ничего странного, если обычно он и вправду пользуется другим. Это не так уж и важно — мне доставляет удовольствие просто смотреть, как он двигается, как легки и изящны его выпады.
Схватка кипела с неистовой силой. Многих рыцарей уже унесли с арены, но сосчитать, сколько же осталось, было просто невозможно. Соперники сбились вплотную на крошечном пятачке и обменивались яростными ударами, одновременно пытаясь сбросить друг друга с седел. Особенно легко это удавалось все тем же Лагуамбону, Амхарау Красноклювому и Бодуэну Кейденскому. Именно сине-белый щит Бодуэна и врезался что было силы прямо в голову багряно-черного рыцаря, привлекшего внимание Теобальда и князя Даджарра. Произошло это случайно: багряно-черный бился своим зазубренным мечом с красавцем Амхарау и на других противников даже не оглядывался, а Бодуэн отчаянно отбивался от воина в доспехах, покрытых желтой эмалью, и шлеме с тремя прямыми рогами. Соперник Амхарау просто попал под удар Бодуэна, когда тот отбрасывал назад руку со щитом, изворачиваясь, для последнего, оглушительного удара. Желтый и багряно-черный упали одновременно, но желтый просто рухнул с грохотом, словно мешок, набитый скобяными изделиями, а рыцарь «серебряной руки» падал, словно в толще воды, — медленно и плавно, будто подстреленная птица, которая пытается удержаться в воздухе и еще изредка взмахивает крыльями.
Его рука, затянутая в серебристую кольчужную перчатку, в последний перед падением момент бессильно раскрылась, явив миру пустую ладонь, вытянутую к равнодушному небу, и все кончилось.
Большая часть зрителей даже не обратила внимание на то, что оруженосец и герольд в багряно-черных камзолах выбежали на арену и унесли тело своего хозяина, а также увели и его коня, упирающегося, разгоряченного схваткой, а потому не желающего подчиняться. Только Теобальд с Аббоном переглянулись с сожалением:
— Вот яркий пример неудачи. Если бы Бодуэн имел что-то против этого воина, я еще понимаю. Так ведь он же его оглушил, даже не заметив. Думаю, он действительно его не видел.
— Обидно, — согласился князь Даджарра. — А я уж было заинтересовался им всерьез.
— А вы, государь, как думаете? — обратились они к императору, который до этой минуты так же напряженно следил за состязанием.
Турнир определенно удался в этом году.
— Что? — спросил император, протирая глаза, слезящиеся от напряжения. — Что я должен иметь в виду, мой добрый Аббон?
— Мы с Теобальдом говорили о падении багряно-черного участника. Вы обратили на него внимание? Хоть ему и не повезло, он весьма и весьма искусный воин.
— Да, я его заметил, — отвечал император. — И удар Бодуэна видел. Он что, оглушил беднягу? Я отвлекся на несколько минут: в глаз что-то попало.
— Может, я посмотрю, государь мой? — спросила императрица.
— Если вам не трудно, Ваше величество, — улыбнулся Ортон.
— Где вам неловко? — поинтересовалась Арианна, внимательно разглядывая глаз государя.
— Вроде, в уголке глаза. Но, думаю, это просто соринка, занесенная ветром. Скоро должно пройти, ничего серьезного.
— В таком случае не стану вас отвлекать.
— Спасибо, дорогая. Не откроете ли мне секрет — кого вы видите победителем?
— Да, — не удержался Сивард, нагибаясь к императрице, — кого вы избрали, Ваше величество?
— Я, право, и не знаю, господа. Я все же слабая женщина. А ты, Алейя, что думаешь?
— Ничего, Ваше величество. Мы ждем вашего признания — кому вы симпатизируете?
— Ну, мне кажется, что сине-белый рыцарь, а также два ходевенских великана — Амхарау и Лагуамбон — вполне могут продержаться до конца схватки.
— У вас острый глаз и проницательный уи, — молвил граф Шовелен, который вместе с Троем занимал места рядом с герцогом Дембийским. — Я уверен, что так оно и будет. Причем, говорю это вовсе не для того, чтобы польстить вам, Ваше величество. Я сам только что высказывал герцогу свое мнение, и оно полностью совпало с вашим.
