– И это – все?! Ну, Сашка, ты даешь стране угля! Господи, я-то думала... Скажите, пожалуйста: уехал в Москву, тебя не спросился. Да мало ли что могло случиться у парня! Может, и правда срочное дело, приедет – объяснит. Скажет: «Здравствуй, милая моя...»
– «... Я тебя дождался!» – мрачно вставила Александра.
– Не перебивай старших! Да, скажет: здравствуй, милая, извини, то-то и то-то... Не смог, мол, предупредить, но только о тебе и думал, люблю, люблю, люблю... И все такое. Но даже если не скажет, то это еще не повод... Послушай, ты мне правда все сказала? У вас в самом деле ничего не было?
– «Ничего не было»! – снова передразнила Саша, не на шутку разозлившись. – Где?! В парке, под кустиком? У тебя, Мелешкина, одно на уме!
– Да лучше уж пусть на уме, чем в... другом месте. Меньше проблем! Чего ты выступаешь, я же просто так говорю, на всякий случай... Нет, Сашок, вот это новость для меня! Сразила, просто сразила наповал. И, главное, целый месяц молчала, тихоня, ни гу-гу! Я бы, наверно, нипочем так не смогла – молчать, что влюблена.
– Иди ты... Ни в кого я не влюблена!
– Рассказывай! Наташка просто умрет, когда узнает. Ладненько, завтра поспрошаю ребят про этого твоего Жемчужникова, разузнаем в подробностях, что за фрукт-овощ. Постой, постой... Ну конечно, теперь я его вспомнила! Видела разок или два, мы же не в этом корпусе занимались. Такой блондинистый, ничего особенного. Кажется, по жизни большое трепло и своего не упустит. Вообще-то тебе лучше держаться от него подальше, это тебе Филимонов верно сказал.
Предательски дрогнувшим голосом Александра перебила подругу:
– А сама говорила: придет... скажет... «люблю»...
– Это я тебя утешала, чтоб не ревела. Послушай, да плюнь ты на этого Борьку, а? Свет клином на нем не сошелся!
Но плюнуть – окончательно! – ей удалось только дня через три-четыре. Особенно быстро пошел процесс излечения, когда Мелешкина нажала на все свои источники и выдавила из них немалое количество информации о студенте третьего курса Жемчужникове.
– Но уж тебе-то, Сашок, этого должно быть достаточно, чтобы послать этого «сероглазого короля» подальше! – увещевала подругу Маринка. – Не хватало еще тебя в его донжуанском списке! Знаем мы таких «ангелов-хранителей»... Ну хочешь, я сама его отошью, на пять метров к тебе не подойдет?
– Вот еще! Сама справлюсь.
В понедельник, холодным, но ясным октябрьским утром «Икарус» из Звенигорска рейсом на четыре тридцать подрулил к длинному приземистому зданию автовокзала, который успел уже стать для Александры почти родным. Девчонка с зелеными глазами (в полутьме салона они казались почти черными), тяжело вздохнула и поежилась, выглянув из-за плотной сборчатой занавески наружу, где в сероватой дымке раннего утра плавали многоэтажные городские окраины. Надвинула на уши черный фетровый беретик, подняла воротник пальто и, подхватив две увесистые сумки, тронулась к выходу.
На улице она в нерешительности остановилась, озадаченная вечным вопросом: ждать «тридцать четвертый» автобус или двинуть на трамвай? Баланс плюсов и минусов почти сложился в пользу трамвая, когда Александра с изумлением почувствовала, что кто-то мягко, но настойчиво пытается освободить ее руки от сумок. Оборачиваясь, успела подумать: дожили! Увести поклажу из-под носа зазевавшегося пассажира – это еще понятно, но рвать тяжелые сумки прямо из рук...
– Поздравляю, миледи! – насмешливо произнес у нее над ухом знакомый, чуть хриплый голос. – Собственнический инстинкт у вас развит нормально, не пропадете. Но тебе все же придется отдать их мне: машина у подъезда!
Сердце подпрыгнуло и заколотилось в горле, но Александра усилием воли препроводила его на место. Приподняв брови, она смотрела на встречающего взглядом императрицы, которую позабавила экстравагантная выходка ее подданного.
– Кого я вижу! Поручик Жемчужников, какими судьбами? Что привело вас в такую рань...
