Арнольд-старший уселся в мягкое кресло напротив гостьи и неспешно поднес к губам чашку с кофе, словно подбирая в уме самые ранящие, самые обидные слова. Воцарилось зловещее молчание, куда более пугающее, чем поток оскорблений.
— Не могу поверить, что вы способны на подобную глупость, — начал Джет тихо. Жесткий взгляд его ранил, словно гранитная крошка. — И вы называете себя матерью? Любящей матерью? Рискуете здоровьем и жизнью ради нескольких тысяч фунтов? Ну и о чем вы думали, прыгая с самолета на высоте двух тысяч футов? Вы же разбиться могли!
Ах, вот в чем дело! Он прознал про прыжок с парашютом! Плечи молодой женщины словно бы овеял бодрящий ветерок: Лисса заново переживала упоительный экстаз полета. Вслух же она каким-то чудом выдавила из себя хриплый ответ:
— Вы копались в моей личной жизни. Опять разнюхиваете, выслеживаете, высматриваете! Да как вы посмели?!
Осуждающий безапелляционный тон Арнольда-старшего рождал в душе Лиссы безнадежное ощущение вины. Джет прав, она и впрямь рисковала жизнью, но в ту пору это казалось ей отличной идеей.
— А вы чем занимаетесь? Разнюхиваете, выслеживаете, выискиваете подходящие места, приглядываетесь к чужим домам, чтобы впоследствии снять их в очередном фильме!
К ее щекам прихлынула кровь.
— Это моя работа, — отрезала молодая женщина. — Подбор и умелое использование натуры — искусство само по себе.
— А прыжки с парашютом — тоже искусство?! — рявкнул Джет. Редкий талант у него забираться прямо в душу! — А если бы вы погибли или покалечились?
— Но этого же не произошло. — Лисса нервно сцепила пальцы. — Откуда вы узнали? И ваше ли это дело?
— Все, что касается вас и Бетани, касается и меня.
— Ничего подобного. Я вполне в состоянии позаботиться о Бетани, да и о себе тоже. Вы нам не нужны.
— РАС! — объявил Арнольд-старший. Зловещая аббревиатура прозвучала словно гром среди ясного неба. — После того ужасного приступа я постарался узнать о рефлекторном анаэробном синдроме как можно больше. Бетани казалась тогда такой несчастной и беспомощной, мне хотелось хоть чем-то помочь ей. Вы не представляете себе, что я пережил в тот момент. Мог ли я сидеть сложа руки? Теперь я знаю о ее болезни все, что мне нужно, и очень многое — о вас.
— Тем более вы не смеете ни в чем упрекать меня, — заявила Лисса.
— Позвольте вам напомнить, что вы мне горло готовы были перегрызть, когда я принял чек от Грега Вильсона за разрешение снять Холлоу-хаус. — Джет с трудом удерживался от искушения повторить завуалированные угрозы Грега в адрес Лиссы. — Да, он заплатил мне, и я принял деньги. Но чек был выписан как целевой взнос на исследования РАСа. Когда я связался с национальным комитетом, который финансирует исследования, и попросил, чтобы взнос был записан на имя Бетани, мне рассказали про ваш прыжок и про спонсорскую программу. Мотивы ваши мне понятны, но я до сих пор не могу поверить, что вы настолько безрассудны.
Глаза Джета так и впивались в нее. Здесь командовал он, сил для сопротивления у нее не оставалось.
— Спасибо. Взнос на исследование РАСа — достойное дело. Но я-то не могу взять да и выписать чек! Я сделала то, что в моих силах, и получила кучу денег, — защищалась Лисса, голос ее то и дело срывался.
Опять дождь пошел… Какой, однако, дождливый октябрь! Ливень барабанил в окна, словно у порога топали крошечные ножки, требуя, чтобы им отворили…
— А если бы вы покалечились или даже погибли… Помогло бы это вашей дочери?
Лисса с трудом сдерживала негодование.
— У меня не было выбора! Я не располагаю миллионами, и свободного времени у меня тоже нет, чтобы устраивать благотворительные базары и чаепития. Спонсорская программа — надежный и быстрый способ достать необходимую сумму. Прежде чем прыгнуть с самолета, я долго тренировалась на земле, брала уроки у инструктора! Я знала, что делаю.
