замшевая… три. Только твое. И я никогда не посягну ни на сотую долю. Мы же договаривались: помочь — всегда пожалуйста, но никаких совсем уж общих дел. — Она обняла его за предплечье и прижалась щекой. — Ты у меня финансовый гений, и пятые колеса в телеге тебе ни к чему. Не принимай близко к сердцу, Сашенька, я там покручусь от силы два месяца. Ну три. Могла бы и не говорить, но не хочу, чтобы ты узнавал случайно и впопыхах.
— Только этого не хватало!
Татьяна потерлась носом о рукав его пиджака. Он вспомнил, как в самый первый раз обрадовался этому ее движению, но и испугался за дорогущий пиджак, думая, что на нем могут остаться следы от косметики. Это потом он узнал, что никаких тональных кремов или пудры она не признает, и ослепительно- белая, матовая кожа — подарок природы, а не ухищрения визажистов. И, вспоминая о том дне, всегда испытывал тайную неловкость за ту свою глупую и стыдную мысль. Теперь ему было плевать на любые пиджаки и костюмы — только бы она делала, что хотела, и была счастлива с ним. Хочет работать, пусть работает, хотя он не в силах был понять, зачем ей это нужно. Ей — успешной художнице, вполне состоятельной и состоявшейся женщине, у которой всегда хватает щедрых заказчиков.
— У нас есть гораздо более приятная и завлекательная тема для беседы… — примирительно начала она.
— Опять мы о работе, — произнес он в ту же секунду. — Сегодня я хотел говорить с тобой совсем о другом…
Они запнулись на полуслове, заговорщицки переглянулись и озорно рассмеялись.
— Три года, — сказала она, отдышавшись. — Целых три года, даже не верится.
— Всего три года, — очень торжественно и серьезно поправил он. — А я бы хотел провести с тобой целую жизнь.
— Мы с тобой просто младенцы — трехлетние. И по сему знаменательному поводу у меня есть маленький сюрприз. Дома.
— Я знаком с тобой три года, — не унимался Александр. — Я хочу на тебе жениться и воспитывать с тобой детей, которые будут похожи на тебя. А ведь я ничего, кроме этого, о тебе и не знаю. Ну почти ничего.
— Хорошенькое ничего! Ты выучил наизусть мои детские фотографии и, по-моему, подбираешься к школьным сочинениям.
— А что мне остается?
— Наше общее прошлое. Согласись, немало.
Звонок был нетерпеливый и настойчивый. Он выдавал в звонившем человека резкого, грубоватого, не привыкшего считаться с окружающими. И к тому же человека при исполнении служебных обязанностей. Ибо даже самый застенчивый и скромный обитатель планеты Земля, облеченный полномочиями, и плечи расправляет, и спину держит ровнее, и басит солиднее. Государственная служба обещает толику власти и обязательно дает ее, пусть и эфемерную, призрачную.
Двери открыл Геночка, как водится не полюбопытствовав, кто это изволил прозвенеть немузыкальную трель, но к нему, словно два эсминца на помощь линкору, уже приближались Капа и Липа, и глаза их сверкали, будто у сестер горгон — Сфено и Эвриалы. В ту секунду, когда некто собрался перешагнуть порог квартиры, старушки выросли за спиной у Геночки, тем самым отрезав ему путь к отступлению и мешая посторониться. Посетитель оказался заблокированным у входа и обиженно уставился на единственного представителя сильного пола, ожидая от него поддержки и солидарности. Напрасно. В этом доме царил матриархат, и любые поползновения мужчин как-то изменить сложившуюся ситуацию пресекались жесткой и твердой рукой.
Когда бы милейшие дамы давеча, в нотариальной конторе, не были так сильно заняты прогнозом Гидрометеоцентра, то наверняка опознали бы сегодняшнего посетителя. А если бы Олимпиада Болеславовна время от времени включала в коридоре свет, а не полагалась на годами выработанную навигационную систему, то узнала бы в нем неловкого и невоспитанного воришку, смывшегося при ее появлении.