– Я надеялся, что за месяц ты станешь подогадливей, Шурик! – прервал Борис бесцеремонно и весело. – Но уже вижу: зря надеялся. До тебя по-прежнему доходит как до жирафа, поэтому объясняю на пальцах: поручик Жемчужников специально взял такси и примчался в такую рань в такую дрянь, пардон – даль, чтобы встретить одну странную-престранную девчонку с зелеными глазами, по которой он ужасно соскучился! А перед этим, вчера, оборвал телефон в квартире твоей досточтимой Наты Пинкертон, чтобы выяснить, каким автобусом ты приезжаешь. Я не исключаю, что теперь она откажет тебе от места, и нам придется скитаться с твоим барахлом по углам...
Вся королевская стать, так тщательно отрепетированная, была мгновенно смята натиском бывалого рубаки-мушкетера. Улыбаясь от уха до уха, Борис взял из рук девушки сумки (не драться же с ним, в самом деле!), тут же поставил их на землю, схватил ошарашенную Сашу в охапку и чмокнул в нос прежде, чем та успела хотя бы пискнуть.
– Ну, привет, Шурик! Черт, как же я соскучился...
– Отпусти сейчас же!
Ее ладони в кожаных перчатках уперлись в серо-голубую дутую куртку. Однако, вместо того чтобы оттолкнуться, вдруг начали предательски скользить вверх с явным намерением окольцевать шею нахала...
Сильные лапы Бориса сжимали Сашу все так же крепко. Она чувствовала его теплое дыхание и волнующий пряный аромат не то дезодоранта, не то одеколона... От этого запаха, от его тепла, такого близкого и властного, тонкий ледок, покрывший сердце Александры, таял на глазах. И все, что было заключено под этой смехотворной броней, аврально вырывалось наружу, заполняя все ее женское существо радостью и любовью. А она-то, дурочка, приняла эту «наледь» за монолит, за айсберг! Но вот ее пригрел лучик солнца – и «айсберг» испарился без следа...
– Пусти же...
– И не подумаю. Ведь ты со мной даже не поздоровалась, нахалка!
– Это я – нахалка?! Ах ты... – Девушка не находила слов от возмущения. – Как будто это я смылась в Москву прямо с колхозного поля, не сказав ни слова! Тоже мне «ангел-хранитель»...
Он засмеялся, по своему обыкновению тряхнув русыми непокрытыми вихрами.
– Ах, вот что вас взбесило, миледи! Ну, так совесть моя чиста: я честно пытался до тебя дозвониться. Но увы: ответом мне были только длинные гудки. Конечно же, ты в выходной денек развлекалась где-нибудь со своими новыми цветными дружками – чтоб им никогда с деревьев не спускаться! Ну-ну, признавайся: не очень-то ты тут скучала, а, неверная?
Борис сделал страшные глаза Отелло, «которое рассвирепело», и крепче сжал свою добычу – будто в самом деле собираясь задушить.
– Да уж не сомневайся! Горьких слез не лила. Кстати, взяла с собой на вечеринку и Наталью Ивановну: вот почему она тоже не подходила к телефону. Подлый обманщик! Звонил он...
Борис опять засмеялся, но уже совсем не так – ласково и примирительно.
– Шурик, я действительно звонил, слышишь? Правда, не очень настойчиво: до поезда оставалось чуть больше трех часов, а мне надо было еще привести себя в порядок после колхоза, отпроситься у Борислава, раздобыть билет в Москву... В общем, сама понимаешь.
– Пока еще ничего не понимаю. Да что у тебя стряслось-то, почему была такая спешка?
Жемчужников сразу посерьезнел.
– Не помню, говорил тебе или нет... Есть у меня брательник в столице, троюродный или что-то в этом роде. В общем, седьмая вода на киселе, но так уж вышло, что в детстве мы много времени проводили вместе. Так вот: он там периодически втюхивается в разные истории, а мне, как «старшому» и умному, приходится его из них вытаскивать. Вот это и был как раз тот случай.
«Ну, что касается „историй“, то ты и сам по ним спец, Боренька!» – подумала Александра, припомнив Маринкин рассказ о прошлогодней колхозной «одиссее» Жемчужникова. Но вслух сказала совсем другое:
– Что же, у него там нет других «старших и умных», поближе тебя? А родители?
– «Родители»... Много они значат для оболтуса за двадцать, который воспитывался на улице! Мать у
