Тем не менее, пейзаж был удручающе однообразен, и начинал меня утомлять. Нет, конечно, пакости в виде ядовитых растений, кровососущих мух и мелких (пока) хищников каждый раз появлялись новые, причем их спектр был, похоже, бесконечен. Но именно в этом и крылся источник моего пресыщения. Надоедает, знаете ли, все время ждать подвоха, хочется передышки. Теперь я понял, что унылая жаркая равнина с ее пылью, саблезубыми львами и редкой растительностью по сравнению с джунглями выглядела Счастливыми долинами. Я спросил у Зарайи, когда закончится лес. Ответ не внушил особой радости:
— После полудня к Лагезди выйдем, это болото, наши его Горючей топью прозвали. Перевалим ее — там еще пару дней по равнине, и граница.
Да, мои надежды на будущее увяли, не успев распуститься. Мне подумалось, что эта самая топь будет еще похлеще злополучного леса. Впрочем, оставался еще слабый лепесток шанса:
— А что за границей?
— Как что? — удивился вопросу бородач. — Пустыня призраков, чему там еще быть? Наймем проводника — из наших там никто ни разу не был. И вперед!
Отлично. Как говорится, чем дальше в лес, тем злее эльфы. Знатная меня ждет прогулочка! Словно безопасность пути могла зависеть от Зарайи, я попытался выторговать у него хоть крохотную уступку:
— А нельзя ли эту топь обойти?
— А чего ее обходить? Топь как топь, мы ее пять лет назад по зиме вдоль и поперек излазали, — поделился капрал. — Учения у нас там были.
Ничего себе, учения! Какие же боевые возможности у этих Ястребов, если даже их тренировки проходят в таких жутких местах? Я оглянулся на мерно шагающую роту так, точно ожидал увидеть вместо нее стаю всемогущих монстров. Не обратив внимания на мою реакцию, Зарайя продолжал:
— Ну, по зиме — то, конечно, в джунглях легче. Жара не такая, сырости поменьше. А болото — оно и есть болото, что летом, что зимой. Кочки, трясина, трава навроде нашей осоки, только ядовитая. Змеи еще, ну, там, мошкара злая больно, блуждающие огни — но те ночью только, из — за них и назвали топь Горючей. А так — ничего особенного. Тропку я знаю — не потонем.
— И все же, может, обогнем?
— Можно, конечно… Только западнее — дня три потеряем, Горючка — она большая. А восточнее — по джунглям, вдоль Шарда идти придется. Там глоухтов этих — тьма, и рыбозубы так и кишат.
Пришлось из двух демонов выбирать Низшего, и я согласился. Между тем влага, висящая в воздухе, становилась все гуще. Вскоре мне начало казаться, что я вдыхаю воду, поневоле позавидуешь жабрам саймаров. Несмотря на дневное время, джунгли окутались серенькой дымкой. Внезапно я понял, что вокруг наступила тишина. Смолкло птичье многоголосье, злокозненные белкоподобные существа перестали швыряться в нас орехами и ретировались. Даже мухи куда — то исчезли.
— А я — то думал, обойдется, — непонятно высказался Зарайя.
Я хотел спросить, что именно он имел в виду, но не успел — на нос шлепнулась крупная теплая капля. Потом еще одна, и еще. Затем они превратились в тугие частые струи, с силой ударяющиеся о листья деревьев, землю… ну, и о нас, конечно.
— Да… теперь дня на три зарядит, — глубокомысленно протянул Давин.
— Хорошо, коли так, — откликнулся откуда — то сзади Добб. — Может, того, этого, и дней десять лить.
Каюсь, поначалу я не понял, чем так уж удручены ветераны. Что плохого в теплом дождичке? Даже снял шлем, благо с деревьев убрались все твари. Пусть волосы, в драке с Лютым вывалянные в грязи, хоть немного отмоются. В противоположность мне, солдаты загородились от дождя щитами, со вкусом высказывая пожелания о том, куда Тарантус должен засунуть посланный им ливень. Через какое — то время до меня дошло, почему все вокруг были так недовольны. Трава под ногами стала скользкой, путь то и дело пересекали ручьи и ручейки, грозившие вот — вот слиться в реку, а земля превратилась в жидкую кашу. Дождь все усиливался, и листья деревьев от него ничуть не защищали. Наоборот, скопившаяся на ветвях вода потоками низвергалась нам на головы. К тому же, упав на теплую землю, влага тут же начинала испаряться, и вокруг поднимались клубы сероватого тумана.
