Долли никогда не работала. Денег, вырученных за картины Андре, хватало на нехитрую провизию, новые кисти и краски, а местные жители с радостью снабжали художника полотном, чтобы он создавал свои красочные произведения. Не думая о нарядах и безделушках, Долли охотно донашивала платья матери. Если она вдруг располнеет, их всегда можно расставить. Так что же еще нужно для полного счастья?
В свои семнадцать лет Долли была тоненькой, изящной девушкой с вечно смеющимися зелеными глазами, и полнота ей не угрожала — по крайней мере в обозримом будущем…
Заметив, что от кокосовых пальм к ней направляется высокий мужчина, Долли со всех ног устремилась к нему, отбросив со лба непослушные волосы. Оказавшись в его объятиях, она прижалась к широкой груди.
— Я боялась, что ты не придешь! — задыхаясь, воскликнула Долли. — Я жду тебя целую вечность.
— Ах ты, маленькая обманщица! Я прекрасно видел, как ты перепрыгнула через дюну.
— Почему ты не ждал меня здесь, на берегу?
— Ну, кому-то надо и работать, не всем же бездельничать.
— Твой отец — чудовище! Ненавижу его! Он заставляет тебя слишком много трудиться.
Пожав плечами, Рувим Эрл рассмеялся. Это был красивый юноша, с пышной темной шевелюрой, высокими скулами и ярко-синими глазами, напоминающими океанские глубины.
— Не глупи, Долли. У нас очень большая плантация, да еще и фабрика в придачу. Сами собой дела не делаются. К тому же если мы не уследим, обезьяны скоро сожрут весь тростник. — Рувим улыбнулся и подмигнул ей. — Между прочим, когда в один прекрасный день я наконец стану фабрикантом и состоятельным плантатором, ты, надеюсь, не огорчишься. Так что оставь пустые разговоры, маленькая кокетка, лучше позволь мне поцеловать тебя.
Не разжимая объятий, влюбленные опустились на песок под пальмами, и широкие листья скрыли их от любопытных глаз. Рувим еще крепче прижал Долли к своей груди и склонился к ее губам, дарившим ему столько наслаждения.
Едва ладони Рувима легли на нежную грудь Долли и он ощутил биение ее сердца, в нем вспыхнуло желание. Как податливо ее гибкое тело, какой чудесный аромат исходит от загорелой кожи!.. Губы Рувима скользили по лицу Долли, потом по нежной шее спустились к обнажившемуся плечу… Нет, нужно немедленно остановиться, иначе он умрет от неутоленного желания!
Застонав, Рувим перекатился на спину и невидящими глазами уставился в безоблачное небо. Он был влюблен в Долли еще с тех пор, как они вместе ходили в школу. Много лет они просто гуляли, весело болтали, подшучивали друг над другом, устраивали заплывы, играли в крикет и изредка посещали вечеринки.
Отношения их были легкими и непринужденными — до того памятного дня, когда он поцеловал ее. С тех пор Рувим не мог обходиться без Долли. Его пожирал неистовый огонь, а внутренний голос постоянно нашептывал: «Возьми эту девушку, обладай ею, подчини себе это своенравное существо». И днем и ночью он думал только о ее нежном теле и о том, как было бы восхитительно слиться с ней…
Долли приподнялась на локте и пощекотала лицо юноши сухой травинкой.
— Почему ты остановился? Ну пожалуйста, целуй меня еще!
— Нет! Ты же знаешь, что, целуя тебя, я начинаю сходить с ума. И вообще, малышка, нам не следует больше встречаться вот так, тайно от всех.
Взгляд Долли скользнул по его бедрам, а следом потянулась и рука. Брови девушки изумленно взметнулись, но Рувим оттолкнул ее.
— Не трогай меня! — сердито воскликнул он. — Ты что, ничего не понимаешь?
— Ничего, совсем ничего, — потупившись, согласилась Долли. Лицо ее омрачилось. — От кого мне узнать, ведь мама умерла… Прошу тебя, Рувим, скажи, что я сделала не так. Мне плохо, когда ты на меня злишься.
