польки. – Ничего не получится, – сказала она рассудительно. – Мы не сможем играть в покер голыми.
Хэл усмехнулся. Он надеялся, что их нагие тела будут отвлекать от игры ее проницательный ум.
– Каждый предмет одежды будет стоить одну фишку. На кон можно ставить один, два, три и более предметов одежды, как бы ты ставила обычные фишки, но их придется снимать и класть в банк.
Розалинда капризно сложила губы, потом кивнула:
– Отлично. А победитель партии вновь облачится в ту одежду, которую выиграет.
Яркий образ нагой Розалинды с картами в руках вмиг поблек, и Хэл скрипнул зубами.
– Чушь! – выпалил он. – Одеваться снова нельзя. Можно делать ставки лишь теми предметами одежды, которые еще на теле. Победителем будет тот, на ком останется последний лоскут.
– Такты хочешь увидеть меня голой? – прошептала Розалинда.
Хэл пожал плечами:
– Боишься проиграть? Конечно, если ты предпочитаешь сыграть во что-то попроще – крибидж, например, или пинокль…
У Розалинды перехватило горло.
– Я не боюсь и буду играть, я выиграю в любой игре из названных тобой.
Хэл поклонился.
– Очень хорошо. Значит, стрит-покер. Можешь раздавать карты.
– Как скажешь. – Розалинда села на кровать. – Сколько карт можно менять?
– Пять пойдет? Нет нужды беречь их для других игроков.
Розалинда кивнула и начала тасовать колоду. Раздав каждому по пять карт, она уставилась на свои с пристрастием профессионала. У Хэла в руке было две четверки, что давало ему твердую основу для начала.
– Ставлю две фишки – часы и цепочку от часов. Плюс мой «кольт» с кобурой в качестве еще одной фишки. – Хэл аккуратно сложил все это на раскладушку рядом с Цицероном, и пес, оглядев вещи, вопросительно уставился на хозяина.
– Три? Очень хорошо. Ставлю часы, часовую цепочку и булавку для галстука. – Розалинда тоже сложила свою ставку рядом с Цицероном. – Сколько карт тебе нужно?
– Три.
Розалинда сдала ему нужное количество и взяла две себе. В новом приобретении ничего полезного не оказалось. Все же его цель состояла не в приобретении одежды, а в том, чтобы пробудить в Розалинде похоть.
– Сюртук и пояс для оружия.
Хэл встал и медленно снял сюртук. Розалинда, глядя на него, сглотнула. Его молодец воспринял это как добрый знак. С такой же медлительностью он снял с себя оружейный пояс, давая ей время представить, что ждет ее за ширинкой.
– Ага. Два моих «кольта» в придачу плюс галстук, чтобы подзадорить.
Хэл притворился, что рассматривает карты.
– Мой жилет.
Сняв жилет, Хэл подумал, что дальше не стоит повышать ставку. Женский аппетит лучше разгорается, когда дамы представляют будущее, а не видят его. Заметив, какими глазами Розалинда смотрит на его грудь, он пришел к выводу, что выбрал правильную тактику.
Она выложила свои карты.
– Пара семерок.
– Они бьют мои четверки, – довольно заметил Хэл.
Он перетасовал карты и сдал. Четыре карты могли положить начало стриту из валетов. Его обдала теплая волна предвкушения.
– Полагаю, твой черед делать ставку, если не хочешь сложиться.
Сверкнув глазами, она встала.
– Сюртук и воротник.
Быстро сняв сюртук, Розалинда уронила его на раскладушку по другую сторону от Цицерона. С воротником пришлось повозиться: он никак не хотел отделяться от мягкой горловины, – но в конце концов Розалинда с ним справилась. Раздеваясь, она ни разу не взглянула на Хэла.
– Сапоги – за две фишки, согласна? Стрельнув в него глазами, она порывисто кивнула. Раздеваясь, Хэл вальяжно согнулся, стянул сапоги и оставил их рядом со своим сюртуком.
– Сколько карт? – спросил он бархатным голосом, стараясь усилить атмосферу сладострастия.
– Три, пожалуйста.
К его радости, единственная карта, которую он взял себе, завершала стрит. Теперь Хэл умиротворенно ждал следующего хода.
– Мои сапоги и носки за две, – спокойно сделала Розалинда свою ставку.
Хэла терзало нетерпение.
– Мои носки плюс подвязки – как две. – Он поднял ставку на одну фишку, торопливо добавив: – Плюс моя рубашка.
Глаза Розалинды стали большими как плошки. Она нервно облизнула губы. Господи, какая же она соблазнительная! У Хэла сжалось сердце и болезненно затвердело в паху.
– Мой жилет.
Ее голос прозвучал сдавленным хрипом. Когда она сняла жилет, сквозь тонкое полотно рубашки стала просвечивать ее грудь с торчащими сосками, и Розалинда густо покраснела, избегая смотреть на Хэла.
– Святые небеса, какая ты красивая, – прошептал он. Розалинда вскинула голову.
– Что?
– Ты красивая, – повторил Хэл. – Разве ты этого не знала?
Она покачала головой, продолжая неподвижно смотреть на него.