Некоторые из воинов накинули на головы муринковые плащи. Я тоже попробовал, но длинное одеяние цеплялось за кусты, путалось в ногах, да не очень — то и спасало. Сапоги промокли насквозь, и при каждом шаге издавали жалобное хлюпанье. Будто не рота идет, а стая лягушек по болоту прыгает. Кстати, о болоте…
— Вон она, Горючая топь, — Зарайя вытянул руку вперед.
Деревья расступились, и в десятке шагов я увидел неровное, покрытое буграми серо — зеленое пространство. Как — то я по — другому представлял себе болото. Воды вроде бы видно не было, жидкой грязи — тоже. Дождевая вода, падая на топь, словно впитывалась в нее, не оставляя на поверхности ни луж, ни ручейков. Кое — где кустилась высокая ядовито — зеленая трава, да вдали виднелись низкорослые кривые деревца. Зарайя расценил мое удивление по — своему:
— Не сомневайся, лейтенант. Проберемся.
Я скомандовал привал, решив дать людям хоть немного отдохнуть до перехода. Правда, от этого удовольствия было мало: какой может быть отдых под тяжелыми струями, падающими с неба? Накрывшись плащами, пожевали сухарей, глотнули из фляг старки — на воду уже никто смотреть не мог — и отправились вырубать шесты.
— Шест — он длинный должен быть, не меньше чем в два твоих роста, — напутствовал меня Зарайя. — Чтобы, значит, глубину прощупывать. И гибкий, прочный, чтобы в случае чего опереться можно было.
Под его руководством я присмотрел молодое деревцо и соорудил из него вполне пристойную слегу.
— Идем цепочкой, след в след, — поучал бородач. — со следа не сходить, вокруг себя шестом протыкайте. Первый — я, потом мой десяток. Дальше — ты, лейтенант, следом его магичество. Остальные сами построятся. Ну, с Лугом, двинули, ребята!
Никогда не путешествуйте по Южному континенту! Ну, а уж если угораздило — держитесь подальше от Горючей топи! Все познается в сравнении: я очень быстро осознал, что поход по джунглям был просто милой увеселительной прогулкой. То, что поначалу я принял за кочковатую землю, при ближайшем рассмотрении оказалось жижей, покрытой толстым слоем ряски. Она была настолько густо затянута водяными растениями, что при шаге раздавался треск, словно лопалась корка льда. А потом в образовавшейся прорехе начинало проступать густое коричневое вещество, назвать которое землей или водой язык не поворачивался. Пахло оно соответственно виду. В это во все нога проваливалась чуть ли не по колено, и я молился лишь о том, чтобы не оставить в болоте сапоги. Попытка прощупать глубину вокруг недоразумения, которое Зарайя почему — то упорно именовал тропой, дала неожиданный результат: дна у топи, похоже, не было. Впрочем, что же я все о плохом? В болоте имелись кочки! Почти сухие комья, образованные разросшейся ряской, пружинили и ходили ходуном, когда я на них наступал. Продвигались мы со скоростью обожравшейся гусеницы, потому что после каждого шага Зарайя останавливался, тщательно исследуя шестом колышущееся перед ним пространство. А если учесть, что с неба падали уже не струи, а единый поток, больше похожий на водопад, можно себе представить, как мы себя чувствовали. Позади меня сосредоточенно пыхтел Дрианн.
— Рик, — вдруг спросил он, — а у вас жена есть?
Своевременность его вопроса повергла меня в изумление. Сделав еще шаг и наступив на след идущего впереди солдата, я безуспешно потыкал слегой справа от себя и ответил:
— Нет, а что?
— Да ничего, — пригорюнился маг. — И у меня тоже нет. Я просто подумал: вдруг утону в болоте, а по мне даже плакать некому будет, кроме родителей. Если выберусь отсюда, обязательно женюсь!
Я пожал плечами: по моему мнению, еще неизвестно, что лучше: болото или женитьба. Болото уж точно милосерднее, засасывает быстро. Чего не скажешь о супружеской жизни, которая может длиться несколько десятилетий. Хотя, конечно, случаются и счастливые браки. Надеюсь, Дрианну повезет, и мне тоже. Потому что я всегда хотел семью.
Откуда — то сзади раздался испуганный крик, потом разом заговорили сразу несколько человек:
— Никому не сходить с места! — голос Йока.
