— Осмысливаю, — коротко ответил Анемподист.
И, обернувшись к Рафаилу, протянул ему кубок:
— На, возьми, родимый. Вкусная водичка, благодарствую.
Рафаил резко ударил Анемподиста по ладони. От боли Анемподист разжал пальцы, кубок упал на землю и исчез, рассыпавшись на сотни оранжевых искр.
— Спасибо, дорогой, — сказал Анемподист, сжимая и разжимая пальцы, чтобы утихомирить боль, — только чаевых тебе не будет. Хреновый из тебя официант.
— Не доводи, паскуда, — зашипел Рафаил и многозначительно поводил кулаком у Анемподиста перед глазами.
— Ну, что, осмыслил, остроумец? — спросил Михаил (кубок которого также исчез, но несколько иным способом — растворившись прямо у него в руках). — Вот и Рафаил уже терпение теряет…
— Чего предлагает? — хмуро спросил Анемподист.
— Прекратить все эксперименты! — приказным тоном заявил Михаил. — Немедленно прекратить! Убирайся в Ад, возьми отпуск… Скажешь, что люмпены утомили. А если хочешь подружиться с нами — передай нам материалы по всем своим делам, где ты проводил подобные же эксперименты. И, поверь мне, это очень, очень благоприятно отразится на твоей судьбе и дальнейшей служебной карьере. Если есть идеи по цене — скажи сразу. Мы рассмотрим.
— Бочку нектара и нательный крестик, — предложил Анемподист. — Такая цена устраивает?
— Не понял, — сказал Михаил. — Отказываешься, что ли?
— Не могу я принять ваше предложение, господа хорошие, — ответил Анемподист. — Я ведь с этим клиентом не просто так работаю. Ритуал был…
— Как Ритуал?! Какой?! — подпрыгнул от неожиданности Михаил. — Когда?! Где?! Кто провёл?!!
— Он, — и Анемподист показа пальцем на беззаботно спящего Михалыча. — Спецвызов, отмечен в журнале. Можете сами поверить. Так что до окончания соблазнения я его покинуть не могу. Не имею права. Вы наши порядки сами знаете: один вызов — одна душа. Плюс отчёт.
— Вот ведь козёл сраный! — в ярости бросил Михаил и, изогнувшись, пнул пяткой Михалыча в задницу.
Михалыч замычал спросонья и задрыгал ногами.
— Значит так, дорогой, — вставая, сказал Михаил. — Визит окончен, мы уходим. Но наше предложение, с определёнными корректировками, остаётся в силе. Если хочешь жить тихо и спокойно, и не в приюте для чертей-инвалидов — быстро заканчивай это соблазнение и уходи на дно. И в будущем — без подобных фокусов. А если хочешь иметь жизнь не просто спокойную, а ещё и счастливую — подумай над второй частью нашего предложения.
И, уже отрываясь от земли, добавил:
— Рафаил, забери у него нектар. Недостоин!
И, снова превратившись в светящийся шар, в одно мгновение взлетел и исчез в чёрном, усеянном звёздами небе.
Рафаил, размахнувшись, сильно и резко ударил Анемподиста в живот.
Вскрикнув, Анемподист упал со скамейки и замер, скрючившись от боли.
От удара нектар подскочил вверх, огненной струёй прошёл обратным ходом по пищеводу, влился в рот и, наконец, смешанный с чёрной кровью и слюной, вязкой струёй стёк на землю.
— А от себя я добавлю, — поглаживая кулак, сказал Рафаил, — что от меня ты, сука, точно пощады не дождёшься. И если ты, мразь, в ближайшее время не затихнешь — я тебе лично башку оторву. А я ведь не с каждым чёртом лично занимаюсь. Так что оцени сам, на что ты нарываешься. Я тебя, гадину, в святой воде утоплю!
И, сказав всё это, Рафаил также превратился в шар. И улетел вслед за Михаилом.
Анемподист, отдышавшись, с трудом разогнулся и медленно поднялся. Голова кружилась, внутри всё горело и туман плыл перед глазами.
