второй конюший спустил на него Короля Бана с противоположной стороны. Он еще сохранял численное превосходство, но твердость утерял окончательно. «А! — сказал он герцогу Камбенету, — значит, быть нам побежденными». Предполагается даже, что он заплакал «от жалости и сострадания».
Сам Карадос был повергнут наземь, а полк его рассеян. Атаки Артура заставили отступить шестерых королей. Лот с дивизией короля Морганора развернулся, чтобы сдерживать Короля Бана, ударившего ему во фланг.
Удержись дневной свет еще на час, и с мятежом было бы покончено в тот же день. Но солнце село, спасая Древний Люд, а луны о ту пору не было. Артур отозвал свое войско, справедливо решив, что мятежники деморализованы, и дозволил своим воинам отоспаться — с теми удобствами, какие способны были предоставить им доспехи, — выставив немногих, но бдительных часовых.
Изнуренная армия его врагов, всю предыдущую ночь проигравших в кости, и эти ночные часы проводила без сна, не выпуская из рук оружия и держа военные советы. Как и во всех армиях горцев, когда-либо вторгавшихся в Страну Волшебства, командиры ее не питали доверия друг к другу. Они ожидали новой ночной атаки. Пережитое вселило в них страх. Они разошлись во мнениях касательно капитуляции и необходимости дальнейшего сопротивления. И лишь перед самой зарей Король Лот сумел настоять на своем.
По его приказу остатки пеших полков были отогнаны в сторону, словно скот, — блуждать по лесу или уносить голые ноги куда придется. Рыцарям же предстояло сбиться в одну фалангу, дабы отражать атаки, а всякого, кто после этого побежит, следовало расстреливать на месте за трусость.
Утром, почти перед тем как они построились, Артур вновь обрушился на них. В соответствии со своей тактикой, он выслал на них для начала малый отряд, всего в сорок копий. Эти люди, ударная команда отборных рыцарей, возобновили атаки, прерванные накануне вечером. Раз за разом они налетали легким галопом, прорывали вражеские ряды или смешивали их и, перестроившись, возвращались. Упорствующее подразделение врага под их натиском подавалось назад, угрюмое, обескураженное, утратившее боевой дух.
В полдень трое союзных королей всеми своими силами нанесли завершающий удар. На миг все с громовым шумом смешалось, взвились на воздух поломанные копья, и пока они возвращались, кони месили воздух копытами. Вопль сотряс лес. И затем над истоптанной травой со следами копыт и разбитым дерном, с обломками оборонительного оружия, повисла неестественная тишина. Какие-то всадники ехали по траве, бесцельно, как на прогулке. Но никаких упорядоченных следов гаэльского рыцарства видно уже не было.
Мерлин повстречал Короля, когда тот возвращался верхом из Сурхота, — волшебник выглядел усталым, он тоже еще не сходил с коня На нем была кольчуга без рукавов — доспех пехотинца, — которую он вытребовал себе перед битвой. Он сообщил, что пешие кланы просят о капитуляции.
13
Несколько недель спустя Король Пеллинор сидел со своей нареченной на вершине утеса, освещенного сентябрьской луной, и смотрел на море. Вскоре им предстояло отправиться в Англию и там пожениться. Рука Короля обвивала ее талию, а ухо прижималось к ее макушке. Окрестного мира они не замечали.
— Но Дорнар такое забавное имя, — говорил Король. — Понять не могу, как это ты до него додумалась?
— Да ведь это ты придумал его, Пеллинор.
— Я?
— Да. Агловаль, Персиваль, Ламорак и Дорнар.
— Они будут как херувимы, — с жаром сказал Король. — Как херувимы! А что такое херувимы?
