есть и на нашей территории, и на территории Финляндии.
Понятно. Я угадал. Шефы действительно неплохо устроились.
Нас догоняет Шурик с гранатометом за спиной.
— Тебе это зачем? — удивленно спрашивает Полынский, глядя на гранатомет.
Шурик растерянно пожимает плечами:
— Нормальная штука. Я такую в кино видел.
— Я ее отложил. Пусть заберет, — выручаю гориллу.
Трубу эту я и не думал брать, там были вещи поинтереснее. Полынский кивает в знак согласия, и мы идем к выходу.
На улице, отведя Шурика в сторону, я интересуюсь у него:
— А чем стрелять будешь? — Дело в том, что гранатомет незаряжен.
Горилла удивленно смотрит на гранатомет:
— А че, в нем ни хрена нет, что ли?
Я смеюсь, глядя на разочарованную морду гориллы.
— Вояка, тоже мне. Ладно, после закажем боезапас. Когда привезут, шмальнем пару раз. Я тебе покажу, как с ним обращаться.
Шурик благодарно кивает. Догоняем ушедших вперед. Все возвращаются к машине.
— В лад, езжай с водителем, — говорит мне Седой. — Дорогу ты уже знаешь.
Я не удивлен его словам. Похоже, даже начинаю привыкать, что от Седого можно ждать любой выходки, и притом в самый неожиданный момент. Во всяком случае, я не чувствую, чтобы от наших мафиози исходила угроза. Я уже говорил, что во всем полагаюсь на свою интуицию. А вот как только услышу сигнал моего второго «я», так сразу же и драпану из этого бизнеса. Куда? Куда-нибудь в тихий, укромный уголок. Выращивать розочки и писать мемуары.
Подъезжаем к охотхозяйству и заруливаем на его заснеженную неосвещенную территорию. Что я там говорил о своей интуиции? Так вот, впереди все очень хреново. Внешних признаков опасности вроде не замечается. Чужих машин нет перед входом, как нет и чужих людей на территории, но где же свои? Могут ребята, конечно, и расслабиться, но я сомневаюсь, чтобы наши позволили себе вот так запросто покинуть пост и уйти, скажем, пить пиво. Все эти мысли мгновенно проносятся у меня в голове. И еще нарастает тревога. В доме что-то неладно, там очень паршиво и пахнет трупами. До парадного входа в особняк метров сто.
— Езжай чуть тише, — быстро говорю водиле и, опустив стекло перегородки, объявляю в салон: и- Господа, в доме нас ждет сюрприз. Поворачивать назад уже поздно, иначе нашу лайбу расстреляют на дороге. Приготовьтесь…
— Ты серьезно? — спрашивает Полынский со своего места, привстав и глядя через лобовое стекло в сторону дома.
Не отвечая на его вопрос, поворачиваюсь к Седому. Встречаюсь с ним взглядом.
— Скажите всем, — говорю Седому, что бы вели себя спокойно. Я надеюсь, что, как бы скверно ни сложились обстоятельства, мы сумеем выкрутиться.
Седой молча кивает, соглашаясь с моими словами. Я вижу, он меня понял, и мне этого достаточно.
Машина медленно подъезжает к дому. Никто не выходит нас встречать, что само по себе уже странно. На улице ночь. Кроме наших «бээмвушек» и «мерседесов», больше машин во дворе нет. Мое наработанное годами звериное чутье выдает сигналы предупреждения: «Опасность!» Как будто красная лампочка мигает в мозгу. Ага, замечаю подтверждение своим опасениям. Недалеко от крыльца — углубление в снегу и в свете фонарей от парадного входа темное пятно на белом снегу. Кто-то там упал, истекая кровью. Убрать тело убрали, а следы замести не пожелали. Выхожу из машины. Наши мафиози тоже выбираются на воздух, вижу их побелевшие лица. Только Шурик и Седой держатся собранно и спокойно.
— Ты уверен, Влад? — переспрашивает меня Полынский.