Правда, теперь на нем были потертый джинсовый костюм ярко выраженного китайского производства, темные стоптанные мокасины и кричащая футболка с надписью: «Бэтмен навсегда!», странно смотревшаяся на взрослом мужчине. Прическа была никакая — короткая и небрежная. К тому же виски его слегка серебрились, а нос украшали очки в пластмассовой громоздкой оправе. Словом, это был самый среднестатистический из всех среднестатистических горожан — типичных потребителей условной потребительской корзины. В руках он держал добротный букет гвоздик и большой торт, сделанный, похоже, на заказ и перевязанный пышной лентой.
Поняв, что в квартиру его приглашать не станут, мужчина откашлялся и спросил:
— Татьяна Леонтьевна Зглиницкая тут живет? У меня для нее…
Геночкин мозг только-только собрался послать сигнал лицевым мышцам, чтобы они открыли рот, и речевому центру, чтобы поведать посыльному все сведения про Татьяну Леонтьевну, когда Капа и Липа уже совершили потрясающий по своей слаженности и точности маневр. А именно — Капа схватила Геночку под руку и увлекла куда-то вглубь квартиры, щебеча только что придуманную легенду о кране, который потек так, что просто жуть, — что Гена в него уронил? (Справедливости ради стоит заметить, что легенда не блистала оригинальностью сюжета, но что поделать — и Геночка не блистал разнообразием провинностей.)
Липа же решительно выступила вперед.
— Нет, молодой человек, — отрезала она. — Не живет, чему мы все несказанно рады.
Посыльный проводил удаляющегося Геночку тоскливым взглядом. Что-то подсказывало ему, что от этого милейшего пентюха пользы для его миссии будет значительно больше, чем от суровой дамы.
— Вы ошиблись, — продолжила Липа. — Куда вы вообще собирались попасть?
— Музейный переулок, четыре, — растерянно доложил человек, переминаясь с ноги на ногу, как огорченный пингвин. — Квартира два. Зглиницкая Татьяна Леонтьевна.
— Ошиблись, милейший, она давно уже выехала, годик, а то и больше. Теперь здесь живут Матусевичи: видите кнопку? «Матусевич — звонить три раза»? Нет, вот тут, в самом низу.
И потыкала сухоньким пальчиком в стену.
Посыльный послушно наклонился, разглядывая пуговку звонка и надпись:
— Вот ерунда! И что теперь делать? Ну, возьмите себе эти цветы и распишитесь за Зглиницких.
— И думать забудьте! — всплеснула руками дама. — Мы не имеем морального права. А кто это так ошибся?
Посыльный явно замялся:
— Нам не говорят, — произнес он после паузы, — я же мелкая сошка — отнеси, принеси. Послушайте, может, вы ей позвоните, чтобы она пришла сюда, или дадите мне ее новый адрес? Так и быть, съезжу, куда надо. А то у меня в практике еще не бывало, чтобы получатель совсем, вот так, начисто, отсутствовал. Знаете, у нас на фирме строго, да и молодых теперь везде берут охотнее. Я бы не хотел давать повода…
Липа назидательно подняла указательный палец:
— Если бы даже знала, то не сказала бы, молодой человек. Вы телевизор смотрите?
Тот оторопело покивал головой.
— А вот ежели смотрите, то должны знать, что в этих тортах вместо начинки часто встречается взрывчатка.
— Какая взрывчатка?!
— Тринитротолуол, — отвечала бдительная телезрительница тоном эксперта.
Посыльный выпучил на нее глазки.
Из-за угла выглянула довольная Капа, придерживая за спиной ничего не понимающего Геночку. Сухонький кулачок она в профилактических целях держала возле его носа.
— А еще весьма возможна пластиковая, — не унималась Олимпиада Болеславовна. — Что стоит вылепить из нее цветочки и разместить вместо марципановых?
— Бабушка! — невоспитанно завопил посыльный. — Какие цветочки? Окститесь!
