал ветчиной с одуванчиковым молоком. После ужина он прислонился к папоротнику, взял в рот кусочек смолы и долго сидел так, мечтая и жуя жвачку. Он в мельчайших деталях рисовал себе завтрашнюю прогулку на лодке. Сидя с закрытыми глазами, он представлял, как будет выглядеть
Генриетта на тропке, ведущей к воде, как спокойно и безмятежно будет струиться в сумерках река, каким изящным будет казаться каноэ, вытянутое на берег. Стюарт пережил в воображении каждый миг этого вечера вдвоем. Вот они подплывают к большому листу кувшинки, и он помогает Генриетте высадиться на лист, чтобы немножко отдохнуть на нем. Стюарт, который заранее позаботился надеть под брюки купальные трусы, ныряет в прохладную речку. Он неутомимо плавает кролем вокруг листа, а Генриетта восхищенно любуется его искусством. Представив себе этот эпизод, Стюарт зажевал быстрее.
Внезапно он открыл глаза и сел прямо. Он вспомнил про оставленное письмо и испугался: а вдруг оно не дошло? Письмо было крохотное и вполне могло затеряться. Это предположение повергло Стюарта в волнение. Но постепенно мысли его вернулись к реке. Пока он лежал, на другом берегу начал кричать козодой, сгустилась темнота, и Стюарт заснул.
На другое утро рассвет был хмурый. Стюарту понадобилось съездить в город, чтобы сменить в машине масло. Он спрятал каноэ под большим листом, накрепко привязал его к камню и отправился по делам, размышляя по дороге о Генриетте и мечтая, чтобы погода исправилась. Небо было облачное.
Из города Стюарт вернулся с головной болью. Оставалось лишь надеяться, что до пяти вечера го-лова пройдет. Он еще никогда не катал девушек на каноэ и теперь нервничал. Всю середину дня он то валялся на земле, то примерял рубашки, то расчесывал усы. Только он надевал свежую рубашку, как выяснялось, что она уже промокла под мышками – Стюарт потел от волнения. Приходилось опять переодеваться. Первую чистую рубашку он надел в два часа, вторую – в три, третью – в четверть пятого. Эта возня заняла большую часть дня. По мере приближения назначенного часа Стюарт нервничал все больше и больше. Он беспрестанно смотрел на часы, поглядывал на тропу, приглаживал волосы, говорил сам с собой и бессмысленно суетился. В воздухе появилась сырость, Стюарт не сомневался, что пойдет дождь. А вдруг дождь начнется как раз, когда появится Генриетта Эймс? Стюарт прямо не представлял, что тогда и делать.