— Это прекрасно! — обрадовалась Арианна, хлопая в ладоши. — Скажу больше, господа: я даже сделала несколько ставок забавы ради и, кажется, что-то выиграю.
— Много выиграете, — расхохотался шут. — А вы рачительная хозяйка, Ваше величество! Хороший же способ вы избрали, чтобы пополнить государственную казну.
Тут рассмеялись все.
На арене между тем события развивались все быстрее. Из первоначальных сорока участников в седлах еще держались всего семь; все фавориты оставались на арене, что придавало схватке еще большую остроту. Наконец Бодуэну удалось поразить тетума Эш-Шара, и тот кубарем скатился с седла, оглушенный булавой энфилдского лорда. Еще двое воинов упали почти одновременно: одного выбил из седла Амхарау, а второй налетел на исполина Лагуамбона, словно волна на прибрежную скалу, так же ударился и рухнул к копытам его коня.
В этот момент в ход битвы вмешались гвардейцы императора. Нужное количество участников для следующего — третьего и последнего — тура было отобрано, и они остановили состязание, возвестив о победе четверых: лорда Бодуэна Кейденского, князя Элдереда Теленгита, Амхарау Красноклювого и Лагуамбона из Унангана.
В то время, когда на арене объявляли имена победителей, с высокого холма над берегом Алоя взмыла в чистое небо огромная, стремительная птица.
Митхан сделал широкий круг в облаках и безошибочно выбрал направление на Бангалорские острова.
Если ты чего-нибудь не знаешь, спроси у своего друга. Если не знает он, то узнает у кого-нибудь, с кем знаком, ну а уж если и тот понятия не имеет, о чем его спрашивают, то наверняка отыщет знающего человека. Потому что с каждым следующим кругом все больше человек вовлекаются в ход событий.
Из рук в руки передаются подчас такие важные, такие страшные тайны, что только диву даешься, отчего человечество еще не выкинуло слова «секрет» и «тайна» из своего словаря.
Надо признать также, что связи подобного рода весьма развиты в мире воров, контрабандистов и членов тайных обществ. Они гораздо лучше работают, чем цепочки людей, состоящих на службе у закона, и потому те, кто находятся на противоположной стороне, все еще существуют, а иногда даже выходят победителями из бесконечного противостояния со своим же государством. Как это получается, по какой причине — сказать трудно.
Во всяком случае, Коротышка Ньоль-ньоль, а вместе с ним Крыс-и-Мыш отправились за необходимыми сведениями не в Тайную службу империи, здание которой располагалось на площади Цветов и было весьма почитаемо законопослушными гражданами, а к тем, кого законопослушным и в страшном сне назвать не получалось.
Они явились в портовую гавань ближе к полуночи и направили свои стопы к таверне под названием «Дикая луна и домашний сыр», над мистическим смыслом которого билось уже третье или четвертое поколение подряд. Хозяин «Луны и сыра» был большим почитателем Джоя Красной Бороды, и именно ему оставляли почту или устные сообщения для славного контрабандиста. Он никому и никогда бы не признался в этом, так что сами по себе Крыс-и-Мыш могли носом землю рыть, а не выяснили бы во веки веков, куда им обращаться с этим вопросом.
Когда они вошли в таверну, хозяин — Кривой Алмерик (прозванный так исключительно потому, что, будучи недовольным, смешно кривил правую половину лица) — обернулся в их сторону и… конечно же скривился.
— Что угодно господам? — спросил он с такими интонациями в голосе, что господам сразу стало ясно: ни дикой луны, ни домашнего сыра, ни приветливого приема они здесь не получат.
В «Луне и сыре» не любили неизвестных посетителей, да еще с умными и проницательными глазами.
— Господа пришли со мной, Алмерик, — прогрохотал Коротышка, вырастая за спинами Крыс-и- Мыша.
— Добро пожаловать, прошу, входите, — защебетал хозяин, что твой соловей, расплылся в настолько широкой улыбке, что, казалось, она вышла за пределы его полного лица.