Безжалостный архангельский свет исчез. И лунный свет также начал меркнуть и исчезать.
Ночь уходила. Небо на востоке светлело.
Анемподист стоял у скамейки и смотрел на Михалыча неотрывно.
Черти не устают. Не спят. Но и им бывает плохо на исходе бессонной ночи.
Ах, если бы и в самом деле была душа, хоть частица её — как бы на ней было муторно.
Впервые бессмертие его показалось ему не просто тоскливой обузой (такое бывало у него и раньше). Новое, особое чувство охватило его.
Почувствовал он себя зверем, ослабленным и затравленным, которому набросили на шею аркан и, потянув, сдавили её и, сдавив, потащили на натянутой верёвке вперёд. Не видно — куда. Шея пряма и не гнётся в охвате страшного аркана. Но самое жуткое — предчувствие. Вполне определённое предчувствие большой, бездонной ямы, в которую и свалят его непременно, вдоволь потаскав на верёвке.
«Что у вас там происходит?» услышал Анемподист по телепатической связи голос дежурного чёрта. «Полночи связи нет. Какая ситуация?»
«Хреновая» ответил Анемподист. «Нападение архангелов».
«Нужна эвакуация?» спросил дежурный чёрт. «Или прикрытие?»
«Пока ничего» ответил Анемподист. «Ещё сутки на окончание операции. Потом я вернусь».
Лёгкий утренний туман бледной дымкой окутал парк.
Михалыч в своих вымокших от вчерашнего фонтана лохмотьях от рассветной прохлады замёрз и потому, против обыкновения, проснулся рано.
Зайдя за скамейку, долго и вдумчиво мочился, периодически бросая взгляд на Анемподиста, словно пытаясь вспомнить, где он видел этого типа и что от него можно ожидать.
Потом Михалыч нащупал где-то под свитером комок расползшихся, мокрых сигарет, долго разглядывал его и, наконец, хрипящим голосом произнёс:
— Ить ётся?
Анемподист щёлкнул пальцами (при этом лицо у Михалыча просветлело, как будто он вспомнил что-то очень, очень приятное и чрезвычайно для него важное) и протянул Михалычу пачку сигарет и зажигалку.
— Зажигалку себе оставь, — сказал Анемподист.
Анемподист был, вообще то, вежливый чёрт и всегда и со всеми здоровался. Особенно по утрам. Но после всего произошедшего и после всех своих переживаний он был так зол на себя, Михалыча, архангелов, руководство и свою работу, что готов был в духе худших средневековых агитгравюр из «Молота ведьм» изрыгать серный дым, богохульные проклятия и просто откровенную матерщину.
Но он был всё-таки вежливый и воспитанный чёрт. Поэтому просто молчал и не здоровался.
Михалыч закурил, закашлялся и, снова обойдя скамейку, сел рядом с Анемподистом.
— А я ведь тебя вспомнил, — сказал Михалыч посвежевшим голосом. — Это ты вчера фонтан у палаток устроил? Ну и въ. бут тебе за это, если узнают…
— Уже въ. бали, — ответил Анемподист. — И знал бы ты, кто именно… Ну, коли вспомнил, пошли.
— Куда это? — несколько оживился Михалыч, вспомнив, видимо, и вчерашнее угощение.
— Дальше соблазняться, — ответил Анемподист.
И подумал:
«Спектакль… Давай доигрывать».
До полудня они бестолково бродили по городу.
Михалыч похмелился (на этот раз, из осторожности, Анемподист дал ему денег на опохмел, чтобы архангелы потом не донесли своему руководству, что он, якобы, отключает у соблазняемых блокировку сознания с помощью всяких инфернальных настоек).
Похмелившись же, Михалыч стал скучен и зануден до крайности.
Он ныл всё время и нёс что-то совершенно невнятное. Взгляд его вновь стал пустым и бессмысленным. Рот его совершенно размяк и время от времени густая слюна свисала с уголка губ.
Только один раз Михалыч оживился и стал хмуриться, морщить лоб и шептать что-то вполголоса.