Древний замок высился среди звезд у них за спиной. Еле слышные крики доносились с верхушки Круглой Башни, где Груммор и Паломид пререкались с Искомой Зверью. Она по-прежнему любила своего самозванца и по-прежнему держала замок в осаде — снятой всего на несколько часов в тот день, когда Лот воротился домой со своей разгромленной армией. Английские рыцари очень удивились, узнав, что все это время они пребывали с Оркнеем в состоянии войны, однако что-либо предпринимать по этому поводу теперь было уже поздновато, ибо война закончилась. Теперь все сидели внутри, мост постоянно был поднят, а Глатисанта возлежала в свете луны у подножия башни, и голова ее отблескивала серебром. Убивать ее Пеллинор отказался.
Как-то после обеда вдруг объявился Мерлин, шедший пешком на север с рюкзачком вроде ранца и в паре чудовищных башмаков. Он был гладок, бел и весь сиял, словно угорь, приготовляющийся к свадебному путешествию в Саргассово море: близилось время Нимуи. Но он оставался все таким же рассеянным и никак не мог припомнить одной вещи о которой обязан был рассказать своему ученику, а потому историю местных затруднений слушал вполуха.
— Прошу прощения, — кричали они со стены, пока волшебник стоял снаружи, — это насчет Искомой Звери. Королева Лоутеана и Оркнея страшно гневается из-за нее.
— А вы уверены, что из-за нее?
— Определенно, дорогой друг. Видите ли, она нас держит в осаде.
— Мы с ним переоделись в некое подобие Зверя, уважительный сэр, — жалобно голосил сэр Паломид, — и она увидела, как мы входим в замок. Налицо признаки, э-э-э, пылкой привязанности. Теперь эта тварь не уходит, потому что верит, что ее самец сидит внутри, и оттого опускать мост крайне небезопасно.
— А вы бы лучше объяснили ей все. Вышли на укрепления и объяснили, что она ошибается.
— Думаете, она поймет?
— В конце концов, — сказал волшебник, — это же волшебный зверь. Так что дело вполне возможное.
Но ничего из их объяснений не вышло. Она глядела на них так, словно подозревала их во вранье
— Послушайте, Мерлин. Постойте, не уходите.
— Мне пора, — отвечал он рассеянно. — Я должен что-то где-то сделать, но только не помню — что. А пока мне следует продолжать мой поход. Я должен встретиться в Северном Хумберланде с моим наставником Блейзом, чтобы мы могли занести сражение в хронику, потом нам предстоит немного понаблюдать диких гусей, а после этого, — нет, не могу припомнить.
— Но Мерлин, Зверь не хочет нам верить!
— Не обращайте внимания, — голос его оставался неуверенным и тревожным. — Не могу останавливаться. Простите. Извинитесь за меня перед Королевой Моргаузой, ладно? И скажите, что я справлялся о ее здоровье.
Он приподнялся на носки и начал вращаться, намереваясь исчезнуть. Не так уж и много ходил он пешком в своем пешем походе.
— Мерлин, Мерлин! Погодите немного!
На миг он снова возник и спросил раздраженно:
— Ну? В чем дело?
— Зверь не поверила нам. Что же нам делать? Он нахмурился.
— Примените психоанализ, — сказал он наконец, вновь принимаясь вращаться.
— Но подождите же, Мерлин! Как его применять-то?
— Стандартным методом.
— Да в чем же он состоит? — в отчаянии закричали они.
Мерлин исчез совсем, но голос его еще задержался в воздухе.
— Просто выясните, что ей снится, ну, и так далее. Объясните ей простые факты жизни. Только не увлекайтесь слишком идеями Фрейда.
Вот после этого Груммору с Паломидом и приходилось лезть вон из кожи — оттеняя счастье Короля Пеллинора, не желавшего возиться с пустяковыми проблемами.
— Так вот, понимаешь, — надрывался сэр Груммор, — когда курица сносит яйцо.
И сэр Паломид, перебивая его, лез с объяснениями касательно пестиков и тычинок.
Внутри замка, в королевском покое Дозорной Башни, лежали в двойной кровати Король Лот и его супруга. Король спал, утомленный усилиями, которых требовало от него писание военных мемуаров. Да и не