– Боже правый, взгляни на себя в зеркало. Высокая, с идеальными формами, а рот способен свести с ума любого мужчину…
– Это ты про меня?
Хэл кивнул. Как может она не понимать этого? Неужели ее жених-кретин не дал ей почувствовать, сколь она неотразима?
– Знаешь, с тобой одно удовольствием разговаривать, – сказал он нетерпеливо.
Розалинда пожала плечами.
– Мужчины обычно не считают ум привлекательным. Вернее, не находят мозги и упаковку интересными в одно и тоже время.
– Не хочешь ли ты сказать, что мужчины либо таращили на тебя глаза, либо разговаривали с тобой, но никогда не делали то и другое одновременно?
Розалинда изогнула губы.
– Точно. Все, кроме Дэвида Резерфорда, который сбежал при первых признаках трудностей.
– Болван. А что касается остальных мужчин, можешь смело выбросить их из памяти, – резко заметил Хэл, отчаянно желая расквасить носы нескольким благовоспитанным ньюйоркцам. – Отныне тебе следует знать, что ты поразительная женщина. У тебя тело Венеры, ум Афины и храбрость Дианы. Как может хоть один мужчина устоять против этого?
– Ты серьезно?
Он покачал головой, стараясь найти способ убедить ее.
– Подразни меня своим телом, и увидишь, как хорошо я играю.
Розалинда склонила голову, Хэл в ожидании затаил дыхание. Оркестр за дверью заиграл медленный вальс, но для него музыка служила лишь средством скрыть то, что происходило в каюте.
– Моя рубашка.
Хриплый шепот Розалинды пронзил его тело, и Хэл на мгновение закрыл глаза. Ему было трудно дышать, словно он долго бежал. В штанах вдруг стало тесно, но все это не имело никакого значения.
Розалинда спустила с плеча одну лямку подтяжек, и он вздрогнул, но тут же взял себя в руки. Вторая лямка сползла вниз, и она вытащила рубашку из брюк.
Из горла Хэла вырвался стон, и Розалинда, улыбнувшись, медленно расстегнула первую пуговицу. У Хэла застучало в висках. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем вторая пуговица вышла из петли. С каждой последующей пуговицей длинные пальцы Розалинды двигались все медленнее, и Хэл с трудом сохранял самообладание. Теперь он вряд ли смог бы назвать свои карты, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Наконец Розалинда стащила с себя рубаху; ее полные груди поднялись и опустились, спелые и готовые. Темные соски ярко выделялись на фоне полотна. Понравится л и ей, если он завладеет ею сзади, чтобы подержать в руках эти пышные сферы?
Хэл застонал. Сможет ли он выдержать еще один круг торгов?
– Ты сказал мне правду, – прошептала она, изучая его лицо.
Хэл фыркнул:
– Кто бы сомневался! Посмотри на меня.
Розалинда опустила взгляд, от чего его плоть затвердела еще больше, превратившись в настоящее орудие пытки.
– Увеличиваю ставку. – Хэл встал и снял брюки. Двумя секундами позже на Цицерона полетело его нижнее белье и он, повернувшись к Розалинде, положил руки ей на бедра, демонстрируя свою боевую готовность.
– О да, – прошептала она. – Ты великолепен и очень-очень правдив. А теперь присядь и позволь мне играть.
Хэл задумался, какой черт дернул его за веревочку, подставив такую форму пытки. Он сел, широко расставив ноги, чтобы снять напряжение в паху.
– Отвечаю, – твердо сказала Розалинда и сняла брюки, потом подштанники. Теперь на ней была одна нижняя рубашка, прикрывшая бедра; под тонким хлопком были видны набрякшая грудь, темные круги сосков, едва приметный след росы на внутренней поверхности бедра…
Хэл чувствовал дразнящий запах ее мускуса, и у него перехватило дыхание. Его плоть изнывала от нетерпения скорее ощутить ее вкус, на кончике выступила капля.
Нетвердой рукой она раскрыла свои карты.
– Три десятки.
– Стрит из валетов.
– Ты выиграл.
Розалинда смахнула каплю пальцем и поднесла к губам. Закрыв глаза, она простонала:
– Соленая и вкусная.
– Откинься на кровать! – прорычал он хрипло.
Она тотчас исполнила то, что он просил, наблюдая за ним из-под ресниц.
– А теперь раздвинь ноги, чтобы я мог увидеть выигрыш.
Она покраснела, но подчинилась. Хэл подошел к ней и легонько погладил внутреннюю поверхность ее бедер. Ее пронзила дрожь, когда он пробежал пальцами по тонким голубым жилкам, и он деликатно ввел в ее складки один палец, потом второй и пощекотал.
Розалинда застонала и изогнулась, уронив назад голову; ее глаза закрылись. В этом положении ее грудь поднялась к нему навстречу, как языческая жертва.
– Красивая, – пробормотал он, пробуя подношение. Нежно лизнув один сосок, Хэл обвел его языком, потом потискал зубами и пососал… Из его горла вырвался стон, и он стал жадно терзать ее плоть, а она билась под ним как дикая кошка.
Когда Хэл переключил внимание на вторую грудь, Розалинда выкрикнула его имя и он взял
