Факт, что «Цицерон» согласился на зарплату в сто фунтов стерлингов – самую низкую из всех, получаемых им впоследствии за работу в британском посольстве. На собеседовании в английском посольстве он объяснил, что родился на территории нынешней Югославии, однако еще ребенком был увезен в Турцию. Он-де может говорить по-турецки, по-французски, немного по-немецки и гречески, а также читает и понимает по-английски, однако испытывает трудности при разговоре.
Похоже, что служба безопасности британского посольства на пятом году войны несколько небрежно относилась к своим обязанностям. Ведь одного факта, что человек некоторое время работал в германском посольстве, было достаточно, чтобы возбудить подозрения. Однако никаких проверок не проводилось, и летом 1943 года «Цицерон» был принят на должность личного шофера первого секретаря британского посольства. По его собственному признанию, по прошествии очень небольшого отрезка времени он уже начал читать папки с секретными бумагами, которые первый секретарь приносил домой, чтобы заняться ими вечером.
Однако «Цицерон» быстро понял, что если он хочет быть настоящим шпионом, он должен проникнуть непосредственно в британское посольство. Осенью 1943 года у него «появился шанс, который нельзя было упустить». Он узнал, что британскому послу нужен личный слуга. Имея опыт работы у Йенке в той же должности, «Цицерон» считал, что у него достаточная квалификация для того, чтобы стать «джентльменом у джентльмена».
«Цицерон» был человек изобретательный. Он с растущим интересом наблюдал за очаровательной няней, служившей в семье первого секретаря, Марой, которая недавно пережила неудачный любовный роман. Он намекнул тоскующей Маре, что влюбился в нее. И даже пошел дальше, рассказав, что у него есть жена, с которой он давно не живет, и четверо детей, и что он считает, что лучше ему уйти с этой работы шофера первого секретаря, чтобы избежать большого несчастья. Мара, которая не возражала против ухаживаний «Цицерона», запротестовала. Зачем уходить? Он лукаво высказал предположение, что, возможно, неплохо было бы, если бы он сумел стать слугой у посла. Тогда они смогли бы и дальше встречаться, однако не работать в одном и том же доме. Он высказал предположение, что она могла бы замолвить о нем словечко перед своей хозяйкой. Мара так и сделала.
Во второй половине октября «Цицерона» пригласили на разговор к сэру Хью Кнетчбуллу-Хьюгессену. Сэр Хью был сама любезность. Задав несколько вопросов, он сказал «Цицерону», что тот принят и может немедленно приступать к работе. Затем, игнорируя присутствие «Цицерона», посол продолжил обсуждение с первым секретарем важных депеш, только что поступивших из Лондона.
В тот вечер «Цицерон» увидел, как первый секретарь взял из посольства только что поступившие документы, чтобы заняться ими дома. Однако у первого секретаря на вечер была назначена какая-то встреча. И через несколько часов «Цицерон» сфотографировал документы «лейкой», одолженной у знакомых. Первый же документ показал, что риск его был оправдан: в нем приводились подробные цифры о поставках материалов из Соединенных Штатов в Россию в первые два года после заключения соглашения о ленд-лизе. Второй документ оказался протоколом первой встречи конференции министров иностранных дел союзников, которую Молотов, Иден и Корделл Холл провели в Москве.
«Цицерон» обдумал следующий шаг. Он решил подождать следующего утра, когда он переедет в британское посольство. Он обнаружил, что хотя секретные документы надежно охранялись в канцелярии посольства, каждый вечер посол тоже брал самые важные телеграммы, депеши и меморандумы в свою спальню в закрытом портфеле министерства иностранных дел. Поздно вечером или рано утром посол знакомился с этими совершенно секретными документами в постели.
Все, что «Цицерону» было нужно, – это ключ к портфелю сэра Хью. И через несколько дней ему необыкновенно повезло. Сэр Хью, прекрасно сознающий важность этих ключей, обычно носил их в кармане своего халата. Но однажды утром случайно оставил их на прикроватном столике. «Цицерон» не зевал и успел с помощью воска снять слепок с ключей до того, как посол вернулся за ними.
Через несколько часов у «Цицерона» уже были дубликаты всех ключей, и с этого момента он начал систематически шпионить за англичанами. Почти каждый вечер он брал английские документы с грифом «секретно», фотографировал их и возвращал на место, не вызывая у посла ни малейших подозрений относительно того, что происходит. К концу октября у «Цицерона» было уже более пятидесяти фотографий секретных британских телеграмм, меморандумов и депеш, касающихся многих аспектов войны. 26 октября он вышел на контакт с немцами.
Был ли атташе тайной полиции Мойиш так удивлен этим, как он об этом говорил позднее, вопрос открытый, однако нет сомнений, что его поразила сумма, запрошенная «Цицероном» – 20 000 фунтов стерлингов наличными. Мойиш стал было возражать. «Цицерон» тут же прекратил торговлю и показал пальцем на расположенное поблизости советское посольство. Русские были бы только рады заплатить ему любую цену, чтобы иметь возможность читать секретные английские документы.
«Цицерон» принял уверения Мойиша, что деньги могут быть выплачены только по распоряжению Берлина, и новая встреча была назначена через четыре дня у сторожки в саду германского посольства. Роль шпиона необыкновенно понравилась «Цицерону».
На следующее утро послу фон Папену рассказали о предложении «Цицерона». Он немедленно отправил сообщение нацистскому министру иностранных дел фон Риббентропу, кратко извещая, что слуга британского посла предложил секретные английские документы за 20 000 фунтов стерлингов. В дальнейшем за каждую пленку нужно будет платить по 15 000 фунтов стерлингов. Фон Папен запросил инструкций. Риббентропу понадобилось три дня, чтобы ответить. И вскоре фон Папен получил указание согласиться… «приняв все меры предосторожности». В сообщении также говорилось, что через несколько часов прибудет курьер с 20 000 фунтов стерлингов.
На следующий вечер «Цицерон» проскользнул в сад германского посольства. Мойиш ждал его. «Цицерон» передал ему две пленки микрофильмов и потребовал деньги. Однако немцы – осторожная нация, и Мойиш сначала пересчитал банкноты на глазах у «Цицерона», а потом сказал, что не может отдать деньги, пока пленки не будут проявлены. «Цицерон» принял условие. В темной комнате посольского подвала уже ждал фотограф, и вскоре Мойиш получил первые снимки британских документов. Они были подлинными, исполненными в характерном английском стиле британской дипломатической службы: «От государственного секретаря – Е.П. Послу, Ангора». Никто, кроме англичан, не пользовался этим устаревшим, англизированным названием Анкары!
Мойиш поднялся наверх и молча протянул «Цицерону» 20 000 фунтов стерлингов. «Цицерон» беспечно взял их. И выходя из германского посольства, он лишь прошептал: «Завтра в это же время».
В ту ночь немцы проявили все пленки, полученные от «Цицерона», и утром Мойиш держал в руках более пятидесяти совершенно секретных английских документов, ни один из которых не был более чем двухнедельной давности. Большую часть из них составляли телеграммы из министерства иностранных дел в Лондоне в английское посольство в Анкаре. Самыми сенсационными оказались телеграммы, которыми обменивались Лондон, Вашингтон и Москва по вопросам отношений союзников.
Однако самой неожиданной для немецких дипломатов в Анкаре оказалась телеграмма, вскрывающая степень проникновения авиации Его Величества на территорию официально нейтральной Турции. До этого
