допустить декомпрессионного повреждения тканей слепца, способно обезвредить ВСОЖ, но скорее – убить его.
– Это будет самое последнее, что мы попытаемся сделать, – решительно заявил Конвей.
В ситуации первого контакта действовали очень строгие правила. Трудно было наверняка заключить, что существо, ведущее себя злобно и агрессивно, непременно является неразумным.
– Понимаю, понимаю, – откликнулась Мерчисон. – И думаю, вам интересно будет узнать, что ФСОЖ был на последнем сроке беременности. В этом состоянии особи большинства видов, невзирая на степень интеллектуального развития, впадают в излишнюю эмоциональность и агрессивность, если думают, что их нерожденному младенцу грозит опасность. Может быть, именно поэтому ФСОЖ вырвался из клетки. Кроме того, слепец ни за что не смог бы убить ФСОЖ, если бы нижняя часть тела последнего не была ослаблена на фоне близости родов.
– Учитывая состояние самки ФСОЖ и те избиения и ранения, которым она подвергалась… – начал Конвей.
– Я не сказала, что это самка, – вмешалась Мерчисон. – Хотя это возможно. Во многом эта форма жизни интереснее, чем слепцы.
– Рассказали бы лучше побольше о разумных слепцах! -буркнул Конвей. Наступила пауза, нарушаемая только шипением в наушниках. Конвей тут же извинился: – Не обращайте на меня внимания, пожалуйста. Голова трещит ужасно.
– У меня тоже, – заметил распластавшийся на полу Флетчер. – Наверное, это от этого жуткого шума и вибрации. Если у доктора голова болит хотя бы наполовину так сильно, как у меня, вы должны его простить, мэм. Не могли бы вы приготовить для нас какие-нибудь подходящие таблетки…
– Буду третьей, – усмехнулась Мерчисон. – У меня тоже голова раскалывается, а ведь я только несколько минут слушала эту какофонию. Но у меня для вас не слишком приятная новость: против головной боли лекарства бесполезны.
Как только она прервала связь, Флетчер обеспокоенно проговорил:
– А вам не кажется, что это странно: у троих людей, побывавших внутри этого корабля, разболелась голова…
– У нас в госпитале, – прервал его Конвей, – есть поговорка насчет того, что психосоматические боли заразны и неизлечимы. Мерчисон проверила здешний воздух на токсичность и зараженность микробами. Все чисто. Наша с вами головная боль может быть результатом волнения, напряжения и комбинации целого ряда психологических факторов. Но голова болит у всех троих, так что скорее это все-таки следствие воздействия шума и вибрации в этом коридоре, так что вы сразу поставили верный диагноз. Простите, что я заговорил о головной боли.
– Если бы вы о ней не заговорили, – усмехнулся Флетчер, – заговорил бы я. Это жутко неприятно и очень мешает сосредоточиться на этих…
Тут его снова прервали.
– Говорит Хэслэм, сэр. Мы с Ченом закончили картирование звуков и вибрации. Они распространяются узкой полосой, шириной не более двух метров, что соответствует размерам участка коридора, который вы именуете клеткой. Коридор этот идет по окружности и заканчивается дугой, внутри которой находится отсек управления. Но это еще не все, сэр. Коридор пересекает ту территорию, где находятся двое уцелевших существ.
Флетчер глянул на Конвея и процедил сквозь зубы:
– Мне бы только отключить эту механическую камеру пыток, или что это еще может быть такое… и тогда… мы, может быть, сумели бы протиснуться по ней… к оставшимся в живых… Хотя – нет… если она вдруг заработает опять в то время, когда кто-то будет внутри, то его там забьет и исколет насмерть. – Капитан обратился к Хэслэму: – Еще что-нибудь?
– Ну, сэр… – уклончиво проговорил Хэслэм. – Уж и не знаю, значит это что- нибудь или нет, но у нас с Ченом тоже головы болят.