Его друзья также смотрят на меня с надеждой, как будто ждут, что я сейчас рассмеюсь и сажу: да что вы, ребята, это шутка. Ответить Полынскому я не успеваю: на крыльце, как я и ожидал, появляются вооруженные люди. В масках, камуфляже и с автоматами Калашникова. Их можно было бы принять за ОМОН, но это не омоновцы. Автоматчики быстро рассредоточиваются по территории двора, и сразу же следует команда:
— Всем руки на голову! Стоять на местах! Не двигаться!
Выполняем приказание. Слышу, как друзья Полынского тяжко вздыхают у меня за спиной. Согласен с ними — попались мы качественно.
— Кто это, Влад? — спрашивает меня вполголоса Полынский.
За кого он меня принимает, болван?
— Это группа «На-На», Геннадий Борисович. Сейчас нам сыграют и споют… — отвечаю ему серьезно.
К нам подбегают несколько человек и быстро обыскивают, поставив враскоряку, мордами в кузов машины. У меня забирают два «глока» и автомат из салона, где я его оставил специально, чтобы не схватить глупую пулю. С ноги снимают «глок-компакт». Тычок автоматного ствола в спину указывает направление, куда двигаться. Входим в дом, где нас тут же сортируют. Бизнесменов отправляют в банкетный зал, а меня, Шурика и водителя заталкивают в комнату отдыха, где находятся оставшиеся в живых наши парни. Их только четверо. Геннадий, приятель Шурика, лежит на диване с обмотанной полотенцем головой. Возле него еще двое парней из охраны боссов, прикативших на «мерсах», и один наш, из молодых. Серегой его зовут или Колей, не помню точно.
— Где остальные? — задаю в общем-то дурацкий вопрос.
Шурик уже подскочил к своему раненому другу и осматривает его.
— Остальных всех… — начинает говорить молодой парнишка, охранявший чужих боссов, и чуть не плачет. Опускает голову, и еще не много — распустит сопли.
Все понятно. Вдаваться в подробности, как их тут уделали, не имеет смысла. Да и нет времени.
— Сколько было нападавших? — спрашиваю и чувствую, как во мне поднимается волна ярости, — черт побери, парни, в общем-то, не дилетанты, прошли в свое время каждый свою маленькую войну! Вот такие, мать их, и проигрывают большие войны, таких и лупят в «горячих точках» в хвост и в гриву. Просрали, расслабились, идиоты! Что ж это за охранники, если даже за самих себя постоять не могут?! Вслух я все это не говорю.
На мой вопрос парень пожимает плечами:
— Не знаю точно… Человек пять я видел. Они нас застали врасплох. А тех, кто схватился за стволы, тут же завалили.
Смотрю на раненого Геннадия. Он-то точно схватился за ствол, поэтому сейчас и лежит здесь. Глаза закрыты, из-под век катятся слезы. Может, от боли, может, от обиды. Не знаю и знать не хочу. Упустить такую удобную позицию, облажаться, когда им было все разжевано и даже в пасть положено! Я же всем им объяснил уезжая! Ладно, не время обижаться. Обижаться будут наши враги, а если нет масла в «чайнике» — получай туда «маслину»!
Оглядываю просторную комнату. Мягкая мебель. Окно забрано узорчатой, но крепкой решеткой. За дверью, понятно, наши опекуны в камуфляже, но есть и другая, которая ведет в коридор, через который в свою очередь можно проникнуть на кухню. Иду к этой двери и, присев, заглядываю в замочную скважину. Хорошо, замки здесь старые, еще при Брежневе ставили, — обзор, как в. оптическом прицеле. Так вот, в коридоре темно и пусто. С той стороны охранников не наблюдается. Рассматриваю замок. Ключей и отмычек ни у кого нет, проволоки тоже. Стоп! Проволока!
Вытаскиваю из рукава нож, который мальчики в масках не нащупали, обыскивая, — их у меня, кстати, три — и подхожу к дивану. Диван старого типа, с кожаной обивкой, пружинный, и, возможно, подойдет для моего плана. Примериваюсь, где резать.
— Хочешь достать проволоку? — спрашивает Шурик, следя за моими действиями. Быстро соображает. Молодец.
Молча киваю. Горилла встает и подходит к двери, ведущей в кухню. Некоторое время он задумчиво смотрит на нас, затем идет в противоположный угол комнаты и останавливается возле камина. Я, оставив