Джет передернулся, словно от боли. Услужливое воображение нарисовало страшную картину: бездыханное тело Лиссы, распростертое на земле, смятое, покалеченное при падении. Ужас при одной мысли о том, что она ранена, могла пострадать, выводил его из душевного равновесия. Она же хрупкая, словно полевой цветок на ветру, эфемерная, словно пыльца…
— Все проявили редкую щедрость, — продолжала тем временем Лисса. — Исследования нужно начать уже сейчас, в этом году, чтобы они принесли Бетани реальную пользу. Девочка не может ждать десять или двадцать лет.
— Ваша самоотверженность достойна восхищения, но прыгать с самолета, с высоты тысячи футов… — Джет провел рукой по лицу, отгоняя навязчивую мысль… Вот она летит по воздуху, и только шелковый купол служит границей между жизнью и смертью. Арнольд-старший изменился в лице, глаза его вспыхнули.
— Я и в самом деле испугалась сначала, — призналась Лисса, вспоминая ужасный момент перед самым прыжком. — Но как только парашют раскрылся и я поняла, что парю в воздухе, я пережила восхитительные, незабываемые ощущения, словно полет во сне!
Одним молниеносным движением Джет оказался рядом и завел ее руку назад в болевом захвате.
— Пообещайте мне никогда больше этого не делать, — потребовал Арнольд-старший, не позволяя гостье встать.
В голосе его слышалась еле сдерживаемая тревога. И снова она ощутила это нелепое радостное чувство, чувство причастности к нему, принадлежности этому мужчине. Она глубоко вздохнула. Глаза ее сияли: прикосновение Джета придавало молодой женщине новые силы, пробуждало волю к жизни. Их сердца бились в унисон, души сливались в единое целое, и желанное тепло этой близости захватило Лиссу врасплох. Мысли внезапно прояснились. Неужели… неужели Джет чувствует то же самое? Да нет, вздор… Он думает только о благе сына, о Бетани.
— Я ничего не могу обещать, — пробормотала молодая женщина не без горечи. — И вы меня не заставите.
— Не заставлю?
Лисса покачала было головой, но он, освободив ее руку, заключил ее лицо в ладони. Невероятным усилием воли молодая женщина подавила в себе страстное желание ответить на ласку его прикосновения. Отсвет пламени ложился на темные волосы, высвечивая седые пряди, добавляя в них серебра. Руки Лиссы независимо от ее воли погладили непокорный ежик волос, наслаждаясь их мягкостью. Ах, если бы прижать эту голову к груди, всей кожей ощутить блаженное прикосновение! Губы молодой женщины приоткрылись.
Лисса услышала стон, стон из ниоткуда. Кто исторг его, Джет или она? А дождь все шумел на заднем плане, словно хор греческой трагедии, неумолимо и настойчиво заглушая яростное биение ее сердца.
Ей захотелось закричать: «Это нечестно!» Но часть ее души умоляла: «Продолжай. Целуй меня, прикоснись ко мне, делай все, что захочешь». Пальцы Джета ласкали бледную прозрачную кожу, вычерчивали контур карминно-розовых губ.
Но едва Лисса решила, что больше этого не вынесет, Джет впился в ее губы жадным поцелуем, стянул с кресла и бросил на ковер перед камином. И рухнул на нее. Лисса ощутила желанную тяжесть его тела. Она задохнулась. Джет оперся на руки, по-прежнему не отрываясь от ее губ. Властный, опьяняющий поцелуй кружил голову, заставляя забыть обо всем на свете.
Джет стал гладить ее плечи, требовательные пальцы перебирали светлые волосы. Он отчаянно старался удержать остатки здравого смысла, но здравый смысл стремительно отступал перед безумием желания. Джет мечтал привлечь ее к себе, скользнуть между ног, но он знал, что это невозможно. Ставки слишком высоки. Пальцы мужчины упоенно ласкали мягкие груди, раздувая бушующее в нем пламя, готовое вырваться из-под контроля. Джет вздрогнул: уже много лет он не испытывал ничего подобного. А теперь