Наступила продолжительная пауза, в течение которой капитан и Конвей размышляли о причине головной боли у двоих офицеров с «Ргабвара». Эти двое внутрь корабля не входили, к обшивке прикасались лишь время от времени, да и то подошвами или перчатками. И подошвы и перчатки помимо магнитных устройств были снабжены электроизоляцией и слоем материала, смягчающим механическую вибрацию. Кроме того, звуки в вакууме не распространялись. Конвею насчет того, почему у Чена с Хэслэмом разболелись головы, в голову ничего не приходило. А вот капитану – пришло.
– Доддс, – неожиданно обратился Флетчер к офицеру, оставшемуся на «Ргабваре», – проверьте-ка еще раз, не исходит ли от корабля радиационное излучение. Вероятно, его не было до тех пор, пока я не начал нажимать на кнопки. А также проверьте, нет ли опасного излучения со стороны близлежащего звездного скопления.
Конвей одобрительно кивнул, но капитан этого не увидел. Флетчер лежал на полу, просунув руку в щель и пытаясь справиться с чужими кнопками. Нажатие на любую из них могло привести к чему угодно – очередному выключению света или выбросу звездолета в. гиперпространство. При этом капитан страдал от головной боли, которая, конечно же, мешала думать, и все же он думал, и думал логично. И тем не менее, как вскоре сообщил Доддс, никакой радиации от корабля не исходило, и ниоткуда поблизости тоже. Конвей и Флетчер снова призадумались, и тут голос подал Приликла.
– Друг Конвей, – сказал эмпат, – я не хотел торопиться с этим сообщением, поскольку не был уверен в своих ощущениях, но теперь в этом нет сомнения. Состояние обоих существ быстро улучшается.
– Спасибо, Приликла, – ответил Конвей. – Значит, у нас немного больше времени для того, чтобы придумать, как их спасти. – Взглянув на Флетчера, он добавил: – Но откуда оно взялось, это внезапное улучшение?
Капитан скосил глаза на коридор-клетку, на яростно скачущие и раскачивающиеся металлические прутья и пробормотал.
– А вот с этой дрянью это никак не может быть связано?
– Понятия не имею, – отозвался Конвей, облегченно улыбаясь и радуясь тому, что шансы спасти уцелевших существ возросли. – Но конечно, от такого шума и полумертвый проснется.
Капитан одарил Конвея неодобрительным взглядом. Он в сложившейся ситуации явно ничего смешного не видел и проговорил с полной серьезностью:
– Я проверил и перепроверил все плоские выключатели, до которых смог дотянуться. Слепцы могут пользоваться только этим типом выключателей, нажимая на них мозолями, расположенными на спинах. Ни на что прочее у этих мозолей не должно хватить силы и угла атаки. Но вот теперь я обнаружил нечто вроде рычага длиной в несколько дюймов. Эта штука заканчивается рукояткой в виде полого конуса. Вероятно, в этот конус слепцы могут просовывать свой рог или жало. Рычаг наклонен под углом в сорок пять градусов к месту своего прикрепления, и только под этим углом его можно опустить, что я и намерен сделать.
На всякий случай – мало ли что – нам лучше загерметизировать шлемы, – добавил Флетчер, опустил лицевую пластину и натянул на руку перчатку, после чего уверенно просунул руку в щель – видимо, он хорошо запомнил, где рычаг.
Вся механическая активность в коридоре внезапно прекратилась. Тишина оказалась настолько полной, что Конвей вздрагивал от любого звука, возникавшего, когда кто-то из оставшихся снаружи передвигался по обшивке. Капитан, улыбаясь, поднялся на ноги и поднял лицевую пластину.
– Уцелевшие существа – в другом конце коридора, доктор, – сказал он и тут же добавил: – Если, конечно, мы сумеем до них добраться.
Но оказалось, что протиснуться между острыми кольями совершенно невозможно. Даже тогда, когда капитан снял скафандр и попробовал пробраться через клетку без него, он