Слезы навернулись на ее глаза, а этого Рувим уже не мог вынести. Крепко прижав Долли к себе, он осушил губами ее длинные ресницы, нежно поглаживая волосы и лицо. Желание медленно покидало его. Вернув лямку сарафана на надлежащее место, он ласково проворковал, будто одевал ребенка к воскресной службе:
— Ну вот, сейчас ты снова будешь аккуратной девочкой. Ах ты, моя красавица!
Временами Рувим действительно испытывал к Долли странное чувство: ему казалось, что он общается с очаровательным несмышленым ребенком. Однако, как знать, долго ли ему удастся противостоять неистовой страсти?..
Не в силах отвести глаз от портрета, Кира долго стояла возле него и постепенно прониклась ощущением, что между ней и Долли существует какая-то неведомая связь. Может, это ее бабушка? В лице девушки было что-то знакомое. В душе Киры даже шевельнулось смутное и тревожное чувство, будто она со стороны смотрит на себя. Когда-то очень давно Тамара назвала ей имя бабушки — вроде бы Долли… Или это ей только почудилось? Ведь она была еще совсем маленькой.
Покинув музей художника, Кира продолжила свой путь, рассеянно глядя по сторонам. Некоторые дома пострадали от разрушительных ураганов и теперь превратились в полусгнившие руины, поскольку обитатели давно покинули их. Здания из бетона, построенные в колониальном стиле, выглядели вполне современными. Они стояли на крепком фундаменте, а к парадному входу вели высокие лестницы: это позволяло избежать затопления во время сезона дождей.
Бессознательно отмечая все это, Кира старалась вспомнить, что же все-таки рассказывала ей мать, однако за давностью лет слова Тамары словно подернула туманная дымка. Между тем, желая узнать правду, Кира не хотела сдаваться.
Глава 4
Вдыхая пряные ароматы цветов и наслаждаясь ими, Кира никак не могла избавиться от печали, овладевшей ее душой с того момента, как она увидела портрет юной Долли. Цветы были повсюду, куда ни кинь взгляд, — гибискусы, дикие орхидеи, нежнейшие бувардии, фантастическое разнообразие лилий, — и все это полыхало алым, синим, фиолетовым, бордовым, золотым. Даже не верилось, что совсем недавно перед ней были только монотонные, серые краски мрачного Лондона!
С подветренной стороны, недалеко от пляжа, Кира заметила несколько деревьев, к стволам которых были прибиты деревянные дощечки с надписями: «Зеленые яблоки. Не рвать. Опасно для жизни».
Ветви яблонь гнулись под тяжестью странной формы плодов, чем-то похожих на мелких крабов.
Пробегавший мимо мальчишка увидел, что Кира остановилась перед яблонями, и объяснил:
— Это не кушать. Будет очень плохо. Они делают живот больным.
— Спасибо, — улыбнулась Кира. — Я не стану их есть.
Несколько раз она спрашивала прохожих, как найти Фиттс-Хаус. Люди лишь пожимали плечами, но Кира почему-то поняла, что идет в правильном направлении. Сворачивая из одной тенистой аллеи в другую, она вдруг представила, что гуляет по Лондону, хотя там никогда не было такой буйной растительности.
Бенджамен Рид, президент ассоциации производителей сахара, если и не очень богат, то, во всяком случае, весьма влиятелен. Вероятно, он приобрел здесь землю еще до повышения цен, спровоцированного туристическим бумом. Представив себе огромный колониальный дом с внушительным подъездом и широкой лестницей, Кира нахмурилась, ибо тотчас вспомнила, в каких трущобах жила с больной матерью.
Внезапно девушке показалось, что она нашла нужное место, однако указателя с названием Фиттс-Хаус пока нигде не заметила. На двух квадратных столбах висели железные ворота, покрытые ржавчиной, за ними виднелся запущенный сад со старыми деревьями, цветами и неухоженным кустарником. Извилистая подъездная дорога вела к дому. Стены, выложенные розовыми кораллами, сильно поблекли от солнечных лучей и ливневых потоков.
Широкая лестница уходила под каменную арку. На ступенях стояли терракотовые горшки с экзотическими растениями, а у входа красовались скульптурные изображения то ли волков, то ли собак.
